знакомства с Андреем, он спросил:
- Что у вас там произошло, по дороге?
- Откуда ты знаешь? – удивился Борис.
Да, я, наверное, забыл упомянуть о том, что в Израиле, абсолютно ко всем обращаются на «ты». В иврите, просто отсутствует обращение «вы», применительно к одному человеку. Вообще, наверное, стоит приводить диалоги на иврите, так, как они строятся в оригинале. Итак:
- Что случилось у вас по дороге?
- Как ты знаешь? – удивился Борис.
- Что ты думаешь? В нашей деревне можно что-то спрятать в тишине? Каждая мышь в Текоа уже знает, что вы приехали с разбитым Опелем, на веревке, и под охраной солдат! Ну, расскажите, что случилось с вами? Давайте!
Борис с Андреем не заставили себя долго упрашивать, и в кратце поведали о происшествии.
- Как красиво! – иронично воскликнул Майкл – Смотри, Энди, какая симпатичная у нас тут жизнь! Какая хорошая жизнь! И после этого, ты все равно хочешь жить здесь, с нами? Ты, правда, хочешь?
- Я хочу – кивнул Андрей.
- О! Ты такой же сумасшедший, как и все мы! Смотри, Борис, не только евреи бывают дураками! Русские тоже! – засмеялся Майкл, и продолжил более серьезно, обращаясь к Андрею – Борис рассказал мне о тебе. Значит, у тебя отец еврей, а мать русская? Так?
- Так – ответил Андрей, глядя в сторону. Ему был не приятен этот вопрос, хотя Майкл говорил в дружеском, совершенно не официальном тоне.
- Энди, а почему твои родители не приехали с тобой?
- Мой отец инженер, он работает… - Андрей замолчал, вспоминая нужное слово, не вспомнил, и изобразил руками самолет.
Майкл тут же его понял.
- Самолеты? Инженер военной промышленности? Понятно. Ему не дадут выйти.
Потом, Майкл задал Андрею еще много вопросов. Кто его жена? И что его сын? И зачем вообще было уезжать? И по-чему именно в Израиль? И есть ли друзья, родственники? И кто они? И чем занимаются?
Андрей отвечал честно, и развернуто на столько, на сколько позволяло ему ограниченное знание языка.
Через полчаса этого достаточно бесцеремонного допроса, Майкл улыбнулся.
- Ты не устал от всех моих вопросов, Энди? Мы, Евреи, всегда задаем больше, чем надо вопросов! Я думаю, что я тебя понял. Все хорошо. Если бы решал я, так живи здесь, пожалуйста! Но, правила делаю не я. И я не могу их отменять. Есть глупые правила. Если человеку дают гражданство, почему, интересно, он не может поселиться на штахим? А Борис?
Борис пожал плечами.
- Я отправлю тебя на курсы гиюра, Энди. Ты знаешь, что это такое?
- Знаю – ответил Андрей.
- Я не хочу говорить тебе то, что я должен говорить. Я должен тебя отговаривать, объяснять, что быть евреем – это тяжело, это ответственность. Я не буду этого делать. Я просто дам тебе письмо. С ним ты пойдешь, запишешься в городе на курсы, возьмешь справку о том, что ты записался, и все. Принесешь мне справку, и в принципе, ты можешь покупать дом. Я, Борис, Хаим все объясним совету. Тебе разрешат.
Он помолчал немного, отпил воды из стакана и сказал:
- Это все. Ты согласен, Энди?
- Согласен – ответил Андрей, но почему-то, он не чувствовал уверенности в том, что поступает правильно.
Нет, его не напугало давешнее происшествие, дело было не в этом, но в чем?
Андрей, всегда ощущал себя русским. Напомню, евреем он был только на четверть. Но он был воспитан в интернационально – атеистическом духе. Он спокойно относился и к евреям и к русским, хотя отлично видел темные стороны обоих ментальностей.
