Остров в пустоши

дашь нам шанс?
- Нет, хватит играть в игры, пора начать жить взрослой жизнью. Ты обязана вернуться домой. Поговори со своими родителями. Объясни им, что тебе хочется.
- Мне хочется быть с тобой. Пойми, если я выпью эту таблетку, и буду пить всегда, то тебя не станет. Ты перестанешь существовать для меня. Кто знает, вспомню ли я тебя?
- Это еще раз докажет, что твои чувства просто детская влюбленность, не имеющая к любви никакого отношения. Пей. – Я сам налил ей стакан воды и подал его.
Она не смотрела на меня. Просто выпила лекарство, сказав одно лишь слово:
- Прощай.
Больше я ее не видел. А через два дня узнал, что она повесилась на люстре в своей комнате. Ее нашла мать, но слишком поздно. Все, что осталось от нее, это таблетки и записка, в которой говорилось, что она отказывается жить в мире, где никто не хочет принимать ее такой, какая она есть. Вот и вся история.
Я женился, но сказать вам честно, брак доставлял мне мало удовольствия. Я частенько вспоминаю эти васильковые глаза. И знаете, каждую ночь, прежде чем заснуть, я думаю об одном и тоже: как сложилась бы моя жизнь, если б я оставил Амалию у себя. Но утром мне кажется, что все было сделано правильно, так, как велит мне мой долг.


Спичка молча прошел по комнате. Никто не хотел нарушать молчания, все старались прятать глаза и не смотреть на него. Василиса понимала, что все придерживаются лишь одного мнения.
- Ваш долг заключался в том, чтобы вернуть бедную девушку в лапы беспринципного человека? - Любовь Михайловна набралась смелости озвучить мысли всех присутствующих.
- А что я должен был сделать? Ну, скажите мне, какой у меня был выбор? - Михаил Антонович начал дико орать. Он бросился к Василисе и, вцепившись в ее стул, стал требовать от нее ответа. – Ты же такая правильная, умная, скажи мне. Легко осуждать, но ты бы рискнула всем?
Девушка вжалась в спинку стула, словно это могло сделать ее невидимой.
- Хватит орать, - холодный властный голос Энгере отсудил пыл худышки. – Не стоит искать виноватых в вашей трусости.
Лицо Спички дернулось как от удара. Вяло свалившись на пол, он тихо застонал, пряча руками глаза, чтоб никто не видел скупой слезы, катившейся по его щеке.
- Я не сказал вам самого главного. Вчера на дискотеке я увидел ее. Она бродила среди гостей, словно призрак в белом. Я пошел за ней, все шел и шел, мне хотелось посмотреть ей в глаза, увидеть, остались ли они такими же васильковыми. Но она все уплывала от меня и уплывала. Среди покерных столов и рулеток, среди толпы танцующих. Я всего лишь на секунду потерял ее из виду. – Он долго молчал, словно искал сил произнести главные слова: - Мне показалось, что если я признаюсь вам здесь сегодня, то вечером в комнате жизни я смогу ее догнать. Так что я должен был сделать? – Михаил Антонович упорно искал взгляда Василисы.
Наконец девушка вымолвила свое мнение:
- Может, вам нужно было стать ароматом ее кофе? – опустившись рядом с ним, она обняла того, кто всегда был просто тенью, и так и остался ею.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЛИ НАКАЗАНИЕ?

