великолепия.
Миссис. Да, да великолепия!
Цезарь. Вот если бы люди внимательнее читали его «Записки», они бы увидели, что Цезарь был доброжелательным и доступным. И если в молодости он был излишне сдержанным, то со временем стал смотреть на многие вещи гораздо проще.
Миссис (лаская его взглядом). И вы действительно он?
Цезарь. Да.
Миссис. Ах, я вся дрожу. Вот теперь я чувствую, что вы -- настоящий Цезарь.
Цезарь (с достоинством). Сударыня, в этом отношении наши чувства целиком совпадают.
Мистер (в сторону). А вот мне эти восторги ни к чему.
Миссис (падает на колени). О, я хотела бы поцеловать вашу руку!
Цезарь (безуспешно пытается увернуться). Право, не нужно.
Но руку отнимает очень медленно.
Мистер (с трудом поднимает супругу). Дорогая, мы уже увидели всё, что хотели увидеть. Это всё бесконечно интересно и ещё более забавно. Но нам не следует отнимать слишком много времени у нашего гостеприимного хозяина.
Цезарь. Что вы, что вы? У Цезаря сегодня никаких срочных дел.
Мистер (на ухо супруге). Разве ты не видишь, что это безумец?
Цезарь (у него хороший слух). Напрасно вы так говорите. Цезарь не более безумен, чем вы. И если он захочет объявить, что вы, любезный мой, не лучший в этом мире, многие ему поверят без колебаний.
Миссис (горячо). Дорогой, разве ты не понимаешь, что перед нами действительно Цезарь? Вспомни, вспомни мраморный бюст, который мы видели в Лондоне, в Британском музее. Ведь это одно и то же лицо!
Мистер. Да пропади пропадом все бюсты и музеи! Я хочу немедленно уйти отсюда.
Миссис. Уходи. А я здесь останусь.
Цезарь (в сторону). Каждый раз всё одно и то же. Трудно понять, чем Цезарь так привлекает женщин.
Настойчиво подталкивает гостей к выходу.
До свидания, до свидания. Заходите ещё при случае. Поговорим о том-другом.
Мистер (злобно). Вы не Цезарь. И я сумею это доказать.
Цезарь (сухо). Гай Юлий Цезарь с большим интересом ознакомится с вашими доказательст-вами. А пока -- прощайте.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
На высоком утёсе над морем стоит Миссис. Внизу плещут изумрудные волны.
Миссис. Какой кошмар! Все эти годы я была замужем за ничтожеством.
Раздумывает, не броситься ли вниз. Раздумала.
КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
Заседание Президиума Академии наук.
Председатель. Сегодня у нас необычный день. В этот раз наш гость Джулио Чезаре, которого отдельные люди склонны считать Юлием Цезарем. Другие полагают, что такое невоз-можно. Весь наш народ с огромным уважением относится к учёным и с нетерпением ждёт нашего решения. Но прежде нам следует заслушать пояснения нашего гостя.
Джулио Чезаре. Хочу внести необходимое уточнение. Я вовсе не собираюсь долго и нудно убеждать вас в том, что я Юлий Цезарь. Я просто сообщаю это тем, кто интересуется.
Председатель. Действительно, тут есть разница.
Джулио Чезаре. Спасибо. Я вижу вы меня понимаете. Мне никого не нужно уговаривать. Это придётся делать тем, кто одержим сомнениями.
Старейший член Академии молча поднимается со своего кресла.
Председатель. В чём дело, уважаемый коллега?
Академик. Мне неудобно сидеть в присутствии великого Цезаря.
Председатель. Вы верите, что перед нами Цезарь?
Академик. Мой духовный учитель Кант советовал всегда доверять практике больше, чем самой изощрённой теории. И я больше верю своим глазам, чем той абстрактной науке, кото-рую имею честь здесь представлять.
Голоса. Эти математики всегда были чудаками.
Академик. Принимаю прозвучавшие слова за ценный комплимент. Настоящая наука всегда была достоянием истинных чудаков.
Председатель. Это верно. Я никогда не слыхал, чтобы чудаками считали, например, полито-логов. Но давайте вернёмся к нашему гостю. Может быть, найдётся кто-нибудь, желающий задать ему вопросы.
