К чему может привести такого рода борьба противоположностей?
- К их единству, - уверенно заявил Владимир, снисходительно пояснив, - такова диалектика истории.
- Это в лучшем, идеальном случае, - заметил с сомнением Иван. - Чаще всего мы имеем в итоге несчастный конец. Например, полный откат назад в прошлое, как сейчас. Один шаг вперед и два шага назад. Мы шагнули вперед, в светлое будущее и откатили назад через капитализацию в свинцовые мерзости российского самодержавия, ручного управления тьмы власти реакции власти тьмы "варваров потребления". Почему? В результате петля истории затянулась на нашей шее. Так и задушить не долго.
- Точно.
- Но как это так вышло? И зачем?
- Видать пришла пора отдать концы, - попробовал пошутить Владимир. - Вспомни Маркса: история случается, как трагедия, и повторяется, как фарс. Такова ирония истории.
- Ирония и фарс - не одно и то же. Ирония заключается в инверсии. Она есть сикось-накось. Между тем, как фарс есть накось-выкусь или шиворот-навыворот. Ну, ладно. У нас с историей вышел парадокс или паратезис. На смену антитезису-развязке с антитезой пришло недотянутое разрешение в виде антиномии. Это пример неполного разрешения противоречия. Так бывает не только в жизни большой страны, но и в личной судьбе отдельно взятого человека.
Но меня не это беспокоит.
- Что "это"?
- Не то, что мы очутились в яме, потому что все делаем через одно место. То есть, не только не разрешили противоречие, но, вообще, скатились к началу. Вот почему общественная история перестала меня интересовать. Нет перспективы. Но где она есть? Само собой, лично у меня. Я вдруг понял, что с вами мне не по пути в ад. Моя дорога лежит в рай. Потому что самое время подумать о себе. Ведь, вспомни, много званных, но мало избранных. Не все спасутся. Остальные сгорят, как солома. Время неумолимо для многих. Оно приговорило всех к смерти. Но избранные воскреснут к вечной жизни.
Проект бодхисаттв, махатм бесславно заканчивается. Человечество нельзя спасти, ибо оно не заслуживает спасения. Но может спастись человек, вроде меня, сам, лично.
- И тебе не жалко других, малоперспективных? - иронически спросил Владимир.
- Я понимаю, что ты мне не веришь. Это легко объяснить твоим имманентным характером существования, тем, что ты от мира сего.
- А, ты, значит, не от мира сего?
- Я всегда чувствовал и знал, что в этом мире мне нет места, что я посторонний. Поэтому я был наблюдателем того, как вы погрязли в грехах, в незнании, в невежестве. Единственно, что вас, падающих, может спасти, так это толчок в спину. Следует помочь вам упасть, чтобы вы, не долго мучаясь, разбились. Но я не буду это делать, как Ницше, - не хочу пачкать руки.
- Какой сострадательный человек.
- Тогда скажи, что делать.
- Что делать, если виноват? Суетиться, крутиться бегать. Нужно приспосабливаться к миру, а не безучастно созерцать, как другие выживают.
- Вот вы, суетливые, и выживаете из ума.
- Наш спор нельзя разрешить, - мы страшно далеки друг от друга.
- Я тебя услышал.
- Но у нас есть еще время. Впереди вся жизнь.
- Уже нет времени. Жизнь кончается. Я вижу ваше будущее. И вы не лежите в сырой земле. Вы стали пылью, тем сухим прахом, из которого вас создал Господь. Все вернулось на свое место. Что и требовалось доказать.
- Какое дурное предзнаменование. И что на тебя нашло? Прямо декаданс! Что за пессимизм в таком цветущем возрасте?! Нет, не с той ноги ты встал сегодня.
- Ты прав. Только дело не в плохом настроении, хотя и оно имеет место быть, а в чувстве неотмирности или несвоевременности.
Тем не менее, как ни странно, я оптимист, только не времени, а вечности, что логично. Вечность понимается мной не в негативном, но, напротив, в позитивном смысле. И в самом деле, как можно быть плохим вечно. Абсурд.
- Не меньший абсурд - быть постоянно хорошим.
- Ты я вижу релятивист. Все относительно. Но в твоих словах есть толк. Действительно вечным может быть только покой, который безразличен к различиям, к тому что мы представляем в виде хорошего и плохого.
