идолов, ко-торых мы сами и изваяли.
Давайте запомним: идолы бесполезны.
Он снова приходил, тот человек. Он бесконечно огорчён тем, что из библиотеки Британ-ского музея украли рукописи Шопенгауэра. Не зря тот великий немец при жизни был настроен очень мрачно. Видно, предчувствовал, что стянут написанное. «Сотри случайные черты. Сопри бесценные листы». Похоже на стихи, правда?
Над этим стоит подумать, сказал бесподобный детектив и прижался щекой к скрипке. Так лучше думалось.
Наконец, Холмс отложил скрипку.
Я должен осмотреть место происшествия, сказал он.
Так и хотелось сказать: «Банально! Уши скукоживаются!»
Поехали, сказал Холмс.
По дороге великий сыщик тонко намекнул, что никогда не читал Шопенгауэра. Вы думаете, он был один такой? Ошибаетесь. И Ватсон, как ни странно, тоже не читал. Любой из людей, хорошо порывшись в памяти, обязательно найдёт какого-нибудь дальнего родственника или просто знакомого, за всю жизнь не прочитавшего ни одной строчки замечательного мыслителя, певца одиночества.
До этого дня Шерлок Холмс ни разу не был в Британском музее. Об этом он успел сказать несколько раз. А вот доктор Ватсон признался, что ему пришлось бывать там. Одна девушка назначила ему свидание около статуи, незаконно вывезенной с острова Пасхи. Добрых два часа дожидался добрый доктор. Но красавица так и не пришла. Неудачник решил в следующий раз назначать встречу с новой пассией в зале Рамзеса Второго. Не помогло.
Придирчивый осмотр показал, что все двери и окна музея находятся в полном порядке. Следов на полу тоже не было. Это говорило о многом.
А дальше всё было элементарно просто. Достаточно было одного взгляда, чтобы установить, что на той полке, где всегда хранилась рукопись знаменитого философа-пессимиста, почему-то лежит другая, давно невостребованная папка с диковинной надписью “Что такое “друзья народа”, и как они воюют против социал-демократов”.
Служители музея беспомощно разводили руками, а непревзойдённый сыщик достал лупу и начал рассматривать всё подряд. Больше всего его интересовали следы, заметные только опыт-ному глазу.
Что вы там увидели? настойчиво допытывался тот человек, который выглядел несча-стным.
То, что искал.
Достаточно ль увиденного вами, чтоб похитителя разыскать?
Надеюсь, что нет, спокойно ответил Холмс.
?
Надеюсь, что нет… на свете такого преступника, которого нельзя поймать.
Так его поймают?
Всё возможно. Но для этого нужно уметь ловить.
А вы, что вы намерены делать?
Как всегда: собирать факты и осмысливать их.
У вас уже есть гипотеза?
Ещё не пришло время строить гипотезы.
Время шло. Шли годы. Они шли быстро, бодро и бессистемно, как голодные солдаты, за-ждавшиеся приказа об отступлении.
Холмс, подал голос совестливый Ватсон, должен ли я напомнить вам, что преступник всё ещё не найден?
Это уж как вам будет угодно. Сейчас я пробую применить метод стягивающихся сегментов. Этот способ работает небыстро, но, если нам случайно повезёт, преступник от ответа не уйдёт.
Но я никогда не слыхал о таком подходе, растерянно молвил Ватсон.
Ignorantia non est argumentum, напомнил сыщик.
Ах, Холмс, не добивайте меня латынью. Я и так не могу до вас дотянуться, хотя очень стараюсь.
Дорогой Ватсон, чего бог не дал, в бакалейном отделе не купишь. Зато вы владеете вели-колепным литературным даром. Ужели для вас этого мало?
Конечно, я заслужил ваш упрёк. Но нормальный человек более всего стремится к тому, чем пока ещё не владеет.
Тогда постарайтесь всегда быть со мной чуть-чуть ненормальным. Раньше это у вас совсем неплохо получалось. Поймите же, Шерлок Холмс без Джона Ватсона то же самое, что дон Кихот без Санчо Пансы.
Но я никогда не слыхал, что Санчо Панса был биографом дона Кихота.
Это только потому, что в грамоте не был силён. Радуйтесь тому, что вы намного образо-ванней. Кстати, вы заметили, что среди всех читателей ваших увлекательных рассказов о Шеп-локе Холмсе я являюсь самым усердным? И к тому же самым снисходительным. Даже если вы перегибаете через край, я не тороплюсь подать голос протеста.
Дорогой Холмс, вы всегда говорили, как много внимания нужно уделять фактам.
Говорил.
А если фактов не хватает, или даже вовсе нет?
Я никогда не утверждал, что нужно собирать то, чего нет.
Так что же тогда?
Тогда нужно думать.
О чём?
Обо всём. Например кому могли понадобиться рукописи Шопенгауэра?
Не знаю.
Кто не знает, тот должен пытаться узнать.
Как?
Для начала я спросил бы себя: в каком случае я хотел бы почувствовать себя обладателем бесценных страниц, по которым пробежало перо мудреца, справедливо осуждающего челове-чество за то, что оно безрассудно отвергает великие умы?
Это было бы в том случае, если бы я сам чувствовал себя достойным носителем великого неоценённого знания, догадался Ватсон.
Правильно. Видите, как всё просто.
Так это были вы, Холмс?
Я.
Длинная пауза.
Зачем вы это сделали?
Молчание.
Зачем?
Не нашёл другого способа.
Ничего не понимаю. Так что будет дальше?