Окружающие русские, обычно, считали его своим. Даже когда в его присутствии, кто-то начинал поносить евреев, а он вставал на их защиту, объявляя, что сам еврей, ему обычно миролюбиво отвечали: Какой ты еврей? Евреи не такие…
Он не соглашался и с этим, хотя, в глубине души, знал, что это правда. «Настоящие» евреи, действительно, сильно отличались от него. Даже в Израиле, где, казалось, собрались совершенно разные люди, из разных стран, с разными культурами и обычаями, легко было заметить нечто неуловимое, но, безусловно существующее, объединяющее и делающее внутренне похожими, людей, на первый взгляд, совершенно разных, например, американца Майкла и йеменца Идидию.
Есть, есть, в так называемой, «еврейской натуре» что-то очень свое то, что как раз и раздражает русских и многих других! Андрей всегда отчетливо видел «это», но оно его не раздражало, скорее забавляло. Он никогда не считал, что евреи чем-то хуже или наоборот лучше, например, русских и он, вроде, не должен был видеть ничего зазорного в том, что бы пройти гиюр и присоединиться к ним. Это вроде было даже вполне естественно, раз уж он приехал в Израиль…
- Тогда я пойду и напишу письмо – сказал Майкл – Хотите еще кофе?
Сон.
Андрею приснился сон. Этот сон был таким ярким и реалистичным, что и проснувшись, он помнил его целиком, в подробностях. Такое случалось с ним очень редко, обычно его сны рассыпались на куски и таяли, в первые же минуты после пробуждения.
Все происходило в совершенно определенном, и существующем реально месте. В восточной, арабской части Иерусалима, около стены старого города, посреди примыкавшего к этой каменной стене зеленого газона, находилась скамейка. На этой скамейке, Андрей сидел в обществе Сергея, Бориса, Алексея, еще каких-то людей, с которыми он то ли учился на строительных курсах, то ли работал в Рамаде. Около скамейки, на траве, зачем-то стоял пластиковый ящик со строительным инструментом. Там валялись мастерки, гладилки, зубила и т.д. и т.п.
Инструмент имел такой вид, будто им только что работали, он весь был в белой пыли и остатках еще не высохшего раствора. Люди же, наоборот, были одеты чисто и даже красиво. Это несоответствие, во сне, ничуть не удивляло Андрея.
Все курили и слушали, как Андрей красочно рассказывал, об их с Борисом приключении на штахим. Дойдя до кульминации, он поднялся со скамейки, желая наглядно показать, как было дело, и повернулся лицом к слушателям. Повернувшись к ним лицом, он оборвал рассказ на полуслове, и встал с открытым ртом, потому, что за спиной у товарищей он увидел то, чего быть не могло в принципе!
В основании стены имелась, неизвестного назначения ступенька. Она была с метр высотой, и шириной с полметра. И вот на этой ступеньке, сидела на заднице, спиной к стене и мордой (или все-таки лицом?!) к Андрею крыса. Крыса эта была размером немного больше человека. Ее шерсть была, вроде, обычной крысиной, серой, но в тоже время, будто лучилась радужным, красно-голубым светом. Крыса смотрела прямо на него и улыбалась очень не доброй, мудрой, ироничной улыбкой.
В лапах (руках?!) она держала невероятной красоты предмет, похожий на короткое, обоюдоострое копье, с ромбовидным расширением посередине. Предмет был сделан из невиданного, полупрозрачного материала, покрыт красивейшей резьбой и исходило от него совершенно фантастическое, неземное сияние.
Увидев это существо, Андрей, как то сразу и одновременно, понял несколько малосвязанных друг с другом вещей.
Во - первых, это была не крыса, а крыс. Т.е. мужчина, если речь вообще могла идти про пол. Воплощение мужского начала, что ли?
Во – вторых, это была не крыса вовсе! Это вообще не было, в полном смысле слова, существо. Это была какая-то древняя, и очень могучая энергия, которая просто пожелала, по каким-то своим причинам, что бы в данный момент, ее воспринимали, как крысу.
В третьих, эта энергия, точно обладала разумом. Разумом мощным, совершенно чужеродным и потому недоступным пониманию.
