Лейтенант задумался над окончанием предложе-ния. - …Кому же раздадут?..
У Голубенки загорелись глаза в ожидании адреса, по которому раздадут деньги.
-Нет, Голубенко, тебе не раздадут, - уверил инспектора старший лейтенант, и за-кончил: – Словом, куда-нибудь все равно раздадут.
- Да-а! - задумчиво протянул Сима. – А насчет вашей фамилии тогда как же? - спросил он старшего лейтенанта.
-Тоже мне, сравнил, - почему-то грустно вздохнул старший лейтенант и, вероят-но, для наглядности, снова выставил в окно полосатый жезл. На жезл тут же попался мотоциклист. Через минуту мотоциклист умчался дальше, а лейтенант, складывая ку-пюру пополам, потом еще раз пополам и засовывая ее в карман, сказал: – А вот когда на пенсию выйду, обязательно сменю… Если доживу.
-Доживете, - уверил его сержант.
-До персональной, - добавил Голубенко.
ГЛАВА 5
Не звоните по незнакомым номерам.
Мы не будем останавливаться на том, как уменьшалось содержимое принесен-ной лейтенантом четверти. Подобный опыт, надо полагать, есть явление, знакомое вся-кому порядочному человеку в пределах рубежей нашей удивительной родины.
Потому, пропустив какое-то время, мы, вместе с нашими героями с трудом при-ходя в себя, продолжаем с того места, когда в лейтенантской четверти содержимого оставалось пугающе мало.
Теперь лишь нечто незначительное мутно плескалось на дне. Вокруг этого ос-тавшегося "нечта" вот, в каком виде мы застаем наших персонажей:
Старший лейтенант Зафедул-Дубровский, в состоянии неподражаемо го опьяне-ния, был поглощен уникальным, в своем роде, занятием: он помогал сержанту Подо-при-Горе составлять на имя Президента Республики Заир анонимку на самого себя;
Сержант Подопри-Гора, раздвинув по сторонам газеты, писал генералу Мабуту Сесе Секо Куку Нгвенду Ва За Банга (имя взяли из какого-то газетного некролога) “Ононимку” на старшего лейтенанта Зафедул-Дубровского.
Сержант обвинял старшего лейтенанта в том, что вечером третьего дня упомя-нутый лейтенант, очнувшись после тяжкого забытья в будке сторожевого пса Трезорки, позволил себе выражение “Темно, как у негра в жопе”. Меж тем, как доподлинно известно, что старший лейтенант врет. Поскольку, не только не измерял освещенности означенного места на теле негра, но и самого негра отродясь живьем не видал. Ввиду вышесказанного, сержант просил Товарища Мабуту Се -…
- как бишь его черта?..
Сержант поискал среди газет ту, где эта самая Мабута, чье имя ему так понра-вилось, но запомнить которое было положительно немыслимо, выражала кому-то свои соболезнования.
Но теперь газеты с Мабутой сержант не нашел.
А, не найдя, после уже написанного «Се-…», продолжал: - ... “-йчас же»...
И тут он, по обыкновению, задумался, что же ему хотелось "сейчас же" выпро-сить у Президента Заира?;
Голубенку мы застаем разложенным на двух, сдвинутых друг к другу, стульях. В руках его мертвой хваткой был зажат телефон. Не сразу было ясно - спит Голубенко или бодрствует. Сверху он был прикрыт газетой, на которой жирными буквами черной тушью было написано ”Я ПАС”;
На противоположной от ононимщиков половине стола Сима Бесфамильный плакатными перьями чертил огромный плакат “Нет Бога, кроме Бога, и Магомет - пророк его”. Задание написать плакат он где-то после четырнадцатой рюмки получил от старшего лейтенанта Зафедул-Дубровского. Вся природа старшего лейтенанта восставала против любого бесштрафного задержания. А поскольку Сима имел глупость иметь умный вид, стало быть, его обложили обычной для безденежных умников штрафной санкцией - плакатописанием. Почему именно такого содержания плакат захотелось иметь на своем посту старшему лейтенанту, Сима не так и не узнал. Но, поскольку к написанию «Ононимки» допущен не был, потому и продолжал корпеть над исполнением порученной ему епитимьи.