- Ах, эти нежности и сопли, - раздраженно дернула плечом Арина. – В чем вы считаете его виноватым. Он сделал так, как нужно. И я с ним полностью согласно. Вот у меня все так, как должно быть. Известный отец, отличное образование, училась в МГУ на юридическом, но предпочла вернуться в Усть-Илимск. В этом городе я занимаю определенный социальный статус. Не пришлось начинать с нуля, как некоторым, - Арина многозначиетльно посмотрела на молодого студента. Тот ответил не менее игривым взглядом. Василиса завистливо вздохнула. Это ее мечта, привлекать мужчин всего лишь взглядом. Но одни получают богатство и власть, а другие мизерную зарплату и одиночество.- Я познакомилась со своим мужем на одной светской вечеринке. То, что он слыл известным ловеласом, меня совсем не остановило, всегда приятно укрощать этаких Казанов, ощущаешь себя особо привлекательной и желанной. Но у меня был еще один весомый магнит для него – это деньги моего отца. Скотина! – в сердцах выплюнула она. – Извините, это я про мужа.
Василиса исподлобья взглянула на Энгеру. Бюраточка криво усмехалась, вырисовывая при этом что-то в своем блокноте, дела вид, что не слушает. Обман, понимал Василиса. Все на этом острове обман. Уж кто-кто, а администратор не пропускает ни одного слова, и через какое-то время она выдаст свои умозаключения. И этого девушка боялась больше всего.
- Я могла смириться со всеми выходками муженька. Его азартные игры, пьянки, гонки на дорогущих МОИХ машинах, и даже его шлюхи. Со всем можно было смириться. Но с любовью – НИКОГДА. – На какое-то время лицо Арины дернулось судорогой. И снова стало привлекательно злобным. – Этот дурак встретил свою любовь. Ему захотелось развода.
- О, деточка, - по-матерински воскликнула Любовь Михайловна, - мужчины переменчивы как ветер. Может, он перебесится и вернется. А если нет, так лучше дать ему развод, и попробовать устроить свою личную жизнь заново.
- Вы, что, совсем меня не слушаете? – возмутилась Арина. – Да при разводе он получил бы половину моего состояния, состояния моего отца. Машины, квартиру, деньги. Разве я похожа на идиотку? Нет. Я решила свою проблему иначе. Я долга ждала этого шанса. Мой гнев был праведным. Поэтому мне помогал сам бог.
Однажды у моего мужа сломалась машина, и он сдал ее на ремонт в автосервис. Я пообещала ему забрать машину из ремонта. Что и сделала. А по – дороге прихватила плоскогубцы из мастерской. Приехала домой, поставила машину в гараж. И перерезала тормозной шланг. Классика!
Затем пошла обратно в автосервис. Я пошла как самый обычный человек. Пешком. Зашла на рынок, купила тапки. И перед автосервисом их надела. Что бы не оставлять следов своих туфель, - уточнила Морозова. – Из служащих никого не было. Я положила инструмент на место, предварительно протерев его, чтобы не оставлять своих отпечатков пальцев. – Студент кивал головой в такт ее словам, словно хотел побыстрее закончить рассказ и узнать конец истории. – И вернулась домой, предварительно выкинув уродскую обувку. Через три дня мой благоверный сел в машину и уехал кататься со своей красавицей. К вечеру милиция сообщила мне, что я стала вдовой. Он же любитель быстрой езды, вот и не смог притормозить своего коня. Врезался в фонарный столб, и слетел в овраг. А на другой день наша круглолицая милиция уже допрашивала автослесаря, чинившего машину мужа. Мол, как вы такой опытный мастер не смогли устранить  неполадки? А может вы сделали это нарочно?
- Слушайте, - вскочил с места Илья Степанович, - я слышал про эту историю. Месяц назад гудел весь город. Убили зятя известного судьи. Так это ваш муж? Боже, вы убили собственного мужа?
- Но ведь тот механик, он был не виновен, - поддержала его Василиса.
- Как милиция могла быть такой слепой?  Вы же забирали машину, - удивлялся Белов. – Вы уехали на ней и не погибли по дороге. Значит, машина была в то время исправна.
- О, времена, о, нравы, - зловеще прошептала Энгере, продолжая рисовать, заставив всех обернуться к ней. – Ее отец судья. Ему ничего не стоило замять это дело. Сколько дали тому парню? – наконец-то взглянула на Арину администратор.
- Кажется лет десять, - вспомнил Илья Степанович. – Вместе с ним погибла и девушка.
- Мо-лод-ца, - восхитилась Энгере.
Гости острова обескуражено переглянулись и устремили взор на преступницу.
- У механика ведь есть семья, - Василиса не могла успокоиться, - жена, дети. Они ведь ни в чем не виноваты! Какая судьба постигнет их? И все из-за каких-то денег. Это же просто мерзко.
- Между прочим, это была самооборона, - оправдывалась Арина. – Я бы с ним не развилась, думаете, хочется отдавать свои деньги? Он сам бы избавился от меня. Я не совершала преступления, я защищала себя и свое имущество, - торжествовала Морозова.
- Браво, - аплодировал студент.- Мадам, о пардон, мадмуазель, я готов разделить с вами все невзгоды и ваше состояние.- Он уверенно подошел к Арине и восхищенно поцеловал ее руку.

