Галактика в лицах

было бы неприятно увидеть перстень их героя на руке человека, уничтожившего Орден.
— Ясно, — протянула я.
Мысль о том, что из-за очередной стычки повстанцев с имперцами Стелли потерял друзей, на душе стало тяжело: нелепая, бессмысленная гибель, трагическая случайность, которой могло и не быть. Ирату молчал: когда-то он пытался возле Перехода вернуть себе способность быть видимым и слышимым, из затеи ничего не вышло, а Переход сместился. Теперь изгнанный бог случая прекрасно понимал, к чему привели его старания, и касаться этой темы ему было неприятно.
— Спасибо за предупреждение, Ирату, но я не собираюсь встречаться с элиа.
— Ты и на Аксерат не собиралась прилетать, не забывай об этом.
Он улыбнулся и исчез. Промелькнула мысль: что же он будет делать, если вернёт себе отнятое при изгнании на землю? Пойдёт в одиночку мстить собратьям? Глупо и малореально, а Ирату вовсе не производит впечатления существа, способного на такие поступки.
Ближе к ночи позвонила Раина. Элиа согласились на лечение, точного времени возвращения Стелли и Феникса она не назвала, — вроде бы всё было в порядке. Понадеявшись, что вскоре и это прояснится, я со спокойной душой пошла спать.
Мне приснился Стелли. Почему-то во сне я знала, как его зовут на самом деле, — столь же короткое имя и смешное прозвище в качестве фамилии. Снилось, что я пришла в деревянный дом на высоком берегу моря, со мной шёл кто-то такой же маленький, как Стелли, а за дверью нас встречали трое — то ли люди, то ли элиа. В этом сне я ощущала тепло деревянной двери и холод металлической ручки, чувствовала неровность пола под ногами... А воздух звенел от отчаяния и безнадёжности, потому что Стелли был в беспамятстве, и никто не мог ему помочь. Я знала, что чужая здесь, меня пронзали тяжёлые, подозрительные взгляды, а потом раздались чьи-то страстные слова: нет, не верю, неправда! Спаси его хоть ты, раз никто не может!
Мне стало страшно: а я-то что умею? В давящей тишине на плечо легла худая, узкая рука, — а на ней был перстень, что подарила мне Эрлиней. Необоримая сила властно проникла в душу, чтобы узнать, кто я, вызнать сокровенные мысли, мечты и тайны, — казалось, если попробовать сопротивляться, то можно навеки утратить рассудок. Мгновения безмолвного допроса тянулись бесконечно.
Наконец рука исчезла с плеча, а чужая воля отпустила меня. В зале был длинный стол с придвинутыми стульями, я почти упала на один из них.
— Я не знаю, каким чудом ты можешь спасти его, — признал глубокий бас, от которого мурашки шли по коже. — Но выбора нет. Иди.
Кто-то открыл дверь, ведущую направо, в соседнюю комнату, — темнота за ней казалась бездонной. Надо было встать и идти туда.
Каждый шаг давался с трудом, словно сам воздух сгустился и мешал двигаться. Но постепенно чернота дверного проёма становилась всё ближе и ближе, до неё оставалось три шага, два, один... Миг — и я пересекла черту, отделявшую свет за спиной от мрака впереди.
Там оказалось не совсем темно: кровать и столик освещали две тусклые свечки на канделябре. А на кровати лежал Стелли, — широко раскрытые глаза смотрели в пустоту и казались чёрными. Я подняла его на руки, подхватила канделябр, — от мысли остаться в темноте охватывал дикий ужас, — и с большим усилием повернула обратно. На какое-то мгновение мне почудилось, что в комнате нет двери, и что в зал, где нас ждут, попасть нельзя.
Но вокруг снова посветлело, и я услышала, как за окном хлещет ливень.
— Ты всё же вышла, — удивлённо донеслось слева. — Что теперь?
Я тяжело опустилась на стул, усадила Стелли на колени и поставила на стол канделябр. Тот чуть не свалился, но его удержали. Мысли лихорадочно метались.
