пересекающимися смысловыми просеками, и, хотя знаешь, что идешь в нужном направлении, переливчатое эхо прошлого
норовит совлечь тебя в сторону бокового сюжета, заманить русалочьей прелестью неожиданного сближжения.
Безнадежно влюбленный в Раевскую Пушкин в день официальной помолвки ее с Михаилом Орловым только по личной просьбе Екатерины Николаевны не вызвал
Орлова на дуэль. Отсюда потом его знаменитое «Мне так тяжело, так трудно видеть их вместе». Раевская даже не позволила Пушкину объясниться ей в любви.
Позднее он пытался жениться на одной из ее младших сестер, но Николай Николаевич Раевский отказал Пушкину отдать руку одной из своих дочерей. Более 20
портретов Екатерины Николаевны — Марины Мнишек— оставил Пушкин на полях рукописи «Годунова». Была она горда, умна, сильной воли и твердого характера,
считалось, что Михаил Федорович находился у нее под каблучком, родственники и друзья именовали ее «Марфа-Посадница». Тематически она стоит в ряду
обворожительных и несгибаемых женских персонажей древнего рода, который столетие спустя логически завершится образом Любови Орловой.
Для XVIII—XIX веков характерен культ достоинства, мужества и отваги (во всяком случае, в лучших представителях аристократии), XX столетие
отличается подавлением мужественности — герои мужчины, храбрецы, «русские рыцари» уничтожались в первую очередь. Поэтому в каком то смысле закономерно,
что Орловых — этот подчеркнуто мужественный род, род военных, политиков, авантюристов (пусть даже и так ), то есть людей самостоятельной мысли и
решительного поступка, — в XX веке прославила не просто женщина, а женщина — АКТРИСА.
Мужчинам оставалось погибать либо приспосабливаться и мельчать. Женщинам — в какой-то мере довольно было оставаться собой. Когда Михаил Орлов вышел
из «Союза Благоденствия» (из-за недостаточной, по его мнению, радикальности верхушки), вряд ли он предполагал, что уже через несколько лет отойдет от
какой-либо активной политической деятельности. Он просто оставался самим собой, позволял себе поступать так, как в тот момент представлялось ему верным.
Во время восстания на Сенатской площади он был арестован первым среди московских декабристов. За шесть месяцев следствия в Петропавловке с ним виделся
только его брат — граф Алексей Федорович Орлов, имевший несомненное влияние при дворе. Благодаря его и тестя — Николая Николаевича Раевского — хлопотам
Михаилу Федоровичу удалось скрыть от следствия многое: в частности, не назвать имен, не указанных другими декабристами, и при этом не понести тяжелого
наказания. Ему было предписано выйти в отставку и выехать в ссылку под надзор местного начальства — это был довольно мягкий приговор, немало удививший
друзей и врагов Михаила Орлова. Это казалось чудом, и чудо это могла совершить только такая женщина, как Екатерина Николаевна Раевская. Известно, что во
время следствия она вела переписку не только с отцом, но и с А. Ф. Орловым, видимо, ее советы и дали возможность совершиться такому чуду.
В ссылке Михаил Федорович пробыл вплоть до 1831 года, после чего, мирно вернувшись в Москву, стал членом сразу нескольких научных и литературно
художественных обществ. Последние десять лет его жизни — своеобразная антитеза бурной военнополитической молодости. В 1832 году он стал одним из
организаторов и основателей Московского художественного общества, которое объединило художников — любителей и профессионалов; этого ему показалось мало,
и он создает в Москве общедоступную школу художеств. После смерти Орлова школа получила официальное признание правительства и с 1843 года стала
называться Московским училищем живописи и ваяния. Позднее к нему присоединилась архитектурная школа, и с 1905 года рескриптом Николая III училищу
дарованы права высшего учебного заведения. После революции на его основе возник Вхутемас, с 1926 года — Вхутеин, а в 1930-м на его базе созданы
Московский архитектурный институт и Московский художественный институт имени Сурикова — наследники школы М. Ф. Орлова.
В марте 1842 года при большом скоплении народа Михаил Орлов был похоронен у стен Смоленского собора Новодевичьего монастыря. Могила его
сохранилась.
Судьба сына Михаила Федоровича — на уровне карьеры — в обратной последовательности повторяет отцовскую. Перед нами своеобразный перевертыш,
отмеченный фамильным вензелем роковой любви и неразрешимых противоречий.
Вторая часть жизни Николая Михайловича (родившегося 20 марта 1821 года, до официального вступления в брак родителей) расцвечена всевозможными
орденами и медалями; в 1847 году он участвовал в походе "против горцев, за что был награжден Святой Анной 4-й степени; год спустя подавлял венгерский
мятеж, не разминулся он и с Крымской войной; за отличие в сражении под Карсом ему объявлено Высочайшее благоволение... Унтер-офицер, юнкер, корнет,
поручик, ротмистр, уволенный в отставку в чине надворного советника, в 1860—1861 годах — он депутат дворянства Петергофского уезда; позже —
царскосельский уездный предводитель дворянства... А между тем все это — лишь вынужденный перечень заслуг и достижений, следствие одного скандала,
разразившегося в начале 40-х годов, когда Николай Орлов еще учился на философском факультете Московского университета и где входил в так называемый
«мыслящий» студенческий кружок. Среди его друзей были Я. П. Полонский, А. А. Григорьев, А. А. Фет. Многие из знавших Николая Михайловича предсказывали
ему блестящую научную карьеру. Любовь к Анне Дмитриевне Бутурлиной, родившей от него двоих сыновей, перевернула всю его жизнь. В брак им вступить не
разрешили, и — видимо, это был действительно громкий скандал, — бросив науку, Николай Михайлович поехал под пули горцев на Кавказ, имея в кармане
рекомендательное письмо генерала Ермолова.