Ехидный академик (резво вскакивает). Господа, сейчас всё станет на свои места. Будьте внимательны. Послушайте, милейший, все знают, что Цезарь с блеском победил воинствен-ных галлов. Не напомните ли вы мне, как звали их вождей, молодого и старого?
Джулио Чезаре (равнодушно). Молодого звали Верцингеторигом, а его отца Кельтиллом. Перед тем, как сдаться Цезарю в плен, младший надел на себя самое дорогое оружие.
Ехидный академик крякает. Все начинают посматривать на него с иронией,
но он продолжает сопротивляться.
Ехидный академик. Тогда назовите мне имена консулов, которые повелели Цезарю распустить армию. Он тогда отказался им подчиниться.
Джулио Чезаре (ещё более равнодушно). То были Корнелий Лентул Крус и Клавдий Марцелл. А народными трибунами, если это вам также интересно, были в тот год Марк Антоний и Кассий Лонгин.
Ехидный академик хватается за сердце и безвольно опускается в своё кресло.
Председатель (секретарю). Немедленно ступайте в библиотеку и проверьте.
Джулио Чезаре. Не нужно проверять.
Ехидный академик (слабым голоском). Не нужно проверять. Всё правильно.
Председатель. Да-а (чешет затылок). Кому ещё угодно задать вопрос?
Академики безмолвствуют. Никто не хочет оказаться в дураках.
Председатель. Тогда прошу всех встать и приветствовать нашего гостя. Он заслуживает того, кем бы он ни был.
Все встают. Не все делают это охотно, но встают все.
Джулио Чезаре (с достоинством). Цезарь благодарит всех. Он просит всех сесть.
Распахиваются двери. Входит отряд карабинеров с офицером во главе.
Позади солдат крадётся Мистер.
Офицер (Цезарю). Вы Джулио Чезаре? Мне приказано вас арестовать.
Цезарь (гордо). Здесь нет Джулио Чезаре. Здесь есть Юлий Цезарь. И он просит вас снять со своей головы эту нелепую треуголку. Вы ведь видите, что у Цезаря голова непокрыта.
Офицер (хватается за голову). Я что попал в сумасшедший дом?
Цезарь (успокаивает его). А вы только сейчас это заметили? Весь наш мир большой сума-сшедший дом.
Председатель. Наша наука это опровергнуть не может.
Офицер. Так кого же я должен арестовывать?
Цезарь. Какая разница? Что изменится под луной, если в кутузку вместо преступника сядет невиновный? Ровным счётом ничего! Так что, дружище, выполняйте свой долг, если, ко-нечно, на этом свете кто-то кому-то хоть что-то должен.
Офицер. Так мне можно вас арестовать?
Цезарь. Если вам угодно.
Офицер. А вам?
Цезарь. Вы ожидаете, что Цезарь скажет:«Сделайте одолжение»? Но он так не скажет.
Офицер. Я ничего не понимаю.
Цезарь. Смиритесь. Вы не один такой. Оглянитесь вокруг, и вы увидите большую толпу не-понимающих.
Офицер. А вам понятно?
Цезарь. Разумеется. Понимание Цезаря выше вашего.
Офицер (показывает на Мистера). Этот иностранец утверждает, что вы его ограбили.
Цезарь. И какой же он понёс урон?
Офицер. Он заявил, что лишился самого ценного.
Цезарь. Это была совесть или, может быть, доброе имя?
Офицер. Я толком не знаю.
Цезарь. Так спросите у него.
Офицер начинает расспрашивать Мистера. Тот что-то пытается объяснить,
но у него плохо получается. Цезарь сохраняет полнейшее спокойствие.
Офицер (кое-что всё же сумел ухватить). Этот человек, если я правильно понял его чудо-вищный акцент, утверждает, что вы разрушили его семью. Но я не уверен в том, что это криминал.
Цезарь (поучительно). Одного подозрения в неверности полностью достаточно для разрыва. По себе знаю. Но данное правило совершенно не относится к никчемным мужьям.
Офицер. Тогда я, пожалуй, подам рапорт, что разрушителя Джулио Чезаре сыскать не уда-лось по причине большой путаницы в показаниях потерпевшего.
Мистер. Как не удалось? Вот он! Хватайте его! Моя жена исчезла, и в том его вина.
Офицер. Я бы сказал -- его заслуга.