— Мне нужна проволока и бумага. Если можно, золотистая.
— Бумаги нет.
— Тогда лёгкие серьги, подвески, — что угодно, лишь бы сверкало.
Проволока, две свечки, чьи-то ажурные серьги, — всё это сложилось в странное сооружение, которое начинало кружиться под действием горячего воздуха. Мы с Эрлиней когда-то гадали так, после чего пробудились мои способности к владению Силой. Если это дало такой сильный толчок, может быть... Нет, никаких 'может быть'. У меня получится, иначе я отсюда никогда не выйду. Казалось, колесо событий приходится крутить собственной волей.
Невидящие глаза Стелли остановились на мерцающем сиянии, и я вскрикнула от боли: его пальцы мёртвой хваткой впились в левую руку. Всё вокруг мешало, не давало сосредоточиться, — пропитавшее воздух напряжение, присутствие сверхчеловеческих существ, их пронизывающие взоры... Я попыталась стряхнуть всё это, не особо надеясь на удачу.
И внезапно мне удалось овладеть собой. Внешний мир словно отгородила невидимая, но прочная стена, внутри которой остались только я и Стелли, даже боль в руке отошла на второй план. И я заговорила нараспев, дивясь, откуда приходят и как складно ложатся слова о тишине и покое, об ушедшей навеки тьме, которая никогда и никого более не потревожит, об огромном мире, чьи двери распахнуты... Силы таяли, но я отдавала их без сожаления, не думая, чего это будет стоить. Время ускользало, и постепенно бессознательная хватка Стелли начала ослабевать. Потом в какой-то момент потемнело: догорели и погасли свечи. Замолчав, я взглянула на Стелли, и душу заполнила чистая светлая радость: тревожные глаза закрылись, голова склонилась. Он спал. Дело было сделано.
А затем я проснулась, удивляясь сну и помня его до мельчайших подробностей. Всё тело ломило от страшной усталости, как будто действительно пришлось совершать нечто непосильное. Усилием воли я заставила себя встать и пойти умыться. Холод воды был так приятен, так реален, привидевшееся начало отходить в сторону... И тут мороз пробежал по коже: на левом предплечье было несколько маленьких чёрных синяков, — как следы от чьих-то пальцев.
Некоторое время я тупо смотрела на свою руку. Мыслей не было никаких, как будто голову вдруг взяли и выключили. А затем пришло сильное и жгучее ощущение, что Стелли либо уже во что-то влип, либо вот-вот влипнет, и надо немедленно спасать его, не то будет поздно. Попытка убедить себя в том, что элиа его чуть не на руках носят, и ничего с ним случиться не может, ни к чему не привела, — пришлось набрать номер видеофона, находящегося в машине Раины. На том конце никого не оказалось. Промелькнули мысли, что Раина и Феникс наверняка заняты делом, для которого и приехали, а Стелли общается со старыми друзьями... Но тревога становилась всё сильнее.
— Ирату! — завопила я.
Эхо разнесло мой крик по комнатам и угасло.
— Ну? — поинтересовались за моей спиной.
— Ты можешь узнать, что происходит со Стелли?
Изгнанный бог случая неторопливо уселся на подоконнике. Солнечные лучи беспрепятственно пронизывали его фигуру и ложились на пол.
— Ты и сама прекрасно можешь это сделать.
— С помощью Силы? Но я же ничего не умею!
— Это неправда. Из-за чего переполох?
Торопясь, я рассказала ему про сон. Ирату покивал.
— Поле Силы — это, кроме всего прочего, возможность уловить события, которые происходили давно или далеко. Разве ты не знаешь об этом?
— Вести, Приходящие Издалека?
— Именно. Отсюда и твой сон.
— Что?! Но этого же не может быть!
— Наивное и глупое изречение. Забудь и никогда не вспоминай.
— Ирату, не тяни время! Что со Стелли? Где Раина и Феникс?
