этих деток сюда собрали, значит, так нужно!
- Но…
- И никаких но! Вы будете выполнять все мои приказания…
- Вы хотите сказать, что и меня, и всех этих детей вы собрали в лагере специально?!
- Наконец-то вы стали реально воспринимать происходящее.
- Может быть и так, но вы не учли одного! Вы не учли, что я не такой, как вы, и что я откажусь участвовать в ваших делишках!
- Не такой? Да ты наш, слышишь – наш! Да любой ребёнок давно бы уже догадался, что Митя из рассказа Михеича ты и есть!
- Что?!?
- А то! Ты сын Сергея Дмитриевича Ковальского!
- Но, простите, моя фамилия Кузнецов!
- А Кузнецов, Ковальский, Коваль, Ковальчук, Смит – это всё одна и та же фамилия… Ну что, убедительно звучит? И имение это ваше по праву.
- Хорошо, я могу всё это допустить, я только не понимаю, какая связь с тем, что происходило сто пятьдесят лет назад?!
- Вот именно, что сто пятьдесят лет! В самую точку попали, Дмитрий Сергеевич. Потому что раз в сто пятьдесят лет в одну единственную ночь в году можно совершить тот самый обряд. И тогда девочка, наша Светочка, будет той шкатулкой, в которой до поры до времени будет храниться твоя живая вода. А потом придёт срок и появится на свет "ОН", и тогда наступит время - наше время!!!
- Вы хотите сказать, что я должен буду с этой тринадцатилетней девочкой…?
- А что тут такого? Совершенно не вижу ничего странного. Это же вы ради общего дела сделаете, да?!
- Да вы просто сумасшедшая! Вот вам, вот! Получите свой текст! – и он, изорвав на мелкие кусочки листок, бросил их к ногам Лидии Михайловны. Та вытянула правую руку вперёд ладонью вниз. И тут же обрывки листка стали быстро собираться в кучку, а затем, взлетев на метр от земли, закружились, соединяясь снова. Митя с ужасом смотрел, как снова целый листок упал на ладонь Лидии Михайловны.
- Наивный мальчик! Слово вечно! Его нельзя порвать, сжечь, растоптать. А вот человека-то как раз и можно!
- Вы меня не испугаете! Да, вы можете меня убить, но душу свою я вам никогда не отдам, слышите – никогда!!!
- Слова, слова! Но я подожду, до завтра время ещё есть. А сейчас пошли обедать. Я, знаете ли, что-то очень проголодалась! Да, и не вздумайте бежать, местные ребятки не любят, когда их не слушаются, они от этого просто звереют!...
Глава – 3 –
В столовую ребята шли строем, причём впереди шла Лидия Михайловна, а по сторонам и сзади шли местные ребята, словно в охранении. В столовой, когда все расселись, Лидия Михайловна снова обратилась к присутствующим:
- Друзья мои! В связи со сложившимися обстоятельствами наш лагерь переходит на усиленный режим охраны. Это означает, что никто не может покинуть территорию лагеря. Дети, отобранные для спектакля, а также вожатый Митя, до особого распоряжения будут находиться под домашним арестом в своих комнатах. Остальным же предписано продолжать убирать территорию и помогать по кухне тёте Маше. Обеспечение порядка возлагается на ребят из местной деревни… Ну, вот, пожалуй, и всё. А сейчас всем приятного аппетита!
Ребята с радостью притупили к еде, т.к. давно уже проголодались. То, что произошло в парке, они восприняли как игру и настоящий театр, вот почему у них не было испуга.
Только Митя ничего не ел. Он с грустью и тревогой смотрел на ребят. "Боже мой! Ведь они даже не представляют, что их ждёт завтра, – думал он. Но в отличие от детей, Митя хорошо понимал, что всё происшедшее в парке - не шутка и не спектакль. Он понимал, что все эти несчастные дети предназначены для жертвоприношения. И тут его взгляд упал на Свету. Девочка с аппетитом кушала борщ. "А она действительно красивая, – подумал Митя. – И фигура не по годам уже сформировавшаяся". Но тут же, испугавшись своих мыслей, он махнул обеими руками, словно отталкивая от себя кого-то. "Ты что! Да как ты можешь так думать?! Она же совсем ещё ребёнок! Прекрати сейчас же!" – крикнул он мысленно сам себе. В нём сейчас находилось два Мити. Один тот, обычный Митя Кузнецов, добрый и интеллигентный молодой человек. А другой - Дмитрий Сергеевич Ковальский, который тихим голосом шептал Мите не в ухо, нет. Он шептал откуда-то изнутри, словно находился у него в мозгу. Но шепот его, был тих и приятен. Да и зёрна здравого смысла в словах его явно присутствовали. Причём, говорил он стихами:
"Стекла оконного осколок
Скользит по венам, как он колок,
Но в то же время как умел!
