Войны богов: Феликс Богучар Сават

жизнедеятельности, - категорично утверждал Богучар, - Каждый Воин имеет право просмотреть и изучить своего смертного от первого до последнего его вздоха. Вносить какие-либо корректировки уже после заселения не удастся чисто физически – сознание и память самого смертного всегда будут доминировать над памятью Воина. Последний просто будет привязан к своему футляру.
-Я правильно понимаю, что контроль над гостиницей осуществляется самими Воинами, пребывающими в ней? – уточнила маска лиса, - Не очень разумно, учитывая тот факт, что выбирая своего смертного, Воин выбирает и его статус – лидера или же подчиненного. И может так получиться, что идиот окажется в теле правителя…
-Я планировал место отдыха, а не арену для выяснения отношений, - осмелился перебить Богучар, на миг представив под маской Якоба Гросса, - Столь агрессивная среда в моей Реальности должна напоминать Воинам о том, ЧТО находится за пределами гостиницы, и что они всего лишь временные ее постояльцы. Следуя вашей логике, самый большой недостаток моего творения – сами Воины, ищущие повод и возможности…

…-Они вынуждены будут внести некоторые изменения в твоей гостинице, - сообщил Хесс по окончании этой встречи, - Сам понимаешь, волнения этим Воинам не нужны.
-Да, я понимаю, - горько усмехнулся Богучар, расстроенный и рассерженный недавними вопросами, - Помешать им себе дороже.
-Верно, - кивнул Хесс (теперь в салоне все того же служебного  гравимобиля был подлинный Хесс, не холодная его голограмма), - А тебе придеться на какое-то время пристроить свой зад поближе к жене и не высовываться из вашего с ней семейного уголка. Тебе еще предстоит хорошо поработать, чтобы вернуть свою значимость. Все-таки, твоя гостиница – твое творение, неотъемлемая часть тебя самого. Что бы не произошло, так и останется.
Выбравшись из тесного опостылевшего салона на свежий воздух, Богучар, наконец, смог-таки перевести дух. С первым же вдохом домашнего свежего запаха весь его стресс и напряжение, нахлынувшие сразу после общения с Воинами в масках (чьи бездушные голоса звучали где-то в мозгу) тяжким грузом на плечи, исчезли сами собой. Оглянувшись назад, он не увидел ни гравимобиля ни даже каких-либо намеков на его существование секунду назад. Словно ничего и не было, словно он вновь только вернулся из своего Дома, в котором набирался сил после постройки гостиницы. Нет, он, оказывается, построил арену боевых действий где каждый Воин, вдруг, способен без стеснения обнажить свое истинное лицо и ударить как можно больнее. Как подлинный Медведь он следовал своей вере в сплоченность, в единение, отвергая конфликты и разлад. Он действительно создал жестокую Реальность только лишь для того, чтобы показать Воинам их собственные светлые стороны, обнажить их стремление взять передышку. Их тесная связь со смертными, их постоянные контакты через смертные оболочки друг с другом могли бы пойти только на пользу, на пользу развитию отношений, на пользу Реальностям в конце концов. До того как речь зашла о попытке построить в гостинице модель (пусть грубую) отношений, похожую на ту, что поддерживалась в Реальностях, Богучар был доволен тем, что создал. Он вложил в гостиницу достаточно от Медведей, вот почему он стал первым у кого получилось. Проблема была не в смертных, проблемой были сами Воины, их природное призвание все время оставаться на доске, оставаться фигурами, находящихся в постоянном движении. То, что создал Богучар, предполагало отвлечение, тормозило, заставляло совершать паузы. Гостиница определенно нужна была в Реальностях, просто Богучар возложил на нее слишком много надежд. Гостиница требовала от Воинов такого же движения, что и в Реальностях, и он ничего бы не смог с этим сделать. И это означало, что ему не под силу было удержать над гостиницей контроль. Богучар мог бы сколько угодно расстраиваться и злиться на сей счет, ничего бы это все равно не изменило.