Я вот о чем еще подумал. Меня на мысль навел недавний сон. Мне приснились покойники и покойницы. Их нет уже в нашем мире. Но они есть в иных, так сказать, возможных мирах. Это миры все еще возможны. В них они еще полностью не случились, не актуализировались. То, что не реализовалось в качестве хронологической истории, не стало еще ставшим необходимым, не умерло. Оно все еще живо. Это нам открывается во сне.
Но умеем ли мы читать его так, чтобы правильно понимать. Так мы натыкаемся на проблему толкования сновидений.
Что же нам открывается? Конечно то, что можно условно назвать бессознательным, опытом бессознательного, то есть, сознания, которое еще не знает себя. Знакомое нам сознание знает то, что в себе отражает, в себе же отражает другое и само себя. Но что оно излучает? То, что можно назвать еще бессознательным.
Это миры воображения, которые доступны только для него, для воображения, для фантазии. Как сделать их доступными для самосознания? Следует заняться историей, придумать ее, актуализировать их возможное содержание в сознании. Только так можно стать полноценным участником событий в сознании. Эти миры и есть вечность, вечная жизнь. Можно жить в них.
Однако есть ли это искомая нирвана? Нет, в них есть блаженство, неземное блаженство, как в земном мире есть страдание от желания реализации. В нирване нет не только страдания, как в аду, но и блаженства, как в раю. В ней есть только покой, вечный покой. Нирвана есть жизнь усопших на кладбище. Она клад несбывшихся надежд на лучшую жизнь. Такой представляется нирвана земному, посюстороннему сознанию. Но есть и трансцендентная, потусторонняя реальность. Это зазеркалье сознания.
Большинству здешних людей она до п... Потому что она для них х...
- Иван, какой у тебя высокий штиль.
- Я специально так сказал, чтобы показать, что иная реальность, которая только кажется и поэтому нам представляется ирреальностью, иллюзией, не требует от нас почитания. Она заслуживает иное, чем молитвенное служение. Там вера не поможет. Там работает другой проводник, иной путеводитель.
- Разум? - предположил Володя.
- И не разум. Вроде мысли.
- Ты отличаешь мысль от разума? - не унимался собеседник Ивана.
- Я говорю о нечто, вроде мысли. Что такое, ближайшим примером чего может служить интуиция.
- Не будут ли воспоминания прошлого, как прошлогодний снег или осенняя пожухлая листва, мешать взойти новой, живой листве настоящего, заглушит ее?
Никак нет. Так может случится только во времени, которое необратимо. В вечности же есть обратимость. Важно только научиться правильному обращению с ней.
- Твоя вечность существует?
- Она не моя. Она ничья или всеобщая. Ей нельзя обладать.
- Но тогда она обладает нами.
- Это там так, как здесь, не работает. Вечность есть без начала и конца.
- В ней можно быть?
Можно, но только тому, кто не обладает и не стремится обладать, отбирать, хитрить, обманывать, убивать, разрушать.
- Он может лишь созидать?
- Скорее созерцать то, что постоянно есть.
- И что постоянно есть?
- Я, ты и все остальное, что есть в нашем мире, но в этом качестве. Будучи здесь теперь понять это, как я нельзя.
Глава пятая. Отношения
Наш герой стал вести личный дневник. Только вел его не систематически, не изо дня в день и где придется. К тому же записывал в него что придется. Вот характерная запись от 2 апреля, которая многое моет рассказать не только о стиле письма нашего героя, но и о его тайных мыслях и заветных желаниях.
"У меня интересные отношения с девушками по учебе. Я никак не могу заняться хотя бы одной из них не учебой, а ... любовью. Вот именно "любовью". Я, наверное, странный парень. Может быть, даже это самое ... импотент. Об этом вслух нельзя говорить: засмеют. Поэтому такое я могу доверить только тебе, - моему дневнику. Ты мой самый близкий друг.
[justify] Вчера смотрел старый фильм про провинциального врача. Кажется, называется "Дни хирурга Мишкина". Это вам не князь Мышкин, но советский врач Мишкин. Он нашел свое место в районной больнице. Но в районе не нашлось места его жене, столичной штучке. Поэтому она бросила его с маленьким ребенком и укатила к себе в столицу, прямиком в музей. Я