Что до нашего учителя, то он становится духовным в той мере, в какой способен увидеть невидимое в видимом и это свое видение сделать веданием, знанием и в популярной, уже видимой форме образа слов передать своему ученику. Тот ученик, который это увидит, сделает невидимое другими учениками видимым для себя, может учиться и научиться у учителя духовным образом. Ученик может научиться, а не учитель его научить в том смысле, что одного знания и старания учителя необходимо, но мало, недостаточно для усвоения учения. Требуется еще и желание, и способность самого ученика.
Для меня духовный учитель - учитель мысли, точнее, наоборот, учитель мысли является духовным учителем. Но духовный учитель. есть не только учитель мысли, но и того, что является сверхчувственным, но не проявляется, как мысль. Но в таком случае, как проявляется? Никак. Как это "никак"? Никак в смысле нечто положительно познаваемого, напротив, в качестве непознаваемого.
Однако, как можно это познать, так, чтобы познать непознаваемое? Абсурд какой-то, бессмыслица. Поэтому осмысленно сверхчувственное является именно в мысли.
Важно выразить сверхчувственное чувственным образом так, чтобы всем или многим было понятно. Необходимо спасать народ от бессмыслицы существования в мире. Я думаю, в этом заключается миссия мыслителя в качестве духовного учителя. Мало подумать и надумать. Нужно для полной кондиции еще и найти нужные слова, чтобы понять, что надумал и передать это понимание уже простыми словами, понятными не только взрослым, но и детям.
Конечно, из них не поймешь, как ты это понял. Но зато можно понять каждому, что он понял. Этого достаточно для всех. Но недостаточно для создателя, сочинителя. Но не будешь же ты писать, как думаешь. Не поймут-с.
Трудно передать словами то, как как ты подумал. Слов не хватает. И ты говоришь, говоришь и говоришь, пишешь, пишешь и пишешь. Смысл одного находишь в другом.
Здесь, в толковании, важно найти в словах мысль, поймать, выловить ее из слов. Но для этого следует их правильно расставить в виде жесткого текста, имеющего мягкое подбрюшие контекста. Есть мягкий живот, который можно растянуть, настроить так, чтобы он с-резонировал, завибрировал и стал дробью играть, зазвучал, как барабан.
Ну, это, ладно, слова, но есть еще и мысли, за которыми стоят уже не слова, а что? Идеи, духи? Образ идеи доступен в мысли, понятен в ней. Почему понятен? Потому что мысль и есть функция, образ действия духа, как идеи. Сам дух невидим, но видимо умом, умозрительно его действие в мысли. Явлением действия, следствием его служит слово или изображение, икона. Икона и идея - не одно и то же. Икона имеет символическое значение; это видимость того, что само по себе, до мысли невидимо и есть дух.
Что означает изображение, слово? То, что выделяет из всего массива, объема воображения и языка автор, оригинальный учитель. Чтобы его понять, увидеть то, что он понял, нужна перспектива, цель, что свернута в замысле, идее. Обратная перспектива, возвращение в идею представлена в иконе. Дух смотрит на тебя в букве. Следует поймать его взгляд, обратить на него внимание. Уставился и понял. Умозрение в красках. Сродни ему умозрение в словах. Оно становится доступно в просвещении, в свете мысли. Она отсвечивает знанием на фоне незнания.
Умозрение в красках понятно без понятия в качестве приятного. В этом качестве его можно принять. Этим народ и ограничивается. Почему? Потому что умозрение в словах утомительно и уже не приятно, если только не задать второй план утешения и услащения музыкальным, мерным звуком, на который можно отвлечься.
Здесь мера, разум задается ритмом, вибрацией, помогающей усвоить и освоить сказанное или написанное бессознательным образом. Музыка слова завораживает сознание, его усыпляет. Бу-бу-бу, бубнение слов, шепот, начетничество погружает в сон сознания, воздействует на него неявным, скрытым образом. Так действует магия языка, затуманивающая сознание, разум человека. Он уже готов принять знание из рук незнания. То, что многократно повторяется его учителем-магом действует безотказно, заполняет его уже пустое, как бамбук, сознание, которое звенит, вибрирует в такт словам учителя, который их нашептывает; внушает ученику.
Но способно ли такое магическое обучение, характерное для начальной и средней школы, а ныне и для высшей, прояснить, разбудить сознание ученика? Конечно, нет. Нужна медитация, но не как усыпление сознания, Я, а, напротив, как размышление, его возбуждение и просвещение в том смысле, что ты есть Я. Но не ты есть он или она, а Я, отличный от другого Я. Вы едины только в том, только в том, что есть Я. Либо вас нет, а есть нечто, не кто, а что. Что это? Мы без Я - ноль без палочки. Многие нужны как раз в этом качестве. Кому? Тому, кто мнит себя единицей с нулем, на порядок выше всех.
