карты. Известно, что до революции он
проиграл в карты все три, принадлежащих ему имения.
Он женился на матери Любы - Евгении Николаевне, вероятнее всего в 1898 году. В приданое Евгении Николаевне было дано имение Сватово в
Воскресенском уезде (ныне Истринский район) Московской губернии.
Мать и отец Любови Петровны.
В 1899 году у них родился первый ребёнок – дочь Нонна. А через три года вторая дочь – Люба.
Биография Любы Орловой.
(фрагменты текста взяты из книги Дмитрия Щеглова «Любовь и Маска»)
Родилась 11 февраля (29 января по старому стилю) 1902 года в Звенигороде. В детстве она напоминала розового ангела с белокурыми волосами до плеч.
Два удивительных события её детства кажутся нам сейчас почти пророческими. Они чем-то сродни «божественному предопределению».
В зале особняка на Новинском бульваре три раза в год Фёдор Иванович Шаляпин устраивал для своих детей и их друзей воскресные утренники. Один раз по
случаю какого-то праздника ставили детскую оперетту «Грибной переполох». После исполнения роли Редьки (которую, по семейным преданиям, она в то время
действительно напоминала), расцелованная Шаляпиным, Любочка оказалась у него на руках. «Я знаю, она станет артисткой!» - сказал воодушевлённый Фёдор
Иванович, впрочем, в тот день он целовал и поднимал на руки много детей.
Второй случай связан с их дальним родственником, великим писателем, Львом Толстым.
Маленькая книжка со сказками Толстого была наконец прочитана маленькой Любочкой, которая выразила своё восхищение ими. Деловитая Евгения Николаевна
решила направить это восхищение в русло свойственного ей ( и, кстати, совершенно нормального) родительского тщеславия. В результате восхищение приняло
довольно конкретную форму: письмо со словами детского восторга и пожеланиями здоровья вскоре отправилось в Ясную Поляну.
Через некоторое время младшая из сестёр Орловых получила книжку «Кавказский пленник» с дарственной надписью: «Любочке Л. Толстой».
Почти вздорная мысль: почему всё же это была не старшая, не Нона, ведь она тоже, что называется, «подавала надежды», играла на скрипке и уж
наверняка к тому времени прочла все толстовские сказки?
Однако факт остается фактом: книжка с автографом была подарена именно младшей сестре Любе. Впоследствии тщеславный Любин муж, Григорий
Александрович, поместил эту книжку под стекло в рамку и повесил на стене в их шикарной внуковской даче. Там она иногда демонстрировалась гостям.
В семь лет младшую из сестер Орловых – Любу привели на экзамен в музыкальную школу. Она сыграла несколько пьес и сразу была принята.
А потом была революция. Любе к тому времени исполнилось 15 лет. Началась тяжёлая и голодная жизнь. Но большой оптимист Пётр Фёдорович и тут не
унывал.
- Вот видишь, Женечка, - говорил Пётр Фёдорович, одной фразой распахивая дверь новой эпохи, - хорошо всё же, что я успел проиграть эти злосчастные
имения, которые у нас теперь всё равно бы отобрали!
- Ах, Петя, Петя! – наверное, отвечала ему его «успокоенная» супруга, - Но всё же лучше, если бы ты тогда их просто продал! Хоть за бесценок…
Революцию семья переждала в имении Сватово, собственно уже переставшем быть имением, а превратившемся во что-то вроде запущенной подмосковной дачи,
в место спасения от городской смуты.
Сестрам Нонне и Любе пришлось забросить музыку и превратиться в простых молочниц. Сватовские коровы, спасшие семью от голодных обмороков, в
конечном счёте и определили судьбу старшей, Нонны.
По утрам, залив бидоны молоком, сёстры отправлялись в город, благо Сватово располагалось совсем недалеко от Москвы. От тяжести бидонов суставы
краснели, распухали – у Любочки это осталось на всё жизнь; и с того времени руки Орловой всегда выглядели старше её самой – она не любила их, прятала, -
и у вас нет ни единого шанса разглядеть их в кадре.
Сестры Орловы несли молоко в Орловский тупик – в этом было что-то назойливо символическое, «говорящее»; тем не менее такой тупик действительно
значился на картах тогдашней Москвы.
Там старшая сестра Нонна и познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Веселовым. Он был сыном краснодеревщика. Он был очень красив. Но на этом,
пожалуй, все его достоинства и заканчивались. Но тем не менее они какое-то время прожили вместе единой семьёй и даже обзавелись детьми. (Впоследствии он
превратился для Нонны в спокойного, недокучливого соседа, занимающего второй этаж той внуковской дачи, которую для нее приобрела разбогатевшая Люба).
Люба плохо представляла себе в создавшейся ситуации, что делать дальше.
И никто из её близких этого не знал. Учёба в Московской консерватории по классу рояля ( у профессора А. П. Островского и К. А. Киппа) дала ей не
ослепительно залитую сцену и сольные концерты, а тёмный, прокуренный зал кинотеатра со скверным, почти невидимым для зрителей роялем. Единственная
музыкальная надежда семьи зарабатывала тем, что сопровождала своей игрой фильмы.
Большая часть денег шла на учёбу в балетном техникуме Луначарского. Вряд ли она в то время рассчитывала стать актрисой, и это умение требовало
какого-то продолжения, - какого? – она не очень понимала. Не всегда зная, что надо делать, она чувствовала, чего делать не следует. Ломиться в закрытые
двери, за которыми во всю мощь звучала классическая музыка, она больше не собиралась.
В балетном техникуме она сбросила несколько килограммов. Потеря в весе со временем обернулась возможностью дополнительного заработка: она учила
нэпманов танцам.