Мог бы потому, что сейчас, стоя перед домом он чувствовал совсем другое. Удовлетворение, если говорить точнее. Он вспомнил. Вспомнил Хесса и обстоятельства их самой первой встречи до того как занялся созданием гостиницы…
-Убиты Огнеслав Кобольд и Велимир Свинцовый, - сообщила ему Регина, ожидавшая Богучара в дверях дома, - Собирается совет Медведей. Мы должны там быть.
Что ж, он должен был быть готовым к такому повороту. Ему назвали имена, о которых Богучару знать не следовало. Теперь уже не имело значения был ли причастен Якоб Гросс (или же Хесс) к их устранению. Ведь информация о лазутчике среди руководства Медведей стоила слишком дорого, чтобы о нем знали сторонние лица. А это значило, что Богучар терял свой козырь, о котором говорил Хесс. Но хотя новость о смерти Огнеслава и Велимира оказалась сродни ледяному душу, Богучар все же нашел силы вернуть прежнее самообладание.
-Нет, любимая, - сказал он, обняв жену, - Мы останемся здесь, ты и я. Это наш дом, он построен только для нас двоих. Я и без того провел уйму времени вдали от него. Не хочу больше.
В объятьях Богучара Регина млела и таяла подобно снежинке на горячей ладони. Вот и сейчас она обо всем забыла, паря в нежной хватке рук любимого мужа, которому верила все время ее с ним общения.
-Только ты и я, - повторила Регина, околдованная безотказными чарами Богучара.
И кажется время остановилось в тот момент, время для них обоих. И не осталось вокруг ничего, что было бы важнее их стремления быть вместе. Первая пуля, тем не менее, обожгла правое ухо Богучара и угодила в дверной косяк. В одно мгновенье он повалился на пол, накрыв собой застигнутую врасплох жену. Вслед за тем вторая пуля прожужжала у него над головой, всколыхнув волосы и войдя в пол, а еще через мгновенье где-то неподалеку раздался громкий выстрел, после которого выстрелы в сторону Богучара прекратились. Воспользовавшись паузой, он поспешил запереть дверь в дом и велел побледневшей в страхе жене запереться в спальне – единственной отдельной комнате в их доме. Он уже понял, что эти выстрелы являлись посланием от убитых Огнеслава и Велимира.
Едва Регина закрылась в спальне, в дверь дома негромко постучали. В окно Богучар мог увидеть на пороге Якоба Гросса с винтовкой на плече, который приветливо помахал ему рукой, заметив движение узорчатых занавесок за стеклами. На всякий случай, прежде чем открыть дверь Богучар вооружился кухонным ножом, не желая, впрочем, пускать его в ход, но искренне рассчитывая на свою реакцию.
-Ты мой должник, - только улыбнулся Якоб, в один момент разглядев оружие в руках Богучара.
После этого Якоб указал тому на застрявшую в дверном косяке пулю. Она не вошла в дерево глубоко, так что Богучару не стоило больших трудов выковырнуть ее своим ножом.
-Забудь о том, что случилось, - непринужденным тоном рекомендовал Якоб, сунув пулю в карман, и даже не пытаясь ее рассмотреть.
-Забыть? – возмущению Богучара не было предела, - В меня только что стреляли. Если они хотят, чтобы я молчал, я буду молчать, но вести со мной переговоры подобным образом я не позволю.
-На тот момент когда я указал тебе на твоих генералов, все, что от них требовалось – умереть достойно, захватив с собой как можно меньше сторонних лиц, - с неохотой заявил Якоб Гросс, без труда выдержав медвежий гнев, - Это свидетели, их устранение оставалось вопросом времени.
-Другими словами, у меня есть лишь имя недосягаемого Всеволода Скалозуба, - дошло до Богучара, что чуть остудило его эмоции, но всего на секунду, - Хитрожопый ты сукин сын.
Всего одним мягким неуловимым для его залитых злобой глаз движением руки Якоб Гросс отвел руку Богучара с зажатым в ней ножом от своего лица.
