- Перестань, пожалуйста, - попросила она, в абсурдной надежде, что все еще можно разрешить словами, но при этом понимая - время слов закончилось.
Попросту оттого, что им с Денисом больше не о чем говорить.
После Волконского ей не о чем говорить с бывшим парнем. Не только общих тем не осталось, и общего языка больше не было.
- Просто скажи - с кем ты сейчас? - впервые взгляд Дэна показался ей темным. И это пугало. Пугало до тошноты.
Настя знала, причем знала давно, что Денис может быть вспыльчив. И что он способен ударить. Нет, не ее, применительно к ней непосредственно он себя так не вел, но он МОГ. Вот что страшило - ОН МОГ.
- Тебе не все равно? - отвела глаза, будучи просто не в силах в настоящий момент выдерживать его “черный” взгляд.
“Главное, что не с тобой”, - вслух произнести подобное не решалась. Слишком жестоко прозвучит. И неизвестно, какой может быть его реакция.
- Нет, - глухо сказал Денис, - Мне НЕ ВСЕ РАВНО. Потому что я до сих пор тебя люблю.
“Уж лучше бы ударил, “- пронеслось у нее в мозгу. На такие фразы ответ может быть один, но именно такой вариант ответа для нее был абсолютно неприемлем.
- А я тебя нет, - вырвалось у нее помимо воли.
* * *
Денис
- А я тебя - нет, - глухо сказала Настя, отводя глаза.
В какой-то момент мой мозг попросту отказался понимать сказанное.
Сказанное девушкой, с которой мы были вместе почти пять лет. С которой мы когда-то друг друга любили.
Занимались любовью, точнее, - ехидно шепнул внутренний голос. Что отнюдь не одно и то же.
У меня потемнело в глазах. И поле зрения резко сузилось. До размеров ее лица. Ее бесстыже красивого и блядского лица.
Ее блядских синих глаз. Которые опять смотрели на меня в упор. Нагло смотрели, без малейшего стыда. Разве что с некоторым сожалением.
Мог ли я сдержаться? Пожалуй, мог.
Только не захотел.
Как она не захотела мне лгать, так и мне расхотелось сдерживать свои животные порывы.
Я схватил Настю за плечи. Она не ожидала от меня резких движений и сопротивляться начала уже потом. Потом, когда было уже поздно. Бесполезно сопротивляться хрупкой девушке перед напором здорового парня, регулярно занимавшегося спортом и владеющего приемами борьбы.
Единственным моим преимуществом против нее являлось силовое. Его я и использовал без малейших (в тот момент) угрызений совести. После ее предельно откровенного заявления о том, что она больше меня не любит, мне стало абсолютно все равно, причиню ли я ей боль.
Лишь бы снова не видеть ее наглого взгляда.
* * *
Настя
Поначалу она даже не сопротивлялась. Попросту не ожидала от Дениса такого напора, такой агрессии.
Лишь потом попыталась вырваться, разумеется, безуспешно. Насколько Денис силен, она знала всегда, но раньше это была добрая сила, сила, вселяющая в нее ощущение надежности парня, с которым она была.
Она и предположить не могла, что когда-нибудь эта сила может быть использована против нее.
В считанные секунды она оказалась брошена на диван, на живот, а ее запястья были весьма ловко стянуты ремнем.
- Прекрати, - попыталась она воззвать к здравому смыслу того, кто совсем недавно был ее парнем. Ее возлюбленным. Практически гражданским мужем. - Ты сам потом пожалеешь, что сделал, - на глаза против воли наворачивались слезы, но открыто демонстрировать свою слабость не хотелось отчаянно.
- А я еще ничего не сделал, - голос Дениса звучал глухо. Это вообще был чужой голос. Не того доброго милого парня, который когда-то был с ней. И с которым ей вовсе не хотелось расставаться...
До того, как она встретила Волконского. Своего “князя”.
- Хватит, - прошептала Настя в последней вспышке надежды, что он все-таки прислушается. Если не к ней, то хотя бы к своему здравому смыслу, - Он же тебя убьет...
