ограниченной группой людей, Жюль Верн, пожалуй, и приврал…
Сейчас мне просто было интересно их поведение, само развитие интриги. Сериал, ёклмн!
Через час вернулся вконец замордованный батей потный Равшан.
Джамшут заискивающе спросил «Который час?», явно ожидая обеда; но, получив вместо ответа затрещину, поплёлся под батиным конвоем продолжать долбёжку перекрытий.
Вернулся он перед обедом весь взъерошенный, едва сдерживающийся. Во время обеда придвинулся поближе к Равшану и на ухо шепнул:
- Чё узнал-то… Это сука нас сдаёт, оказывается… Да ещё врёт к тому же!
- Э, закончили базар! – прервал я их междусобойчик.
Зато ночью мы по радио могли насладиться завершением интермедии. Как только батя пристегнул их цепи к батарее и ушёл, пожелав спокойной ночи, Равшан-Анафема неожиданно пнул бывшего главаря и скомандовал:
- Иди-ка к параше, постой там! Нам тут с Вальком перетереть надо!
- Ох.ел?? – вызверился Ибрагим-Бруцеллёз, - Чё за секреты?? Тут говори!
- Иди, я сказал! У тебя со Старым свои секреты, у нас с Вальком свои!
- Ты чё несёшь, какие у меня со Старым секреты??
- Иди к параше, тебе говорят! А то удавим ночью, и скажем, что сам удавился! – поддержал Джамшут Равшана.
Последовала короткая возня, звяканье, звук падения тела на пол; потом невнятные угрозы и наконец, шаги, сопровождающиеся позвякиванием цепи.
- Слышь, он на нас стучит Старому, точно тебе говорю! Причём врёт ведь, паскуда! Свои слова нам приписывает! Я теперь понял, чё меня вчера Старый пизд.л! Ты прикинь, долблю я сегодня, долблю; а Старый развалился в кресле и чё-то болтает, чё-то философствует, типа. Я особо не вслушивался в его пизд.ж, но тут он возьми и скажи: «Вы, типа, если в Крыса лом метнёте и промахнётесь, а тем более если попадёте - то потом на этом ломе все втроём и надеты будете, - через задний проход до гландов!» Я, бля, сначала своим ушам не поверил; думал он так, пизд.т ни о чём, а он и продолжает: «Это ведь твоя идея, не так ли?» Я так и офигел. Не, говорю, не понимаю, о чём вы говорите, Олег Сергеич, - а сам-то понял, это он, Бруцеллёз, нас сдаёт, за колбасу и сигареты. Гонево нам прогоняет, - а потом сдаёт, типа от нас!
- Точняк! Бля буду, от него колбасой пахнет!
- А потом мне и говорит: «Хочешь селёдку? Кушай, говорит, это Ибрагим не доел!»
- Ах он сука! Селёдку, он, значит, не ест! Чтобы пить не хотелось и чтоб не воняло!
- А это ведь из-за него вообще мы тут, помнишь??.. Были бы при Инее…
- Э, чё за секреты между братвой? Мы ж бригада, вы помните?.. – послышался неуверенный голос бывшего главаря.
- Иди сюда, бригадир, побазарим…
Мы приникли к приёмнику. Батя довольно ухмыльнулся, Толик подмигнул.
Послышались шаги и звяканье цепи.
- А что вы… - голос Ибрагима прервался сочным звуком удара и вскриком; потом звуки ударов стали непрерывными; динамик приёмника хэкал и гукал, выплёвывал задушливые ругательства, - в спальне пеонов шло побоище, вернее – избиение бывшего главаря.
- Гы, разыграл, интриган, бля! Дай пять! – Толик шлёпнул батю в подставленную ладонь, и заторопился:
- Разнять надо, затопчут же, испортят собственность!
- Ничё-ничё, - неторопливо поднимаясь, сказал батя, - там, кроме цепей, железных предметов нет; парень он здоровый – быстро не затопчут. Зато теперь сговариваться им будет несподручно…
Вот теперь Ибрагим после той ночи и был уже три дня «на больничном» - убирал мусор, держал наваренное на пруток зубило под кувалду, словом, был «на лёгких работах», - хотя подельнички ему ничего и не сломали, но рёбра помяли изрядно, он три дня плевал и мочился кровью; батя даже думал, что не выживет. Ничего, оклеймался, скотина. Про какое-то сочувствие к нему речь однозначно не шла, - я бы скорее пожалел скорпиона или гиену.
Этажом ниже грохнул выстрел. Пеоны бросили работу и уставились на меня.