Мистер. Я буду жаловаться!
Офицер. Пожалуйтесь мне. А вдруг вам удастся меня убедить. Впрочем, вряд ли. Вы слышите голос народа?
Крики. Слава Цезарю! Слава божественному Цезарю!
Мистер (совсем сник). Где мне найти справедливость?
Офицер. Где угодно, но только не в себе самом.
Цезарь. Цезарю кажется, что он может позволить себе удалиться.
Уходит величественной поступью.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Ночь. Комната Цезаря. Слабый светильник не в силах прогнать мрак из углов.
Из черноты медленно выступает ещё более чёрная тень.
Цезарь (всматривается). Кого я вижу? Ты, Помпей? Я не ошибся? Взгляд мой слабый с трудом узнаёт твои благородные черты.
Помпей. Да, слишком много темноты, и нашей встрече мало света. Но там, откуда я пришёл, ещё темней. Ты знаешь это.
Цезарь. Что привело тебя в мой дом, Помпей?
Помпей. Из пустоты, где нет существованья, меня увлёк напористый поток, и я не мог ему не подчиниться.
Цезарь. Разумеется, не мог. Ведь ничего за этот срок не изменилось. При всех своих не-обыкновенных качествах ты и раньше умел в самый нужный момент проявить покорность. Злые языки долго с наслаждением повторяли, что премного довольный диктатор Сулла именно за такой талант присвоил тебе имя Великого.
Помпей. Недобрые слова моих завистников превосходно служили твоей славе. Ты ведь ни-когда не признавал чужую волю над собой.
Цезарь. Подчиниться? Нет! Это не для Цезаря.
Помпей. Не задирай нос. Есть, есть силы выше твоих. Ты победил меня, и Рим надменный, как яблоко, к ногам твоим упал. Но вышло так, что вместе с Городом упал и победитель.
Цезарь. Печально, но так и случилось. Цезарь слишком поздно понял, как неразумна его жажда власти. Ведь даже самой великой властью, как и любовью, нельзя навсегда насытить-ся. Но изменить он ничего не мог.
Помпей. Не мог? Ты ошибаешься. Можно было попробовать изменить Рим. А если не уда-лось, тогда себя.
Цезарь. Изменить Рим? Но тогда бы он не был Римом. Изменить себя изменить себе. Нет-нет, всё это невозможно. Одним лишь роком Цезарь сокрушён. Лежала за пределами позна-нья та сила, что тогда его сразила.
Помпей. Гляжу я на тебя и удивляюсь. Ты продолжаешь жить среди людей. А ведь давно с землёй сравняло время могилы всех, кто был тобой любим, с кем спорил ты и с кем сра-жался. Что делаешь ты здесь, великий Цезарь? Не откажи бесплотному в ответе.
Цезарь. Затем ты и пришёл задать такой вопрос. Тебе отвечу: не своим желаньем здесь Цезарь и не волею своей. Назначено ему быть оправданьем незавершённости картины мира. И в нелогичности событий толк особый: ведь в совершенном мире нет движенья, и к высшей цели вовсе нет стремленья. В несовершенстве смысл существованья.
Помпей. Слишком сложно ты говоришь.
Цезарь. Нет, слишком просто.
Помпей. Когда сам Цезарь против воли уступил, тогда и мне за прошлое не стыдно.
Цезарь. С тобой сравнялся Цезарь покорившись.
Помпей. Да, мы равны. Мы оба испытали восторг побед и тяжесть униженья, которое при-носит подчиненье.
Цезарь. К чему бы не стремиться, есть предел: несправедливостью судьбы его зовут.
Помпей. Без справедливости мир плох. Кто станет спорить?
Цезарь. Ещё хуже, когда наоборот. Нет ничего несправедливей справедливости. Она великий обманщик, потому что сулит свои дары и тем, кто стóит их, и тем, кто рассчитывает на незаслуженную награду.
Помпей. С тобой себя равняя, заблуждаюсь. Даже самые простые твои слова заставляют ме-ня снова почувствовать твоё превосходство. Великой дерзостью была моя попытка с тобою вровень встать.
Цезарь. Не говори так, Помпей. Ты всегда лучше меня метал дротик.
Помпей. Это особенно впечатляет в сравнении с тем, что ты штурмом взял восемьсот горо-дов и
