чувственно-эмоциональный порыв, вырвавшийся из глубин психики, из более древних зон нейронного комплекса подсознания. И всем своим внутри, всем тем, что осталось жить во мне, что раньше называлось душой, а сейчас психикой, я прочувствовала ничтожность энергетических возможностей я-сознания в сравнении с глубинными силами подсознания. Хотя сознание и подсознание были даны мне природой, их энергетические возможности оказались несоизмеримыми.
Глубинные силы подсознания играясь захлестнули я-мировоззрение, низложив его самобытность, гордость, достоинство. Они подавили я-мировоззрение со всей его внутренней структурой, со всем масштабом и глубиной. За считанные доли секунды были низложены и активность я-сознания, и мобилизующая и направляющая сила я-мировоззрения. Природная энергетика я-подсознания оказалась такой силы, что даже не было стыдно за унижения и страх, который сковал я-мировоззрение, превратил его в раба, ничтожество. В силе я-подсознания было что-то от сверхъе-стественного и впечатляющего, в масштабах которого терялся не только дуэт я-мировоззрения и я-сознания, но и сама я-психика преображалась, превращалась в простейшую нейронную организацию, нацеленную только на действие. Пробужденное я-подсознание подавляло все позжепоявившиеся нейронные структуры мозга, и брало правление в свои руки. Это была власть диктатора, воля тирана. Я-подсознание действовало прямолинейно, по простейшей и устоявшейся схеме: внешнее воздействие → ответная реакция мозга → соответствующее действие организма. Никаких раздумий, ассоциаций, мыслительной деятельности. Всё до примитивности упрощено, все сложности отброшены, потенциалы мозга мобилизованы на решении главного – устранении внешнего воздействия.
В активности я-подсознания я-мировоззрения просто не существовало. В его энергетической мощи дуэт я-сознания и я-мировоззрения был каплей в океане. Причем, что самое страшное, я-мировоззрение понимало свою ничтожность, но принять факт полного низложения своей значимости не могло. Да и как можно смириться со свалившимся унижением и полным отрицанием всего того, что было достигнуто за все предшествующие годы жизни? Униженное и оскорбленное я-подсознанием я-мировоззрение задавало только одни вопрос: «Неужели это и есть смерть»?
В редких проблесках собственного сознания, я вновь обнаружила беспомощность бесформенной массы нейронов, нейронных комплексов и глиальных клеток, управлять телом. Психика не в состоянии была выполнять возложенные на нее функции, хотя сама оставалась целой и невредимой. К тому же, с пробуждением я-подсознания психика утратила управление и над собой…
Я очередной раз убедилась, что моя психика жила своей жизнью, нарушая всё известное мне до сегодняшнего дня. Моя старая система взглядов потеряла устойчивость и целостность, оторвавшись не только от молчавшего и не отзывающегося я-тела, но и от той системы взглядов, на основе которой моё мировоззрение формировалось и развивалось все тридцать два года существования. И ее можно было понять: о какой устойчивости основания могла идти речь, если приоритет я-тела и все, что на этом приоритете было воздвигнуто и построено, вдруг сменило совершенно иное понимание – очевидность первичности активности я-психики. Причем, мало того, что я-психика оказалась первичной, фундаментальной и полноценно функционирующей за я-телом и вне его, но оказалось, что я-психика, в свою очередь, тоже делима и структурирована! Я-психика – это взаимодополняющее сосуществование я-сознания, я-мировоззрения и я-подсознания! Это целый мир со своей структурой и функциональными особенностями. И где мое истинное «я» в этом многоголосье структурных и функциональных «я» психики?
Я-мировоззрение все больше терялось и растворялось в бушующих порывах я-подсознания. Чем больше меня захлестывали чувственно-эмоциональные порывы, идущие из глубин подсознания, тем сильнее проявлялось беспокойство, которое ассоциировалось с удушьем. Я-мировоззрение лишенное активной составляющей я-сознания потеряло свою значимость и весомость. Оно представляло собой жалкое зрелище – форма с вынутым содержанием: в ней отсутствовала харизма, инициатива, желание творить и удивлять. Я-мировоззрение безвольно созерцало за происходящим, не то чтобы боясь, а уже не в силах что-либо изменить, и на что-либо повлиять. С него словно вынули жизнь, перерезали вены и спустили кровь…
Надвигающаяся сила подсознания сметала стройность логических построений я-психики, замещая разрушенное неуправляемыми порывами эмоций и переливами желаний. Я волновалась, тревожилась за собственное присутствие в безумной стихии подсознания, за возможность сохранить, не потерять себя в надвигающемся хаосе сил и энергий, и весь этот поглощающий комплекс эмоций сдавливал дыхание и словно топил в водовороте чувств, удушал порывами эмоций. Я барахталась в этом водовороте, судорожно боролась за свою целостность, индивидуальность, потому что не хотела умирать, боялась утратить единственную оставшуюся связь с миром реальных событий. Мои легкие судорожно пытались втянуть в себя воздух, но в воздухе было все, кроме кислорода. Я словно вдыхала в себя ничто и от этого сама превращалась в ничто: вздох и меня становилось меньше; вдох и все больше тень застилала мою индивидуальность и я теряла себя как целостность; вдох и я на шаг приближалась к смерти. Чем больше я билась и цеплялась за жизнь, тем быстрее покрывалась тенью, тем ощутимей было соприкосновение с ничто, которое у меня ассоциировалось только со смертью. Выходит, вот она какая смерть…
Что-то далекое на укол, или мне показалось, коснулось руки, и ощущение удушья прекратилось, но это было последнее состояние, которое мое я-сознание прочувствовало. Оно отключилось, исчезло сразу, как оборвалось, и я-мировоззрение, до этого удерживаемое над пропастью провалилось в бездну. Я впервые прочувствовала леденящий ужас соприкосновения с третьим «я» психики – я-подсознанием, которое для меня было равносильно соприкос-новению с небытием. И мысль, как обжигающая боль, пронзила психику – я умираю!