Подожду, пока истечёт срок давности преступления. А когда мне не нужно будет опа-саться строгости закона, я верну манускрипт. Газеты об этом растрезвонят на весь мир, и чело-вечество, наконец-то, заинтересуется великим Шопенгауэром.
18. ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ФИЗИКИ
Мы всё чаще задумываемся о Вселенной и нашем месте в ней.
Вряд ли кто станет спорить с тем, что наша Вселенная не является лучшим из возможных миров (хотя смышленый Стивен Хокинг придерживается противоположного мнения). Более других несовершенством природы терзалась миссис Лейстред, законная супруга инспектора Лестрейда. Ей не нравилось всё: драгоценности королевы, лондонский климат, модные фасоны шляпок, цены на бакалею, расписание поездов и правила выгула собак. Возможно, у неё были свои претензии ещё и к нравам жителей Полинезии, и к поведению шерстистых носорогов. Но более всего её задевала незначительность мужа.
Казалось бы, что интересного и поучительного в том, что когда-то одна юная английская леди отвергла ухаживания другого юного английского джентльмена?
Ровным счётом ничего интересного.
А поучительного?
О, очень и очень много.
Потому что со временем веснущатый Джонни стал самым молодым спикером за всю историю британского парламента, а недальновидная Молли всего лишь супругой не слишком преуспевающего полицейского.
Всегда найдётся такой груз, который не сможет снести самый выносливый верблюд. Всегда отыщется такое море, которое не перелетит самая быстрая птица. Даже самая нежная душа может не устоять перед самым большим разочарованием.
Кто бы мог подумать! Я могла бы стать женой спикера! сообщала миссис Лейстред всем своим друзьям и знакомым. Возможно, она хотела, чтобы её пожалели. Возможно, чего другого. Поди разберись, чего.
Посмотри, любила наседать ущемлённая дама на своего спутника бытия, и происходило это немало раз на дню, как много говорят и пишут о Шерлоке Холмсе.
Смотрю, уныло отвечал инспектор.
А о тебе, несчастный, газеты упоминают не чаще, чем раз в три месяца, когда сообщают о расследовании столкновения двух телег, гружённых капустой, или об успешном задержании слесаря, неправильно оценившего количество виски, которое его организм способен переварить без печальных последствий.
Да, пишут редко, тихо вздыхал Лестрейд, сражённый неумолимостью фактов.
Но всё же он не соглашался принять на себя одного всю ответственность за факты.
Вся сила фактов, хотелось напомнить супруге, кроется не в их содержании, а в том, что они факты. Последнее обстоятельство должно бы начисто исключить всякую возможность восстать и поспорить. Но нет: не каждому из людей даровано полезное свойство покорно соглашаться даже с очевидным фактом, особенно если в нём мало радости.
Ах, это так несправедливо! восклицала смертельно оскорблённая дама.
Да, да, несправедливо, быстро соглашался инспектор.
Попробовал бы он не согласиться!
Но одной пассивной поддержки было недостаточно.
Все восторгаются, продолжала нажимать достойнейшая из супруг, его особым искусством расследования преступлений. А ты что не в состоянии придумать хоть что-нибудь сногсшибательное? Да напрягись же ты хоть раз!
Инспектор напрягался, и не один раз, но ничего не получалось.
Странно, что не получалось. Ведь вечные понукания маленького домашнего тирана могут под-вигнуть любого носителя самых заурядных способностей превзойти самого сэра Исаака Ньютона.
Только не было у Лестрейда самых минимальных способностей. И хотя во всей нашей Галактике (по крайней мере, в той её части, куда могут заглянуть наши лучшие телескопы) не наблюдались существа, настойчивей, неукротимей миссис Лестрейд, толку всё же не получалось. Поэтому приходилось обращаться за помощью всё к тому же Шерлоку Холмсу, незаслуженному баловню фортуны.
«Сегодня вечером к нам заглянул Лейстред, записал Ватсон в своём дневнике. Удивительное создание. Отчаянно завидует Холмсу. Не любит его, а обойтись без него никак не может. Со своей стороны мой друг испытывает к бесталанному полицейскому вполне добродушное сочувствие. А как ещё прикажете относиться к человеку, лишённому и высокого ума, и яркой сообразительности, неумело пытающемуся скрыть абсолютную скромность собственной личности? Было бы жестоко подшутить над ним».
А дальше было так.
Так что там у вас стряслось? спросил Холмс. Миссис Лейстред снова не в духе?
Откуда вы знаете?
Всё говорит о том.
Но я прошу объяснений!
Вам нужны объяснения? Извольте: на вашем пальто не хватает одной пуговицы. А раньше миссис Лестрейд была более внимательна к вашему гардеробу.
Одна пуговица ни о чём не говорит.
Тогда пойдём дальше. Я вижу у вас на щеке след свежего пореза. Это значит, что утром, когда вы брились, вам под руку сказали пару тёплых слов. Вот вы и дёрнулись.
Холмс, вы просто дьявол!
Не стоит преувеличивать. Всё слишком очевидно. А сейчас я думаю, что не одни домашние неприятности привели вас сюда. Так что за новая беда случилась?
Конечно, что-то произошло. Иначе замечательный сыщик наверняка был бы лишён удовольст-вия видеть своего заурядного коллегу.
Случилась, уныло подтвердил полицейский. У нас теперь новый начальник.
Примите мои поздравления, сердечно сказал Шерлок Холмс.
Не всякое приветствие кстати. По лицу Лестрейда хорошо было видно, что он вполне согласен обойтись на этот раз без горячих поздравлений.
Эх, махнул рукой бедняга, и это короткое словечко вполне заменило длинные объяснения.
Наверное, он довольно