— Раина и Феникс лечат элиа, а Стелли беседует со старыми знакомыми.
Я открыла было рот — и остановилась, как будто с размаху налетела на стену.
— М-мне уже приходила в голову эта версия.
— Именно это я и имел в виду, говоря об улавливании событий. Некоторые из историй настолько хороши, что годятся для книг, от некоторых остаётся музыка — она есть у каждого события, но услышать её весьма непросто...
— Что с ними случилось? Или случится?
— Назревает небольшая заварушка, как говорят у вас в Галактике. У покойного главы Ордена были помощники различного ранга. Некоторые из них успешно скрылись и наслаждаются свободой. Один же добрался до северного поселения элиа и видел, как я закрыл мёртвый Переход. Поняв, что в блаженную страну не попасть, он вознамерился организовать собственный маленький Орден.
— Из наименее чихающих элиа, надо думать.
— Да. А старик, который начальствует в поселении, против этой идеи. Он считает, что люди должны жить своим умом, а не по указке от другого народа.
— Почему ты раньше не сказал? — с нажимом спросила я. — До того, как ребята туда отправились? Что им угрожает?
— Получить случайный удар кинжалом во время схватки за власть. А раньше я, знаешь ли, был занят: понять, как вернуть былую мою мощь, оказалось сложнее, чем виделось поначалу. Боюсь, на это уйдёт много времени, и пока мне не станет ясно, что и как делать, я к тебе не обращусь. Прощай.
Он исчез. Всё это означало необходимость идти к королям и докладывать о событиях. В том, что мне поверят, сомневаться было глупо: на Аксерате очень серьёзно относились к таким вещам, как тревожные сны.
Эрлиней выслушала меня со всем вниманием и согласилась, что нужно срочно чтото предпринять для прояснения обстановки: ей вовсе не хотелось проснуться в одно прекрасное утро и снова обнаружить себя и свой народ под пятой элиа. К видеофону Раины попрежнему никто не подходил.
— Чекаронги! — сказала королева. — Нет вернее почты, если не умеешь читать мысли. Кэт, ведь один из них уже выполнял твои поручения. Попроси его отнести записку Стелли.
— Да, но он давно уже улетел обратно в горы близ Раксина.
— Ну так слетай туда, на твоей машине это недолго.
Я, едва попрощавшись, кубарем скатилась с дворцовой лестницы вниз, к гравикару. Синий CCL1507 уже успел повидать аксератские просторы, правда, только ночами, — теперь он с удовольствием посверкивал под местным солнышком. Я любила землю Аксерата, — тихие, шелестящие под ветром травы равнин, ледяную бурную Навь, на которой стояла Меронна и широченную Сорочь, Отуманенный хребет, под грозными скалами которого некогда прятала свой звездолёт 'Скиталец'... За то недолгое время, пока мне пришлось бороться за свободу людей этой планеты, она успела стать близкой и почти родной.
По счастью, Каргир, друг чекаронгов и по совместительству начальник стражи князя Раксина, оказался на рабочем месте и быстро позвал крылатого посланца. Огромная птица опустилась возле нас и клювом несколько секунд подержалась за мой мизинец: так чекаронги выражали готовность выполнить просьбу. Записку я написала по-галактически, — буквально несколько слов о возможности переворота, о том, что король поддержит главу северного поселения... Очень хотелось добавить длинное и внушительное предостережение Стелли, но ясно было, что и времени писать его нет, да и толку будет мало. Письмо привязали к ноге птицы, её широченные крылья на миг заслонили солнце, — и чекаронг улетел. Мы с Каргиром с улыбкой пожали руки на прощанье: старая дружба и на Аксерате не ржавела, а уж скреплённая войной тем паче.
Весь день прошёл в мучительном ожидании: вернувшись в Меронну, я бесцельно слонялась по дворцу, чем изрядно надоела охране. Эрлиней была занята своими обязанностями, король тоже, Ирату и вовсе не собирался появляться, так что помочь мне убить время было решительно некому. Когда стало подходить время возвращения