Но тут скрывается парадокс, внутреннее противоречие. Откуда может появиться единица, если все есть ноль? И ты тоже ноль, если признаешь других за ноль, ведь ты есть только вместе с ними. Так думать глупо. Но все меняется в осмысленную, положительную сторону, если признаешь за всеми, в каждом Я.
В каждом есть Я в качестве Мы, если он отказался. Но для отказа от Я следует уже быть им. Так зачем отказываться от Я? Не имеет смысла. Но есть смысл в том, чтобы не будить в каждом Я. В чем он заключается? В эксплуатации. Трудно эксплуатировать того, кто есть Я.
Кстати, в традиционной религии присутствует не только явная эксплуатация верующих, как рабов бога в качестве господина, но и скрытая эксплуатация самого бога, которого рабы просят служить им. Ведь в религии служит не только верующий богу, но и бог верующему. Иначе вера теряет всякий смысл, ибо в ней бог и заключается. У рабов и сам господин раб. Он свободен только в отношении свободных от него. Вера не освобождает, но связывает.
С нее начинается обучение, с веры в учителя. Он "бог" для ученика, но только в пространстве, в месте обучения, в школе. Конечно, бог условный, обусловленный правилами, по которым должен учить. Отступи он хоть на йоту от них и уже никакой не учитель. Он вроде китайского, буддистского болванчика, который кланяется, кивает всем, кто его трогает за голову. От того, как он тронулся, можно самому тронуться, если внимательно наблюдать за ним. Вскоре сам начнешь кивать, кому ни лень. Так ты попадаешь в резонанс и у тебя в голове возникает согласие с самим собой и с образом учителя, который кивает тебе, как если бы намекает тебе, делай так, делай со мной, делай лучше меня, - учись.
В этом заключается отгадка загадочной, таинственной, магической школьной фразы: "Повторение - мать учения". Это учение есть болванизм. Автор его болтун, то есть, интеллигент. Он человек звонка в голове. Он звенит, как болт, языком, привязанным к языку.
Все ли так называемые "духовные учителя" на самом деле являются духовными? Резонно закрадывается сомнение. Да, многие из них такие, если понимать звание духовного учителя в традиционном смысле. Взять того же монаха, пусть даже такого, который не предается непрестанной молитве, а находится в медитации или исихии вдали от людей в уединении в качестве анахорета. И что с того?! Он повторяет один и тот же сценарий стирания себя до пустоты в сосуде бога. Что дальше? Ничего. Он продемонстрировал равно милосердное, любовное отношение ко всему сущему и понял, что в нем нет ничего особенного. Быть счастливым, блаженным пошло.
Естественно, это способны понять исключительно единицы, которых нельзя соблазнить не только дурными иллюзиями, но и добрыми.
Что остается делать? Принять "святой вид", чтобы люди оставили тебя в покое. Для чего? Разумеется, не для того, чтобы похоронить себя заживо, а только для того, чтобы не мешали творить, заниматься собой. Таким путем (образом действия) ты достигаешь предела человеческого развития. Выше своей головы не прыгнешь. Но можно идти дальше, пока не дойдешь до конца. В этом есть смысл.
Дальше быть на этом уровне смысла нет.
Но смысл есть в том, чтобы быть на следующем уровне бога. Этот уровень лучше предыдущего? Лучше в том смысле, в каком следующее лучше предыдущего. И на уровне бога нет счастья. Его, вообще, нет, как нет и нирваны в качестве реальности. Тогда что есть? Проблема быть богом. Но она ведома только богу в ее конкретном содержании.
Глава восьмая. Настоящее учение
Есть настоящее в прошлом и в будущем, но есть и прошлое, и будущее в настоящем, как настоящие, истинные.
Однако помимо настоящего прошлого и будущего настоящего есть и ложное прошлое, и ложное будущее.
Обычно мы помним не то, что было, а то, что мы представляем, как оно было, восполняя забытое фантазией. Так прошлое изменяется в настоящем под воздействием самого настоящего, которое было будущим для него.
Также в настоящем мы воображаем то, чего еще нет, используя из прошлого нами упущенные возможности. Это не то будущее, которое станет настоящим, но никогда не осуществится и останется в будущем. То есть, не все осуществится в будущем, станет настоящим. Не станет иллюзорное настоящим. Что оно такое?
Иллюзорное есть, но есть не в реальности, а в представлении.
[justify] Дело в том, что есть не только пространство и время как формы реальности мира, но и пространство и время реальности представления мира в сознании, его носителя, субъекта. Значит, есть не только независящие от