Орловы перебрались в огромную коммуналку в проезде МХАТа. Любин день былзабит до предела. К игре в кинотеатрах, балетному техникуму и
самостоятельным занятиям вокалом скоро добавились уроки актёрского мастерства у педагога МХАТа Е. С. Телешовой. Учёба шла довольно трудно. В частности,
выяснилось, что начинающая была лишена убедительных и явных проявлений драматизма, того самогонерва, за наличие которого так много прощается всем
начинающим.
В ней было одно качество. Взявшись за что-нибудь, она стремилась всё доводить до конца. Педагога Люба поразила прежде всего своей настойчивостью и
целеустремлённостью. Ученица ни разу не расплакалась. Впрочем, с нею занимались отнюдь не за её талант, а за те деньги, что она платила. Ведь и в
балетном техникуме и во МХАТе уроки были платными.
Вскоре она могла оставить аккомпаниаторство. Курс актёрского мастерства у Телешовой был пройден. В 1926 году 24-летняя Любовь Орлова была принята
хористкой во МХАТ.
В том же 1926 году Любовь Петровна вышла замуж за Берзина..
В 1926 году Андрей Каспарович Берзин, голубоглазый латыш с военной выправкой и ростом, не уступавшим отцу Орловой – Петру Фёдоровичу, служил в
Наркомземе, руководя всей работой этого ведомства по линии производственного кредитования. Говорили, что их познакомили в театре.
Провожая актрису после спектаклей, в один из вечеров он был представлен родителям. Из огромной коммуналки в проезде Художественного театра Орловы к
тому времени перебралисьв отдельную квартиру в Гагаринском переулке.
Берзин приятно удивил домашних умом, внятностью, сдержанными манерами северянина, в которых – при известном настроении – угадывалось нечто
аристократическое. Орлова, став его женой, переехала к нему в Колпачный переулок.
Поскольку об обстоятельствах его ареста уже подробно говорилось ранее, то нет смысла повторяться.
Орлова призналась, что начиная с какого-то момента она начала ловить на себе заинтересованно-пристальный взгляд своего руководителя Немировича-
Данченко. В один из дней Орловой передали, что Владимир Иванович хотел бы встретиться с ней и поговорить.
Вскоре Любовь Петровна получила роль Периколы в одноимённой опперете Жака Оффенбаха.
Орлова в роли Периколы
В письмах к драматургу К. А. Липскерову из Ленинграда с гастролей, в начале лета 1928 года (ещё до всех ролей, до Периколы), Орлова сообщает, что
Карменсита идёт с большим успехом и просит выслать ей текст для самостоятельного номера: «Владимир Иванович (Немирович – Данченко) знает, что я хочу
сделать свой опыт – связать танец и песню. Он заинтересован…»
Заинтересованность, видимо, была достаточно серьёзной. После успеха в «Периколе» Орлова получила сразу несколько ролей: Серполетты в «Корневильских
колоколах», Жоржеты в «Соломенной шляпе», Герсильи в оперетте «Дочь Анго».
В 1928 году (время первых ролей в театре) Орловой было двадцать шесть, её мужу Берзину – тридцать пять.
В Наркомземе он был назначен членом президиума земплана и председателем секции финансирования сельского хозяйства. Практически он руководил всей
системой земельных органов по финансированию сельского хозяйства.
Параллельно состоял действительным членом Научно-исследовательского института сельского хозяйства. Опубликовал несколько статей и очерков,
поддерживающих установки профессоров Кондратьева, Макарова и Челинцева (в скором времени ставших его подельниками), которые защищали «минималистские
темпы коллективизации».
Андрей Берзин был арестован в конце 1930 года соблюдением всех сопутствующих деталей режиссуры и реквизита: чемоданчик, извозчик, конвойные. На
этот раз дело не обошлось ни тремя днями, ни тремя неделями.
Следствие длилось по май 1931 года. Имелись уже тысячи показаний сознавшихся, саморазоблачившихся, известно, что общее число сельхоздиверсантов
намеревались довести до двухсот тысяч. Во главе «заговора» значились: А.В.Чаянов, будущий «премьер-министр» республики Н. Д. Кондратьев, Л. Н. Юровский,
Макаров, А. Дояренко. Андрей Берзин шёл вслед за ними.
Андрей Каспарович был приговорён к трём годам ссылки, которую он отбывал в Семипалатинске.
Он ушёл из её жизни тихо, не хлопнув дверью, по-английски, по-прибалтийски, как угодно, не загромоздив эту жизнь опасными упоминаниями и
пометками. В жизнеописании, датированном сентябрём 1934 года, Берзин ни разу не упоминает не то что имя жены, но вообще, ни слова не говорит о браке. В
семейных преданиях, пусть даже и сдобренных патокой, Берзин возникает как человек подчёркнутого великодушия и жертвенности.
-------------------------------------------------------------------------------------------
Попутно нужно отметить, что Любовью Петровной в то время был увлечён не только Владимир Иванович Немирович – Данченко, но и его сын. На следующих
трёх снимках мы можем их видеть вместе в театре.
В 1933 году Орлову видели в обществе некоего немецкого дипломата. Она и не пыталась скрывать свою связь с немцем – сколько раз он подвозил её на
новеньком «Мерседесе» к дому в Гагаринском переулке, - и родители обмирали от страха.
Известно, что одно время они жили в шикарном номере – люкс в отеле «Метрополь», который снимал немец.
Работник немецкого посольства, по семейным преданиям, не раз говорил Орловой о её недооценённости и бесперспективности её актёрского будущего в
СССР. Дело явно шло к браку, и немец – человек состоятельный и со связями, всерьёз намеревался заняться карьерой актрисы в Германии. Между прочим,
немецким Орлова владела в совершенстве. Кроме того, она хорошо владела ещё английским и французским языками. А в