Глава 2.
Соприкосновение
со смертью
Н
е сразу, но я смогла справиться с паникой, охватившей психику после отключения я-сознания и понимания собственной ничтожности в масштабах власти я-подсознания. Облегчающая участь мысль успокоила и вернула внутреннюю уравновешенность – значит так нужно. Если умирать, то умирать нужно с достоинством, судьбу все равно не изменить. И понимание предопределенности жизни, ее предрешености, внесло весомое облегчение в падение, в низвержение в я-подсознание.
Замена я-сознания я-подсознанием для я-мировоззрения, насколько я обнаружила, отразилась только в одном, но принципиальном – я-мировоззрение утратило свою былую активность и самостоятельность. Если я-сознание признавало направляющую и организующую силу я-мировоззрения, само служило для этого основанием, то я-подсознание не просто подавило я-мировоззрение – оно его полностью уничтожило своим неприятием: словно и не было я-мировоззрение самостоятельной нейронной организацией, участвующей в организации индивидуального присутствия психики в мире реальных событий. В мире чувств и эмоций я-мировоззрение было не востребовано и пренебрегаемо.
Проваливаясь в чувственно-эмоциональные глубины пси-хики я-мировоззрение вело себя словно парализованный организм: оно оставалось пока еще целостным, неизменным, но былой активности, самостоятельности, свободного лавирования в предстоящем информационном пространстве, открытости перед ним и заинтересованности в нем, оно лишилось напрочь. Я-мировоззрение низвергаясь в я-подсознание могло только пассивно созерцать и запечатлевать наиболее яркие и эффектные события падения, то, что практически само предлагало себя и навязывалось для восприятия.
Привыкая к этому новому для себя состоянию полной зависимости и подчиненности, я была вынуждена признать, что активность моего я-сознания исчезла не полностью, что возможность обозревать само падение, низвержение в ничто, была вызвана тлеющими, мерцающими бликами того же я-сознания. Безусловно, бушующие внешние силы я-подсознания не воспринимали целостность я-мировоззрения – они ее просто не замечали, это был не их масштаб, но, тем не менее, возможность сохранять эту целостность и, главное, понимать, что эта целостность сохраняется, исходила из практически полностью отключенного я-сознания, которое обеспечивало я-мировоззрение минимумом необходимого для этого энергией. Эта почти отключенность я-сознания оставляла мне призра-чный шанс сохранять целостность я-мировоззрения и благодаря целостности обозревать новые для себя события.
Именно в таком парализованном и беспомощном состоянии мое я-мировоззрение запоминало, возможно, последние фрагменты своего существования. Оно было полностью обессилено, истощено, лишено возможности поиска и работы с информацией. Тот минимум энергии, поступающий от я-сознания, использовался только на сохранение целостности внутренней структуры, потому что ее распад граничил с собственным уничтожением и безвозвратной гибе-лью. Поэтому, трепетно относясь к каждой получаемой порции энергии, мое я-мировоззрение, как житель блокадного Ленинграда в годы Великой отечественной войны, сознательно сконцентрировалось только на одном – на собственном выживании. Выжить, переждать бушующую стихию я-подсознания, принять все как есть, смириться с неизбежным, но только сохранить себя, вернуться в мир реальных событий – вот основная задача, которая стояла перед я-мировоззрением. Замкнувшись в себе, сохраняя внутреннюю теплоту и веру, оно только созерцало происходящее вокруг. Поэтому, чем глубже происходило погружение в я-подсознание, тем менее очерченным и ясным становился мир происходящих событий, тем меньше я-мировоззрение различало и узнавало его. По мере погружения характеристики происходящих событий все больше стирались и теряли ясность, а на их место приходила безликая сплошная тень – еле очерченная по форме масса, обнаруживающая себя только общими особенностями своего содержания. И я, как я-мировоззрение, сколько не всматривалась в этот мир, сколько не пыталась высветлить особенности его строения, не могла этого добиться - он не раскрывал своего внутри. Падению предстояла густая, сплошная тень, которая ассоциировалась только с одной хара-ктеристикой – пустотой. Мое падение в я-подсознание все больше переходило в падение в пустоту, в ничто, потому что только в ничто ты словно сливаешься с окружающими предметами, присутствуешь среди них и в них, но при этом не можешь идентифицировать не только окружающее, но и свое присутствие в окружающем.
Низвергаясь в я-подсознание как в ничто, я-мировоззрение не просто теряло свою былую значимость и прощалось с присутствием в мире реальных событий, оно теряло и факт самого присутствия, потому что низвержение в ничто не было присутствием, в том понимании, которое вкладывается в это понятие в мире реальных событий. Присутствие в мире реальных событий – это возможность