-Почему-то у меня есть уверенность в том, что ты знаешь другое имя, вполне досягаемое. Тот, кто назвал его, знал о том, что тебе известно о Велимире и Огнеславе, как и о том, что ты полезешь в Базу Данных, чтобы выяснить что-либо о Скалозубе. Но я не Хесс, который выгораживает Волков, выгораживает своих. Он не назвал тебе имя стукача, а я хочу, чтобы ты знал кто он. Ее имя – Лебедь Полынь.
-Кто? – не понял Богучар, услышав знакомое имя.
-Имя наймита Волков – Лебедь Полынь, - спокойно повторил Якоб Гросс, - Генерал Лебедь Полынь.
Богучару приходилось пару раз пересекаться с указанным Воином раньше. В конце концов, именно Лебедь познакомила его с Марием, первой женой. Имя Лебеди имело серьезный вес среди Медведей, на советах клана к ней прислушивались, разговаривали с уважением невзирая на пол. Чего скрывать, Богучар был не прочь завертеть с ней романчик.
-Это ее настоящее имя? – только спросил Богучар, которого будто только что больно по лицу ударили.
-Да, настоящее. Она – Медведь и рождена Медведем. Однако все покупаются и продаются.
Якоб ткнул пальцем назад:
-Там ты можешь найти и тело того кто в тебя стрелял, и улики, указующие на Лебедь, если, конечно, у тебя есть желание разобраться.
Якоб знал, что так будет. Поэтому и явился сюда с винтовкой, просив у Богучара разрешения пострелять. На самом же деле Якоб просто намеревался подстрелить другого стрелка, посланного, оказывается, генералом Лебедью Полынью. Хотя, возможно, это действительно было всего лишь предупреждение. И так ли уж важно было для Богучара знать кто стрелял?
-Если она знает, что мне известно о том кто она, Лебедь пришлет кого-нибудь еще, - вслух ответил на свой же мысленный вопрос Богучар, - А ведь это ты взвалил на меня эту ношу. Неужели моя гостиница стоит того?
-Поверь, стоит. Поэтому я и говорю – забудь, - строго повторил Якоб, - Этого больше не повторится.
Закрыв за ним дверь, Богучар какое-то время стоял на одном месте, водя глазами по цветастым половикам, будто сосредоточившись на их узорах. Будто все, что он узнал и пережил несколько мгновений назад, не имело никакого значения в сравнении с ними. Богучар точно знал, что вторая пуля оставалась в полу, как и то, что Якоб не заикнулся о ней, волнуясь лишь о той, что застряла в дверном косяке. Якоб будто дарил Богучару эту улику. И Богучар нашел небольшое отверстие в материи половика под самой ножкой стола. Встав на четвереньки, Богучар расковырял деревянный пол все тем же ножом и извлек сильно сплющенную пулю с тонкой красной полоской в ее основании. Она явно была отлита из какого-то мягкого сплава золотистого цвета, не из такого же как та, что осталась у Якоба Гросса. По сути, встретившись с черепом Богучара, этот снаряд оставил бы синяк у него на голове, так и не пробив кость. Кроме того, на удивленных глазах Богучара сплав в его пальцах потек, заструился по коже холодной и вязкой золотистой массой. Улика в прямом смысле слова таяла, зажатая в его пальцах. Вместе с тем в нос Богучара ударил резкий неприятный запах, моментально забивший его легкие так, что дышать было невозможно. Застигнутый врасплох Сават попытался стряхнуть золотистую массу с пальцев, намереваясь как можно быстрее оказаться на свежем воздухе. Но силы покидали его быстрее чем он мог подняться на ноги. Последним, что он видел перед тем как потерять сознание, была Регина, склонившаяся над его обмякшим телом…
«…-Не думаю, что тебе следует знать мое имя, - и Хесс плавным движением заложил ногу за ногу, - Если тебя это устроит – не сейчас.
Тогда он тоже предстал перед