-Что же мы хотели «сейчас же» попросить у Мабуты? - соскребая с затылка ос-татки волос, мучался сам и мучил старшего лейтенанта вопросом сержант.
Старший лейтенант перечитал написанное, исправил слово “Ононимку” на ”Онанимку” и перевел полный глубокомыслия взгляд на Подопри-Гору.
- А, может, политического убежища хотели попросить? – предположил старший лейтенант.
- Зачем мы им? – спросил сержант. – На обед, разве что?
- Ты считаешь? – Лейтенант смерил взглядом увесистые телеса сержанта.- Ну да, понимаю, политического убежища ты не хочешь. Задержанный Бесфамильный, вы написали?
- Нет еще, - отозвался Сима.
- А когда напишете?
- Скоро, - пообещал Сима. – Все-таки, зачем он вам - этот лозунг?
- Надо, зачем. Вы пишите, а вопросы потом задавать будете.
- Сволочи! – Привычно за сегодняшний день, разорвал тишину Голубенко. – Р-р-родину продаете, сволочи, - прошипел он, силясь подняться со стульев.
- Знаю, что у него попросить,- осенило лейтенанта при взгляде на негодующего Голубенку. - Попроси у него наряд милиции, патриота этого забрать.
- А давай, и, правда, сдадим его? – живо заинтересовался мыслью сержант. – Вот он у меня где, этот общественник!
- Как так сдадите? - возмутился со стульев барахтающийся Голубенко.
- Живым весом и сдадим, - пояснил сержант.
- Сволочи, - гордо прохрипел Голубенко и отвернулся.
- Так и объясним – пьяница, дебошир и сквернослов.
-А еще он две недели дома не ночевал, - под озверелый взгляд Голубенки вста-вил забытый факт Сима.
- Всех не пересдаете, сволочи! – с шипением отвернулся к спинкам стульев Го-лубенко. – Менты позорные!
Сержант подошел к стульям общественного инспектора и отобрал у него теле-фон. Затем, стараясь как можно громче тарахтеть диском, он якобы набрал 02, и закри-чал в якобы ответившую трубку:
- Алло!.. Милиция? Звонят с Кооперативного Поста ГАИ. 3десь буйного задер-жали!
- Ох, сволочи, - приподнявшись на локтях, качал головой Голубенко. Глаза его то ли были презрительно сощурены, то ли просто отекли от пьянства.
- И еще сквернословит, подлец. Да. Ждем. - Сержант нажал на «отбой» и вернул трубку Голубенке. – На, хулиган, - сказал он, - прощайся с семьей. Сейчас за тобой приедут.
Решив, что шутка перестает быть смешной, Голубенко резвенько сполз со стульев на пол, и столь же резвенько испарился из комнаты. Вместе с ускользающим Голубенкой в караулку влетел освежающий запах дождя.
Сержант выглянул в окно. Дождь, похоже, хлестал уже давно, потому что обо-чины успели раскиснуть вдрызг.
- От ваших шуток у вашего же Голубенки будет воспаление легких, - не без ос-нований заметил Сима, завершая лозунг о Пророке Магомете замысловатым вензелем. Вензель получился похожим скорее на чуб старшего лейтенанта Зафедул-Дубровского, нежели на задуманную арабскую вязь.
- А от ваших шуток, товарищ без фамилии и без денег, у нас всех будет несва-рение желудка, - заметил сержант, не отрываясь от составления «Онанимки». – Свари-вать будет нечего после вашего задержания.
Часа через полтора, так и не дождавшийся наряда милиции, вернулся вымокший до нитки Голубенко. Он ежился и металлически лязгал вставными челюстями. Первым делом он опрокинул в свою отсыревшую глотку стопку водки, отчего появившиеся после дождя намеки на трезвость молниеносно утонули в упавшей сверху жидкости.
- Вот так вы и всегда работаете, - безлично обратился в пространство караулки заново опьяневший Голубенко. - Когда надо, вас, Ментов, попробуй, найди. Если водку не хлещете, значит, родину папуасам продаете.
