крайнюю плоть, да и подобрался к её куночке.
А кучерявенькие у неё тут волосики. Пушистые. Нежненькие… Лосьоном, что ли, каким мажет? Или часто выбривает – иначе таких зарослей не было бы!
Помазал вначале с помощью пальца там, внутри вожделённого лона – вазелинчиком. («Интимную смазку» я не уважаю!) А то чую, что пересохло там всё, как в Сахаре какой. Видать, от перенапряжения. И перевозбуждения! Хе-хе.
Вначале медленно и аккуратно, вставляю. Чую, как охватили моего жеребца стеночки, как пытается она из последних сил противиться моему проникновению!
А возбуждает. Невольно зарычал. Ах ты ж, такая-сякая гордая, ну погоди!..
И вот – понеслась!
О-о!.. Неплохо, неплохо. Очень даже… Всё так плотненько, приятненько… Но у Надюши – лучше! А уж у Валечки моей глупенькой… И чего ей не жилось спокойно?! Ведь не её же – пытал?! Почти.
Ну да ладно. Мне такие, «отвлекающие», мысли, помогают продлить. Акт. Да так, что начала снова извиваться и визжать, как свинья, которую режут, моя очередная конфетка. Как бишь её…
Тьфу ты: и правда – забыл, как её звать. А ведь только час как смотрел её пропуск.
Не суть. Главное, что её куночка снова стала конвульсивно сокращаться – так, как я люблю. Ну правильно: я же снова придавил её точёную шейку, чтоб заткнуть ей пасть! Чтоб не сбивала настрой бессмысленным непрерывным визгом.
Вон и личико – посинело. И глазёнки, кажется, сейчас выскочат из орбит.
Не-ет, лапочка моя визгливая. Так просто ты от меня не ускользнёшь!
Отпускаю руки, и воздух со свистом и рёвом входит в трепещущие лёгкие моей новой подопытной. Подышала? Хорошо. Продолжим!
Потому что привык я. Да и нравится мне это дело. С придушиванием. (И не надо с водой и тряпкой заморачиваться!) И куда только их гордость и спесь при этом деваются! И «разговорчивость»! А то – «сволочь»! Да «мразь»! Ну и – понятное дело «мерзкий садист»!
Только на пятом придушивании, наконец, кончил.
Это мне вазелин мешает. Скатывается он там, внутри, словно бы в какие-то катышки, что ли… Ну правильно – он не переносит воды. А куночка любой, даже самой расфригидной бабы всё равно что-то выделяет… И когда на «естественной» смазке, как, скажем у той же Надечки – кончаю я раза в полтора быстрее.
Но сейчас получилось хорошо. Теперь моё семя, оставшееся где-то там, глубоко внутри, само – заместо смазки. Потому что вытечь оттуда ему так просто не дам: затыкаю её кошечку, как пробкой, фаллоимитатором, с головкой потолще – почти с доброе яблоко.
Полежи так, свинка моя недорезанная. Пока я отдохну, чайку попью, да и пару-тройку строчек мемуарчиков накатаю… Вон: тетрадочка моя первая, куда переписываю начисто, уже закончилась, а стопка исписанных черновых листочков уже с два пальца толщиной! Если издать, даже за свой счёт – тут на приличный том хватит!
Однако я ж не совсем идиот – только под псевдонимом. И – в другом городе. Да и то – когда мне будет под восемьдесят.
И уже ничего в реале работать не будет…
Кроме воображения!»
Ужин прошёл в несколько натянутой обстановке.
Хоть они и сидели все за одним, сдвинутым из четырёх небольших, столом.
И несмотря на то, что Андрей и «вступительное» слово сказал, и поблагодарил ещё раз тех, кто абсолютно добровольно согласился – быть с ним, и начать строить Новое Общество, и ужин приготовил, и готов разделить тяготы, хотя и отлично понимает, что… и так далее, – внутреннего удовлетворения пока не было.
Недоделанное – не сделано!
И ещё не чувствуют эти девочки – его заботы и реального улучшения своих дел…
Поскольку он дьявольски устал, и физически, и морально, коленки всё равно слегка подрагивали. Но тон ему удалось сделать убедительным:
– … и последнее. Я не надеюсь, что вот прямо на все мои условия эти «членши» согласятся сразу. Наверняка мы будем достаточно долго торговаться. И обсуждать.
Но одно могу вам гарантировать: вы, моя личная гвардия, так сказать, приближённые, элита, будете жить лучше, чем жили до этого! И будет у вас всё то, что я обещал!
А сейчас – приятного аппетита. А, вот ещё что. Кто закончит трапезу – просьба. Использованную посуду относите в мойку сами. Включать не надо – я всё сделаю сам.