В четвертых, она была не доброй. Скорее она была враждебной и опасной. Ее надо было, как можно скорее, прогнать, если только это вообще было возможно.
В пятых, «копье», в ее руках было волшебным. Оно обладало совершенно колоссальной силой и властью.
Проследив за взглядом Андрея, все сидевшие на скамейке обернулись и увидели тоже, что видел он. Андрей сразу понял, что все они чувствуют и понимают тоже, что только что пришло к нему, и все, как и он, знают, что действовать надо немедленно, иначе «крыса» подчинит их, и они перестанут быть людьми, а этого им вовсе не хочется.
Не зная, что следует делать, они не сговариваясь, начали бросать в крысу инструмент из ящика, вкладывая в эти броски все отрицание, всю ненависть, и энергию на какую только способны люди. Инструменты, вылетая из их рук превращались в снаряды, и воздух светился вокруг них, словно они состояли из плазмы.
Ящик казался бездонным, а их силы неисчерпаемыми. Казалось, много часов подряд, град огненных шаров летел в крысу, и в тоже время, было ясно, что это продолжается всего несколько секунд.
Они начали терять энергию, но раньше начала съеживаться крыса, а копье в ее руках светилось все более тускло.
Наконец, она не бросила, скорее, выбросила копье в их направлении, а сама одним движением вскарабкалась на стену. Глянула оттуда на Андрея, улыбнулась, все той же злой, ироничной, чужой улыбкой, и скрылась…
Андрей поднял с травы «волшебное копье». Оно больше не было волшебным. Оно было из серого бетона. Оно было тяжелым и некрасивым. И притом, оно точно было магическим инструментом власти, но не в его руках, только в руках сбежавшей (обидевшейся?) крысы.
Андрей проснулся с ощущением, что упустил что-то очень важное, самое важное. Упустил непоправимо, глупо, навсегда. Упустил то, что было совсем рядом, и поделать уже было нельзя абсолютно ничего.
Проснувшись окончательно, он подумал, что, пожалуй, нарочно не придумаешь такого сюжета. Жанр «Фэнтази» тогда еще не был так популярен. Андрей не читал «Волшебника Земноморья», а фильма «Властелин колец» не было еще и в проекте.
«Присниться же такое?!» - подумал Андрей, и отправился умываться.
У него был выходной. Он специально попросил у Хаима выходной, что бы пойти и записаться на курсы, на которые от-правил его Майкл.
Он умылся, позавтракал. Еще раз обсудил с Леной, возможность переезда в Текоа (Это была формальность, Лена не возражала.), и отправился по указанному адресу, не пони-мая, что мучает его.
На улице Царя Агриппы он нашел нужное здание, поднялся на второй этаж, остановился перед дверью, прочитал вывеску, гласившую, что курс иудейской традиции именно здесь, взялся за латунную ручку, и понял, что он не может туда войти. Ни за что. Не может, точно так же, как не может человек пройти сквозь бетонную стену.
Постояв несколько секунд перед дверью, он развернулся, спустился по лестнице, и вышел на улицу. Он увидел, что солнце светит ярко, а все лавки (а их на этой улице множество) гостеприимно открыты, и вообще-то, центр города, он такой уютный и милый!
Он купил мороженое, быстро съел его, закурил и пошел к дому. Идти было легко, и с каждым шагом идея проходить гиюр, ради покупки дома, казалась ему все более нелепой. «Почему я повелся на это? В конце концов, это просто унизительно!» - думал он – «Просто наваждение какое-то!».
Ему было легко. Он чувствовал, что произошел важный поворот в его судьбе, и почему-то он был уверен, что повернул в нужном направлении.
Так Андрей не стал ни иудеем, ни поселенцем.
Кейсария.
Сергей вытащил из лап таможни свои Мерседесы. Кто б сомневался!
В одну из сентябрьских суббот, он пригласил Андрея с женой и сыном прокатиться к морю. В Кейсарию.
Небо, как обычно, было голубым, а утреннее солнце, еще не слишком жарким. Тяжелый и комфортабельный