После этой тирады он сам степенно снял трубку телефона, и дрожащими паль-цами набрал 02. Но, в отличие от сержанта, Голубенко не стал якобы набирать номер. И когда на том конце провода вполне реально взяли трубку, Голубенко раздраженно заорал:
-Алло! Вы там что, охренели все, что ли? Да за то время, что вас тут ждут, мож-но было яйца не только снести, но и высидеть! Что?! - Голубенко повернул разъярен-ную физиономию к сержанту. - Ну, работнички! - захлебнулся он праведным негодова-нием. - Они даже адрес не записали! – И опять заорал в трубку: - На Посту ГАИ, лю-безнейший, на Посту ГАИ! Заешь, кооперативный такой?! А ты как думал, что тебя у тещи на блинах заждались? Что говоришь? Не «тыкать»? Да тебя не то, что тыкать, те-бя по морде бить надо! Работать, братец, надо, работать! Так вот приедь, и покажи! Давно ждем! Не дошло до тебя с первого раза, что я буйный и сквернослов? Все! Ждем! – отрезал лишнюю болтовню Голубенко.
Как-то сразу возросший в собственных глазах, он со звоном бросил трубку на аппарат.
- Р-работнички! - вновь не понятно кому адресовал общественный инспектор кипение своей души. – А ведь я одиннадцать раз, одиннадцать раз предупреждал!..
- Врешь, - оборвал лгуна сержант. - Я считал. Десять.
И буквально в ту же секунду, как чертики из табакерки, на Пост ГАИ, грохоча сапогами и спотыкаясь о стулья, посыпались, толкаясь и мешая друг другу, какие-то суматошные люди в мокрых черных мешках с прорезями для глаз и заляпанными гря-зью автоматами.
- Где он?! – с порога рявкнул голос из прорези первой маски.
Впрочем, ответить в прорезь никто не успел. Дверь, вышибленная сапогом мас-ки, спружинила и прихлопнула маску по области, где предполагалась голова.
Мы говорим предполагалась, потому, что плечи настолько органично, плавно и конусовидно переходили в шею, а шея в голову, что определить под черным мешком, где кончалось одно, и начиналось другое, было практически невозможно. Потому, мы и условились считать областью головы верхушку конуса.
Маска вмиг исчезла, как кадр, вырезанный из кинопленки.
Второй раз дверь открылась гораздо медленнее.
Потирая бугорок под верхушкой конуса, где должен был находиться прибитый нос, маска, гнусавя, повторила:
- Где он?
- Вон!!! – не сговариваясь, показали в сторону Голубенки все трое - сержант, лейтенант и Сима.
Маска подскочила к такому же мокрому, как она сама, Голубенке, и размахну-лась прикладом автомата.
Голубенко плашмя рухнул на пол, и, закрывая руками огромные, все еще пы-лающие уши, не охлажденные даже ночным ливнем, заорал благим матом:
- Только не по ушам!!! – И, долбясь лбом об пол, моляще заверещал: - Не по ушам!
Маска в недоумении опешила. Потом опустила автомат и задрала на лоб свой мешок с прорезями, отчего сразу утратила часть своей таинственности, а, равно с ней, и название «маска».
Под мешком оказалось лицо, чем-то очень похожее на лицо сержанта Подопри-Горы. У лица были те же круглые щеки, вислые усы и нос картошкой. И только единственная разница – лицо, казалось, горело рыжим пламенем от пестрящих на нем, совершенно детских, веснушек. Несомненно, маска для конспирации, особенно ночью, была лицу просто необходима.
- Чем вы тут все занимаетесь? – оторопело спросило лицо.
Опешившие от такого внезапного вторжения, лейтенант, сержант и Сима молчали. Голубенко молчал по другой причине - из страха за свои уши.
Тем временем рыжий человек - так теперь его назовем – начал прохаживаться по комнате, осматривая место захвата. До каких-то пор ничего интересного Пост ГАИ ему не предоставлял, пока взгляд его не упал на расстеленную посреди стола Онанимку с обращением к Президенту Республики Заир Генералу Мабуту Сесе Секо Куку Нгвенду Ва За Банге.
Рыжий человек, сурово насупив брови, мужественно сжал в руке автомат. Дру-гой рукой он взял Онанимку и еще раз вчитался в диковинной длины имя.
После прочтения, которое далось
