молод, ваш новый начальник, предположил сыщик.
Да, молод. Очень молод.
Очевидно, у него большие связи и небольшой опыт работы.
Да, его дядюшка крупная шишка.
Что ж, ваша ситуация не совсем безнадежна. Молодость проходит, а опыт накапливается. Так что всё впереди. И у вас, и у него, стал утешать Холмс.
Всё это так, но наш начальник увлечён новыми идеями и, как он утверждает, ему удалось ос-воить новую методику раскрытия преступлений.
А вот это уже интересно. Так в чём же состоит эта методика?
Только не задавайтесь. Он требует, чтобы мы все взяли на вооружение ваш дедуктивный под-ход.
Ватсон, Ватсон! закричал Холмс.
В чём дело? спросил доктор, высунувшись из ванной комнаты.
Оказывается, не вы один являетесь приверженцем моего метода, торжественно объявил великий детектив. Сегодня его уже начинают вменять всей лондонской полиции.
Так пусть же трепещет преступный мир, коротко сказал Ватсон и пошёл заканчивать омо-вение.
Шерлок Холмс явно рассчитывал на большее, но сумел сохранить на лице выражение полной удовлетворённости.
Наверное, уважаемый инспектор, в сложившейся ситуации вы посчитали, что я могу быть вам полезен, мягко сказал сыщик.
Вы всегда всё правильно угадываете, покивал головой Лестрейд и даже изобразил улыбку. Хотя видно было, что какой-нибудь промах великого детектива больше пришёлся бы по душе озабоченному гостю.
Так что от вас конкретно потребовали?
Сегодня в управлении меня попросили разобраться, почему большинство разбойных уличных нападений происходит около десяти вечера.
Да, тут без меня и моей логики вам никак не обойтись, уверенно сказал Шерлок Холмс и погрузился в невидимые глубины то ли индуктивного, то ли дедуктивного мышления. Спустя какое-то время он сказал: Передайте своему начальству, что десять часов вечера действительно наилучшее время для грабежа. Прохожие, которые легко станут добычей злодеев, в это время ещё попадаются. Зато на улице уже совсем мало людей, которые пожелали бы оказать помощь невинной жертве, как бы громко та не голосила.
Поразительно! сказал Лестрейд. Всё сходится. Я сейчас же пойду к нам в отделение и там запишу всё, что вы мне сказали. Кто бы мог подумать, что всё так просто?
Простота признак таланта! крикнул вслед убегающему полицейскому доктор Ватсон. Он как раз вышел из ванной и освежал покрасневшие щёки крепким одеколоном.
Прошло немного времени, и Лестрейд явился снова.
К нам обратился один физик, рассказал полицейский, у которого из лаборатории украли большую катушку медного провода. Странно, зачем? Вот вы, Холмс, лучше других разбираетесь в химии, так что все карты в руки именно вам.
Но я ведь химик, а не физик, ответил Холмс.
Да какая разница?
Она состоит в том, что я не могу себе представить, кому в наше время могла бы понадобиться катушка медного провода. Она большая?
Очень большая. И очень тяжёлая, сообщил полицейский.
Совсем странно, задумался сыщик. По-моему, совершенно бесполезная вещь.
Тогда лучше вы сами спросите этого физика. Может быть, он знает, смиренно попросил Лзйстред.
Хорошо, спрошу. Так как его зовут?
Подождите, тут у меня записано. Ага, вот: Майкл Фарадей. Слыхали о таком?
Конечно, слыхал. Неужели он ещё жив? Тогда ему, наверное, уже лет сто или даже больше.
Да, около того, Но он ещё бодр и подвижен.
Видите, Лестрейд, как благотворно влияет физика и упражнения с ней на человеческий орга-низм. Почему бы вам не переучиться.
Но я в этом деле ничего не понимаю.
Это не аргумент. В наше время наука стремительно идёт вперёд и в своём движении захваты-вает всё, как ветер уличную пыль. Думаю, я не слишком ошибусь в своём предсказании, что к концу следующего века на земле будет физиков больше, чем футболистов, и при этом большинство из них, физиков, ничего не будет понимать. Как и вы сейчас.
А почему не будут понимать?
Потому что физика непостижима.
Уважаемый Холмс, всё, что вы говорите, очень ценно. По крайней мере, для меня. Но все ваши умные слова пока не приближают нас к разгадке преступления.
А его и не нужно долго разгадывать. Достаточно крупицы логики. Украденная катушка с мед-ным проводом может пригодиться только другому физику. Больше некому. Так вот: сколько у нас в Британии физиков? И в Европе тоже?
Понятия не имею.
Так узнайте же.
Через месяц Лестрейд доложил, что в Соединённом Королевстве проживают четыре физика, ещё три в Германии и по два во Франции и России.
Итого: одиннадцать, резюмировал Холмс. Один пострадал. Следовательно, осталось десять подозреваемых.
Я думаю, это русские, сказал Ватсон.
Это почему же?
Я где-то читал, что у них по бедности крадут гайки, которыми привинчивают рельсы к шпалам.
Прошёл ещё месяц. Кое-что прояснилось.
Ватсон, вы угадали, сказал Шерлок Холмс.
19. УСПЕХИ НОВОГО МЕТОДА
Дорогой Холмс, я долго ломал голову, и, наконец, мне удалось разработать свой собственный метод раскрытия преступлений. Теперь я смогу стать самостоятельной величиной и не буду считаться всего лишь маленьким спутником, отражающим свет величественного светила.
Что это вы так распелись, Ватсон?
Ах, я вижу, вы меня плохо расслышали. Да поймите же я разработал совершенно новый метод раскрытия преступлений. Это будет мой метод. Только мой!