- Да? - Дэн действительно остановился. И в голосе его появилось нечто вроде заинтересованности. Но одновременно с заинтересованностью в нем были какие-то глумливо-издевательские ноты, и Настя с приливом тошноты осознала - по-настоящему останавливаться он не собирался, - И кто же меня убьет?
“Волконский”, - ответила она ему мысленно.
- Мой мужчина, - прошептала Настя. - Тот, с кем я сейчас. Тот, кого я...
“Люблю”, добавила мысленно.
И к кому сейчас отчаянно взывала. Молча.
- Разберемся, - процедил Денис сквозь зубы, пока его руки предсказуемо стали стаскивать с нее нижнее белье.
.............
...Изнасилование тем и отличается от обыкновенного, вульгарного акта, что совершается силой, невзирая ни на какое сопротивление партнерши, полностью игнорируя ее нежелание отдаваться.
Процесс отвратителен уже тем, что здесь согласия не спрашивают.
Причинение боли вторично. Хотя боль, разумеется, была. Особенно в момент, когда некогда милый мальчик вдруг решил поэкспериментировать с нетрадиционными методами. Или, говоря протокольным языком, сделать “это” в извращенной форме.
В какой-то момент Насте стало попросту все равно. Появилось одно желание - чтобы всё скорее закончилось. Чтобы она потом смогла встать, направиться в ванную и долго-долго стоять под горячим душем, смывая с себя СКВЕРНУ.
...
* * *
Денис
Всякий слышал выражение - “ужаснуться содеянному”, но наверняка далеко не всякий испытал это на себе.
Когда напоследок меня сотрясла судорога болезненного (и, как сейчас понимаю - извращенного) удовольствия, в моем мозгу словно вновь зажглась электрическая лампочка. Лампочка, беспощадно и жестоко осветившая всё, что я натворил. Передо мной находилась растерзанная (именно растерзанная, мной же) девушка, и просто вычеркнуть содеянное из памяти, как я понял это уже в тот страшный момент, было невозможно.
Ее покрасневшее лицо, ее искусанные до крови губы, ее опухшие от слез глаза - всё это произошло по моей вине, и я четко сознавал - такого она мне не простит никогда. “На автомате” я развязал ей руки (стянутые моим же брючным ремнем), что-то бормотал, вроде “Прости” и “Я не хотел”, при этом зная прекрасно - оправдываться бесполезно, некоторые вещи являются непоправимыми.
Настя неловко поднялась с дивана, я машинально попытался ее поддержать, но она ударила меня по руке, а потом и по лицу, ударила сильно, не сдерживаясь.
- Тварь, - сказала Настя безжизненным голосом. Просто констатировала факт. - Пошел вон.
И не глядя на меня больше, попросту НЕ ОБРАЩАЯ НА МЕНЯ ВНИМАНИЯ, направилась в сторону ванной комнаты. На какой-то миг меня опять захлестнула злоба, нет - даже ненависть, но быстро отхлынула. По мере того, как приходило полное осознание того, что я натворил.
Собственноручно сжег все мосты, по которым еще мог к ней вернуться. Когда-нибудь.
Страшное слово “НИКОГДА” ярко вспыхнуло у меня в мозгу, и в тот момент я реально пожалел, что не могу сдохнуть прямо здесь и сейчас.
Кое-как наведя порядок в одежде, я направился к входной двери, “на автомате” захватив с собой сумку с забытым барахлом и, лишь оказавшись на улице, рядом с Настиным домом, осознал, что нахожусь здесь в последний раз. Отныне дорога к Настеньке для меня закрыта. И от таких мыслей захотелось разрыдаться.
Куда направился дальше - не помню. Обнаружил себя в каком-то захудалом баре, в изрядном подпитии. Нужно было ехать домой, но, учитывая, что в последние два года полноценным домом для меня являлась квартира профессора Воронцова, где меня ждала Настя, дома у меня теперь попросту не было.
* * *
4. Глава 4.
Волконский
Предчувствия тем и отличаются от голоса рассудка, что являются абсолютно иррациональными. В то время, как мозг пытается найти рациональные объяснения, интуиция уже громко вещает (а порой и орет), что произошло нечто дурное.
Настин номер оказался “вне доступа”, и пока здравый смысл нашептывал Волконскому, что она могла попросту забыть зарядить