Только личным указом Николая I можно объяснить тот факт, что оба сына Бутурлиной — Дмитрий и Федор получили фамилию Орлов. Известно, что все
имения, которыми затем владели Дмитрий и Федор (и их потомки), являлись строгановскими. В 1851 году Анна Бутурлина венчалась с графом Павлом Сергеевичем
Строгановым — попечителем художественного училища, основанного ее отцом.
Для полноты картины (которая все равно не будет в должной мере полной) следует сказать пару слов о дочери Михаила Федоровича Орлова — баронессе
Австрийской империи Анне Михайловне, родившейся 19 июня 1826 юда, в тот самый день, когда ее отца выпустили из Петропавловской крепости. Анна Михайловна
была замужем за Владимиром Яшвиль (Яшвили), который во время службы на Кавказе был вызван на дуэль своим другом и сослуживцем князем Александром
Долгоруким. Считая повод для дуэли несерьезным и пустяковым, стрелявший первым Яшвили, не задумываясь, разрядил револьвер в воздух. По какому то
баснословному стечению обстоятельств пуля, срикошетив о скалы, попала точно в сердце Долгорукому. Судьба, со снайперской точностью воплотившаяся в этом
эпизоде, словно решила исчерпать прием, показав, как это все просто на самом деле, — и вторым выстрелом всадила пулю в пулю. Лишенный всех прав и
разжалованный в рядовые, Владимир Яшвиль тем не менее неуклонно поднимался в карьере и дослужился от рядового до генерал-майора свиты Его Императорского
Величества.
Эта пальба, может быть, только преувеличенное акустикой времени эхо событий, участником которых был отец чудо-стрелка Имеретинский князь Владимир
Михайлович Яшвиль. По преданию, во время государственного переворота 1 марта 1801 года он был одним из двух офицеров, затянувших шарф на горле яростно
сопротивлявшегося императора Павла.
В дальнейшем примеры эффектных действий судьбы мы почти не встретим… Век выцветал до оттенка серо революционных студенческих тужурок, чеховских
«Сумерек» и умолчаний.
Пройдет около ста лет, и чаепитие из священнодействия превратится в дурную привычку, в унижающий достоинство атавизм. Сидя вечером за столом, двое
потомков древнего рода Орловых понапрасну бренчали ложечками о чашки: размешивать было нечего. Шел 1982 год. Чесменская, Бородинская и другие битвы
остались в прошлом. Там же, где и дворцовые перевороты, интриги, неразделенные и счастливые Любови. Некий умудренный поклонник вместо цветов тащил даме
своего сердца мешок с сахарным песком. В Москве тогда были перебои с сахаром.
Горькая усмешка на устах Клио один из внуков неукротимого Михаила Орлова — Дмитрий — содержал большую пасеку, это не спасло его от голодной смерти
в 1932 году в каком-то глухом сельце под Сергиевым Посадом.
Дата смерти рожденного с ним в один день брата Федора Николаевича неизвестна. В 1864 году он служил врачом на Украине, откуда был переведен — со
слов его дочери Веры Федоровны — в Вильно, где и закончил свои мирные дни в чине статского советника. Судя по всему, жена Федора Николаевича имела
прямое отношение к серо-тужурковому студенчеству — была несколько раз арестована (правда, неизвестно, за какие подвиги), как и упомянутая выше сестра
Вера, чья биография является чем-то вроде кратких комментариев к прозе многих русских писателей: Сологуба, Андреева, но в первую очередь конечно же
Чехова, с его старшей сестрой Мисюсь — деятельной и напористой. Белостокский институт благородных девиц, который она в 1881 году закончила, несомненно
свидетельствует о ее дворянском достоинстве, а Высшие женские курсы в Петербурге (Бестужевские) — больше говорят о ее умонастроениях. Какое-то время она
жила у брата матери, где собиралась «передовая» молодежь и куда неоднократно являлся некий историк Костомиров. Позже, возможно, произошло искажение его
фамилии на Костомарова в тех записях, которые были составлены по памяти, уже при Советах. Несколько раз полиция накрывала участников этого
дискуссионного клуба, а том числе и Веру Федоровну. В конце концов ее революционная молодость, как это часто тогда случалось, выродилась в утомительные
попытки открытия воскресных школ (справедливости ради скажем, что одна из этих попыток увенчалась успехом благодаря влиянию Строганова). Потом были
хлопотные переезды с места на место, поиски работы, которые увенчались скромным счетоводством на Харьковской железной дороге. Выйдя замуж, она переехала
в Самару, работала учительницей математики в частной школе Хординои. При Советах Вера Федоровна стала одной из организаторов школы для взрослых — она
учила, учила всю жизнь, пока в 1926 году не осталась без работы: «перешла по ликвидации неграмотности» — куда, Бог знает...
Вряд ли революционно-просветительское прошлое сестры имело какое-то отношение к брату — отцу главного персонажа этой книги Любови Орловой.
Отец Любы, Петр Фёдорович Орлов был военным инженером – путейцем. Дослужился до полковника, был награждён орденами: Святой Анны 2-й и 3-й степени,
Святого Владимира 4-й и Святого Станислава 3-й степени; медалями – «300-летия дома Романовых» и «В память об императоре Александре 3-м», а также
наградным золотым оружием.
Пётр Федорович хорошо пел и этот дар видимо унаследовала его дочь Люба. Однако, другой его страстью были