Я отлично вас слышу и пытаюсь понять это что, шутка?
Нет, такими вещами не шутят. Надеюсь, мне удалось поймать редкую птицу удачи. Так по-здравьте же меня с победой. Меня тоже назовут выдающимся детективом.
¬ Ну и дела, Ватсон! Никогда бы не подумал, что вы столь честолюбивы. Мне всегда казалось, что вы прекрасно чувствуете себя в роли моего искреннего друга, верного помощника и восторженного биографа. Выходит, я заблуждался.
Да, Холмс, вы были слишком влюблены в себя и в свой талант наблюдателя. Не буду спорить ваши способности, наверное, выше моих, но мне мои успехи, даже самые незначительные, будут всегда дороже и вашей собаки Баскервилей, и пёстрой ленты, и всего другого вместе взятого.
Хочу пожелать исполнения всех ваших надежд, дружище, сказал великий сыщик, прилагая большие усилия в попытке сохранить бодрость тона, хотя ему это плохо удавалось, но всё же скажите мне, кто будет описывать ваши подвиги, если, конечно, таковые появятся?
Я так думаю, что это будете вы.
Я?
Вы.
Признаться, я этого не ожидал. Боюсь, у меня нет самой малой капли элементарного литера-турного таланта.
Не переживайте, Холмс. Главное старайтесь и ещё раз старайтесь. Не ленитесь заглядывать в словари, географический атлас и энциклопедию, и тогда у вас всё получится. У меня, сошлюсь на собственный пример, давно зародилось подозрение, что литературный труд вовсе не требует таких уж особых качеств. Но вот без усердия никак не обойтись.
Да-а, стал чесать голову непревзойдённый детектив. Мне теперь придётся что-то придумать. Пока не знаю, что. Кстати, что представляет собой ваш метод? Надеюсь, это не секрет.
Никакой это не секрет. Всё лежит на поверхности. Если я хочу раскрыть преступление, мне нужно всего лишь влезть в шкуру преступника. Моя мысль должна в точности, во всех деталях повторить движения его преступного сознания. Только и всего. Если я захочу сыграть реальное преступление, мой ум будет действовать точно по нужной для такого случая программе.
Замысел и впрямь неплох, сказал Холмс после долгого размышления. но я пока не понял, как его реализовать.
А что тут понимать? Нужно действовать. Точнее, всем сердцем захотеть действовать, а затем покорно отдаться на волю мыслей, рождённых собственными намерениями.
И вы это пробовали?
Конечно, пробовал. Не мог не попробовать. Возьмём для примера недавнее ограбление банка на Флит-стрит. Помните его?
Ещё бы не помнить? Я до сих пор не сумел разгрызть этот крепкий орешек. Логика преступ-ника осталась для меня полной загадкой.
Ах, Холмс, какой же вы, право, смешной! Нельзя разгадать загадку, которой не существует.
Как прикажете вас понимать?
Я всё время пытаюсь вам объяснить, что ничего не нужно понимать. На этом свете не всё дос-тойно понимания. Вы думали, что расследуете истинное преступление, а на деле же я просто решил на практике проверить свой метод.
Да-а, разочарованно протянул Шерлок Холмс. Мне даже в голову не могло прийти, что это была всего лишь экспериментальная проверка гипотезы.
Это меня старик Кант надоумил, похвастался доктор.
А при чём здесь Кант?
При том, что он не признавал загадок. Они не вписывались в его систему.
Постойте, Ватсон. Вы читали Иммануила Канта?
Нет, не читал. Но я уверен, что мы с ним мыслим одинаково.
И что из этого получилось?
Почти ничего. Я хотел сказать: ничего плохого. Просто я пошёл и ограбил банк. Не верите? Сейчас убедитесь.
Ватсон на минутку вышел в свою спальню и вернулся с толстым саквояжем.
Смотрите, смотрите, дорогой Холмс. Здесь ровно один миллион, четыреста тысяч фунтов стерлингов. Можете сами пересчитать. Я мог бы взять и больше, но не хотелось тащить слишком большую тяжесть.
У меня нет слов, Ватсон!
Жаль, что нет. А я так надеялся, что вы поможете мне с толком распорядиться первой памятной добычей. У меня никогда раньше не было подобной суммы. И особых запросов тоже не было. Ума не приложу, что делать с такой кучей денег. Вся надежда на вас. Давайте купим картину Клода Моне и повесим в нашей гостиной. Я всегда любил этого художника.
Да за такие деньги сегодня можно скупить всё, что написал Клод Моне!
Вот ведь как! Но в этой комнате нет места для многих картин сразу.
Подождите, взмолился Шерлок Холмс. Дайте мне осмыслить происходящее. Получается, что ваш метод позволяет с одинаковым успехом и раскрывать преступления и совершать их?
Да-да именно так. Ситуация, как оказывается, а иного быть не может, полностью обратима. Это ещё Ньютон заметил, что действие равно противодействию, а Галилей сформулировал свой принцип относительности. Только раньше никто не подарил этому своего внимания. Когда-нибудь в науку придёт новое поколение и другие учёные сообразят, что наша Вселенная может погибнуть с такой же лёгкостью, с какой возникла.
Чёрт знает что, Ватсон! Я никак не пойму, о чём мы всё-таки говорим.
Мы говорим об ограблении банка на Флит-стрит. Я долго с любопытством ожидал, когда, наконец, вы займётесь этим делом и с присущим вам блеском возьмёте меня за шиворот. Я даже, ради интереса, подсовывал вам маленькие подсказки. Боюсь, что вы их не