РАССКАЯНИЕ

- Все ваши судьбы ужасны и трагичны, - замогильным голосов начала свой рассказ Любовь Михайловна. – Но самый тяжкое преступление, которое может быть на свете, совершила я. Вы только не перебивайте меня. Иначе я струшу и не расскажу вам всей правды.
В семнадцать лет я забеременела. Так получилось. Парень был моего же возраста. Он испугался, и просто смылся. Отца у меня никогда не была. Видно моему ребенку была уготована та же судьба. Конечно, никакая женщина не хочет такого, и уж конечно, не планирует. Аборт делать было поздно. Пришлось рожать. Но что получилось, то получилось, чего уж жалеть. Так просто получилось….
Дайте, мне воды, так в горле пересохла. Спасибо.
Моя мать мне  всячески помогала, но ей приходилось ездить в командировки, поэтому я все время была одна. Кое-как, перебиваясь с хлеба на воду, мы вырастили сыночка, до полутора лет. И все это время я просто ненавидела его. Ненавидела за то, что мои сверстницы встречались с парнями, получали образование, ходили на танцы. А я должна была кормить его грудью, любоваться своей испорченной фигурой, и сидеть дома в четырех стенах, выполняя любой каприз этого…. Ребеночка. Сейчас бы я все на свете отдала, лишь пережить все это снова. Но тогда….
Это сейчас говорят о после родовой депрессии. А тогда мать была просто обязана любить своего ребенка и радоваться его рождению. И никто не понимал, как это кто-то может просто уставать от него. А вот я уставала. Плакала по ночам, проклиная свою судьбу. Он плачет, потому что я к нему не подхожу, не беру на руки, не целую его. А я плачу, потому что должна это делать и не хочу. Вот такой замкнутый круг…
Как- то, одним теплым апрельским днем я пошла с сыном гулять. Как сейчас помню его не уклюжую ходьбу. Он был одет в синий комбинезон, серенькую шапочку и резиновые сапожки. А в руках он держал розовую лопатку. И вот идем мы по проспекту Мира. Солнце светит, машины быстрым потоком несутся туда-сюда. Сыночек стоит и смотрит на них. А на меня не обращает внимания.
И тут я… просто сделала шаг от него… потом еще, и еще, и вот дошла до аптеки, и потом юркнула в арку. И побежала… Свобода… Я свободна. Так я добежала два квартала.
Я только потом поняла, что сделала. Я бросилась назад, к сыну. Но его уже не было. Я просто обезумела. Кричала, звала его. Дергала прохожих: «Вы не видела маленького мальчика в синем комбинезоне с розовой лопаткой в руке?».
Конечно, никто не видел. Помню истерику, помню, как кто-то вызвал милицию. Как следователь расспрашивал меня, что случилось…
Я врала о том, что мы гуляли, что я всего на секунду отвернулась от ребенка, а когда обернулась, то его уже не было, что его украл какой-то мужчина в черный куртке. Вроде бы я еще что-то навыдумывала. Врала, врала, врала…
Я не могла сказать правду, никому, что на самом деле, я сама у себя украла его. Что я просто бросила его.
Вот уже двадцать лет у меня на кухне постоянно горит свет. Вдруг сыночек увидит его и придет ко мне. Сколько приютов и домов малютки я обошла, сколько плакала и просила бога о чуде. Ничего. Ни какого ответа. Никогда…
Несколько раз меня клали в психушку. Врачи убеждали меня, что в случившемся не было моей вины, что я должна себя простить. Им я тоже не говорила правды. Твердила только одно: «отвернулась