И кровь, пульсируя, струится,
В ней жизнь и смерть твоя таится,
Что ж бледен ты, как будто мел?
Боишься смерти - и напрасно!
Поверь мне, смерть она прекрасна,
Она лишь шаг на рубеже.
Она на все твои вопросы,
Мольбы, желания и слёзы
Найдет ответ в твоей душе.
Отдайся в руки ей беспечно.
Не бойся, верь душа - то вечна.
Войди на этот жизни пир.
Ты слишком глубоко копаешь,
Простое , сложным заменяешь,
Познав себя, познаешь мир!
Ты хочешь жить, как вера учит?
Такая жизнь тебе наскучит,
Но я не стану убеждать.
Давай спокойно разберёмся,
Кононов нескольких коснёмся.
Я не давлю, тебе решать!
Вот говорят – люби соседа!
Красавицу иль просто деда.
Неважно, был бы человек.
Ты возлюбить его обязан,
Как будто кровью ты с ним связан.
И эта связь на жизни век.
А ты взгляни с другого края,
Внимательно канон читая:
"Люби других, как и себя!"
Так если ты себя не любишь,
Свою ты душу этим губишь.
Так сделай выбор для себя!
Живя по-старому, ты знаешь,
Что душу этим истязаешь.
Что ж остаётся, согрешить?
Но и грехи, они разнятся,
Как посмотреть, откуда взяться,
Ведь с ними тоже можно жить!
Они в мешочке за плечами,
Всю жизнь тяжёлой ношей с нами.
Ведь каждый грех имеет вес.
И тут понятно без натяжки,
Само убийство – самый тяжкий,
Но виноват, все скажут, Бес!
Эти мысли каждой своей строчкой словно пробивали голову Мити огромными спицами от виска к виску. Митя не помнил, как он вышел из столовой, как пришёл в свою комнату, как лёг на кровать. Он вообще уже ничего не воспринимал из того, что происходило вокруг. Лишь одна мысль стучала в висках его: "Что делать?" Этот вечный вопрос стоял перед ним как нельзя остро и актуально. Но ответа у Мити не было, хотя он точно знал, что необходимо во что бы это ни стало остановить этих тварей и спасти детей. С этими мыслями он и уснул. Уснул сразу, словно провалившись куда-то…
И снился ему страшный сон, словно всё, что говорила Лидия Михайловна, происходило наяву. Он, Митя, сидит на каменном троне, а вокруг, каждый на своем знаке, стоят на коленях дети. На них надеты длинные белые рубахи и головы их опущены. За каждым из детей, положив передние лапы на спину ребёнка, стоит волк. Огромный диск луны ярко освещает поляну. Всё готово к обряду…
Вдруг раздался грохот, что-то посыпалось на Митю, и он проснулся.
От сильного порыва ветра окно резко распахнулось и, ударившись о стену, с грохотом разбилось, осыпав Митю осколками стекла.
Стряхнув с себя осколки, Митя нагнулся и взял с пола один. Это был большой кусок стекла, отколовшийся так, что имел форму ножа с ручкой и длинным лезвием. Митя повертел осколок в руках, а затем положил его под подушку.