Когда чашки опустели, он, закончив первым, и дождавшись, когда закончат все остальные, объявил:
– Внимание. Предлагаю всем спокойно разойтись по выбранным комнатам, и лечь спать. Отдохнуть нам всем необходимо, поскольку на внутренних часах нашего Андропризона далеко за полночь. А работы завтра предстоит много. А разделю вас на рабочие группы я уже завтра. С учётом специфики ваших профессий! Ну, спокойной ночи!
Когда «добровольно присоединившиеся» восемнадцать девочек разошлись, с ним остались только женщины из его Семьи. Да и то – без Анны.
Магда сказала:
– И – что? Ты вот так храбро, даже не оставив никого на посту, отправишься спать?
– Ну, в-принципе, да. – он пожал плечами, – Насчёт «на посту» – не вижу необходимости. Ну а спать… А-а, да. Есть у нас ещё пара дел.
– Это какие же?
– Отослать спать и Анну. (Вот: чашку с её порцией нужно оставить тут, на кухне!) Нечего ей при этой «принципиальной» идиотке дежурить. Травмы у неё не слишком серьёзны. И внутренние органы не повреждены – били только по ногам и щекам. Что само по себе говорит о желании действительно – оставить доктора в живых, и не испортить ей основные рабочие органы. То есть – руки.
– Ага. Ну, пошли. Я – с тобой?
– Да, Магда. Вначале у нас – ещё дело. Отнесём одну среднюю кастрюлю с макаронами – нашим бравым воякам. А другую, побольше – вниз, в подвал. А, да. И ложки. Идём. – он кивнул, – Поделим то, что наша повариха наварила. А молодец, кстати.
– А тарелки девочкам? Или чашки? Или хотя бы – миски?
– Вот уж – фиг им. Обойдутся так. Будут черпать прямо из кастрюль!
Теперь вы, девочки, – он повернулся, – Жаклин, Элизабет. Вы уже выбрали нам большую каюту? На нас пятерых?
– Да, Господин! Номер Ди – пятьдесят пять.
– А без подколок можно? – он невольно поморщился, поскольку считал такое к себе обращение со стороны Элизабет – неуместным.
– Можно, конечно. Но это будет не так интересно. И весело. Да и в гаремах, насколько помню, именно так и обращались жёны к своему повелителю-султану?
– Да. Хм. Смотрю, у вас всё ещё в ходу кое-какие книги и сериалы из прошлого?
– Нет. Все старые книги, особенно художественные, – уничтожены! Поскольку там упоминались мужчины. И описывалось то «неземное» наслаждение, которое они дарили – особенно в мелодрамах. Так что наше руководство посчитало их – опасными. И запретило. И сожгло в печах. Остались только справочники. И учебники.
Андрей почесал в затылке. Вот! Когда Гитлер сжигал книги неугодных писателей – это было по-крайней мере понятно. Но тут… Опасаться даже «описанных» наслаждений?!
Надо же. Рэй Бредбери со своим «451 по Фаренгейту» – зрил в корень…
Вслух он сказал:
– Я понял. Ну да и ладно, фиг с ними, с книгами. Зато, смотрю, легенды и слухи всё же как-то передаются из поколения в поколение. Изустные, так сказать, предания. Ладно.
А сейчас отправляйтесь-ка вы двое тоже – на боковую. Остальных «девочек», сидящих сейчас по камерам и подвалам, мы накормим уж сами. Как и планируем делать теперь – каждый день. Раз в день.
Вопросы?
– Только один. Мы когда займёмся нашим «удовлетворением»?
Андрей подкатил глаза к потолку неизвестно уж в какой раз за сегодня:
– Элизабет! Я тебя умоляю. Давай поговорим об этом завтра! А то у меня сейчас голова занята предстоящей кормёжкой. И переговорами.
Которые надо будет вести всего через каких-то четыре часа!
И уж постараться не ударить в грязь лицом!
– А-а! Согласна. Это в данном случае – важней. Ну, чао! Мы – на боковую!
Когда его девочки ушли, Андрей обречённо вздохнул. Магда подошла. Подставила плечо, положив на него его руку:
– Не вздыхайте так тяжко, мой господин! Уж я-то понимаю ваше состояние! И знаю, чего стоят чёртовы переговоры! Я же всё видела и слышала.
Наш знаменитый «героический» санный переход – ерунда! По сравнению с этим.
– Спасибо, Магда. – он благодарно взглянул на неё, – Твоя правда. Что бы вы про нас, мужчин, не думали, мы – вовсе не двужильные. А просто немного более выносливые. Ну и, понятное дело – сильные. Но поспать бы всё же не помешало. А то мозги будут не такими свежими. И хорошо и быстро соображающими!
Ладно. Сейчас я включу чёртов посудомоечный агрегат. (Как это он у вас до сих пор жив!) И мы пойдём всё же отнесём кастрюли с ложками. А потом ещё посмотрим, как там дела у Анны с докторшей.
Кастрюли разнесли и раздали, как ни странно, без происшествий. Никто ни напасть, ни «коварно» испариться