Глава – 4 –
Тётя Маша вместе с пятью ребятами, которых отрядили убирать территорию, сидя на кухне, чистила картошку на ужин. Она была озадачена странным выступлением Лидии Михайловны в столовой перед детьми. Да и вообще ей, тёте Маше, уже давно многое в лагере казалось странным. И в поведении руководства, да и в самих событиях, что происходили. Вот, например, не далее, как вчера, пошла она на склад за крупой. Открыла дверь, зашла и тут же чуть не упала в обморок, так и сев на ступеньки, потому что в нескольких метрах от неё на мешке с сахаром сидел человек! Причём она его узнала сразу, по кепке. Это был водитель автобуса, что привез детей в лагерь. Его тётя Маша ещё тогда накормила обедом у себя на кухне. Вообще он ей сразу понравился. Весёлый такой мужичок оказался…
- Тьфу ты, чёрт! Чуть разрыв сердца не получила из-за тебя, окаянный! Чего это ты сюда забрался, а? Неужто украсть чего надумал? Так я тебя быстро-то отучу по чужим кладовочкам лазить! Ну, кому говорю, вставай-ка и иди отсюда подобру-поздорову!
Но водитель продолжал сидеть на мешке, не реагируя на требование женщины.
- Ты что, спишь, что ли? – встав со своего места и подходя к нему, спросила она. Но он всё молчал, опустив голову. Тётя Маша, взяв его за плечо, тихонько тряхнула. И тут же он качнулся и голова его откинулась назад, открыв чистый череп, который пустыми глазницами смотрел на тётю Машу, приоткрыв при этом в ухмылке рот. Женщина, издав полукрик-полувой, быстро отпрянула от него, но, споткнувшись о бидон с маслом, неловко упала, сильно стукнувшись о бидон же ногой. Не в силах подняться, она отползала к выходу, издавая лишь гортанный звук, напоминающий вой. И ей было от чего прийти в ужас, ведь перед ней сидел скелет того водителя автобуса, одетый в его же одежду… Но самое страшное было в том, что скелет этот шевелился! Сначала правая его рука медленно согнулась в локте и расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке, а затем он, скелет, повернул голову и, посмотрев на тётю Машу, ещё больше раскрыв рот, улыбнулся и позвал её, поманив указательным пальцем. Женщина в ужасе продолжала карабкаться по ступенькам к двери, а скелет, медленно приподнявшись с мешка, медленно пошёл к ней, покачивая недовольно головой. Лёжа спиной на ступеньках, тётя Маша широкими от ужаса глазами наблюдала за тем, как приближается к ней скелет. Начав задыхаться, она провела рукой по груди в районе шеи и вдруг нащупала рукой крестик. Судорожно зажав его в кулаке, она стала читать молитву. Точно она её не помнила, слишком много времени прошло с тех пор, когда она в последний раз ходила в церковь. А было это ещё в далёком детстве, когда маленькая Машенька жила у бабушки в деревне. Там-то и крестила её в тайне от всех бабка…
Вдруг скелет, задрожав всем телом, упал на пол и рассыпался. Тётя Маша ещё несколько минут сидела на ступеньках, боясь пошевелиться, и что скелет опять оживёт. Затем она быстро вскочила и выскочила из склада, но тут же налетела на кого-то всем телом. Испуганно вскрикнув, тётя Маша отпрянула и закрыла лицо руками.
- Что с вами? – услышала она голос Серафимы Николаевны.
- Там, там, там! – трясясь от страха, повторяла тётя Маша, показывая на дверь склада.
- Что, что там?
- Там этот, о господи! Скелет там!
- Что?!? Тётя Маша, а вы случайно не имеете пристрастия к горячительным напиткам?
- А? Вы про водку? Да я бы сейчас и литр не почувствовала, если бы даже и приняла! Вот истинный крест говорю, там скелет водителя. Ну того, что вас с детьми сюда привёз.
- Ну, это знаете ли, уже слишком! – серьёзно ответила Серафима Николаевна и подошла к двери. – Скелет, говорите? – и с этими словами она распахнула дверь и вошла вовнутрь. Тётя Маша с опаской заглянула в помещение. Склад как и раньше, был заполнен мешками и коробками с продуктами. Но водителя нигде не было.
- Ну и где же ваш гость?! – уже с иронией сказала Серафима Николаевна. – Вы бы, чем всякие сказки выдумывать, уборочку навели в помещении. А то на это у вас времени как раз и не хватает! – с этими словами она вышла из склада. А тётя Маша ещё долго стояла у мешков, ничего не понимая. Вот и сейчас, чистя картошку, она думала об этом происшествии.
- Ну вы тут заканчивайте, а я пойду принесу масло из холодильника. – сказала она, выходя из кухни. Подойдя к