- Чё вылупились? Работать! – скомандовал я, - Сейчас вернусь, - если с этой стороны кирпичи не будут оббиты и упакованы, - выпишу всем горячих! Работать, уроды! – и пошёл посмотреть, как там Толик с Белкой упражняются; Толян предупреждал, что сегодня палить будет. Устроил, блин, полигон…
Да, ситуация в Городе развивалась по совсем плохому сценарию. Администрация была занята чисто своими делами: организацией и «охраной» сельских «коммун», а проще говоря, концентрационных лагерей с обязательным привлечением к труду, откуда последнее время люди норовили сбежать куда угодно, да хоть обратно в город; охраной складов с оружием, которое, несмотря на все меры, всё же тонким ручейком стало просачиваться на чёрный рынок; баз с питанием и остатками горючего. Ходили глухие слухи о разногласиях, и даже прямой конфронтации в руководстве Новой Администрации; вплоть до взаимных терактов в «Зелёной Зоне»; слухи, что набирают силу, обрастают своими «армиями» и усиленно вооружаются «бароны», - крупные и более мелкие фермерские хозяйства; что колхозы и совхозы всё более неохотно делятся с Администрацией собранной скудной сельхозпродукцией, - ведь Администрации, по сути, нечего предложить им взамен. Горючее шло только для автотранспорта военных и чиновников; предприятия дожигали свои запасы, которые, к тому же, норовили растащить по своим хаткам все кому не лень, - до всех, наконец, дошло, что такое «нефтяная цивилизация». Техника и запчасти котировались без горючего очень низко.
Защита?..
Да, защита, и связанное с этим наличие оружия были основным козырем Администрации; но не хватало, и не могло хватить сил, чтобы в каждом посёлке, селе, колхозе, возле каждого продсклада и склада с горючим поставить блок-пост и вооружённых патрулей. Тупо не хватало людей. На призыв Администрации из Лагерей откликнулось очень много добровольцев-мужчин, предпочитающих казённую форму и пайку, да ещё и оружие; так много, что пришлось устраивать конкурс.
Но сформированные отряды «народной полиции» были практически небоеспособны. Стоять где-нибудь на блок-посту и жрать казённую тушёнку, ничего по сути не делая, - это одно. А сцепляться с неплохо уже вооружёнными и очень мотивированными «дружинами» новых баронов они совсем не стремились. Более того, они старались при всяком удобном случае сбежать с оружием к этим самым «баронам», где и пайка была погуще, и условия получше. Человека со своим стволом, да ещё нарезным, мужчину, охотно брали к себе все «латифундисты», стремящиеся, пока не поздно, посредством своих боевиков, пользуясь слабостью Администрации, наложить лапу на всё более-менее ценное в округе. Потому в Администрации был издан приказ брать в «народную полицию» только мужиков с семьями, их семьи переселялись в особый лагерь под жёсткий присмотр. Негласно, неформально, шёпотом были пущены слухи, что семьи дезертиров будут репрессированы. После этого количество дезертирств резко сократилось, но, тем не менее, участвовать в настоящих, по сути, боях за собственность Администрации «народные полицейские» не умели и не желали. Как правило, при появлении в селе чужого военного вооружённого формирования, будь то дружина барона, или банда мародёров, «полицейские», отстреляв с сторону противника и в небо по магазину-другому, спешно ретировались из населённого пункта, оставляя все запасы нападавшим, и рапортуя о «бое с превосходящими силами противника». Тем более они не стремились воевать с имевшими практически равные с Администрацией силами так называемой «Районной Администрации».
Сёла, деревни, сельские только что организованные коммуны оставались, по сути дела, беззащитными перед ордами разного рода «мобилизаторов» и «экспроприаторов». Их местные дружины были плохо вооружены, по сути – только утаёнными от реквизиции охотничьими ружьями да старыми, ещё партизанскими запасами, достанными из схронов. В общем-то, иногда даже удивительно было, сколько и какого оружия селяне имели «про запас, на всякий случай» - от винтовок первой мировой до пулемётов «Максим»… Но это была капля в море, с патронами было совсем почти никак, и такие самодеятельные дружины рассеивались, как правило, пальбой из десятка – другого автоматов и пулемётов, оставляя склады на разграбление пришельцам…
Вооружённых сил Администрации едва хватало на охрану складов с оружием и складов Госрезерва, что было главной ценностью, и самих себя. Доходили сведения, что отдельные командиры в\ч уже вели тайные переговоры с «Районом» и с «баронами»… Обстановка была очень сложная, хозяйственные связи полностью разорваны, производство остановлено, и без перспектив восстановления в обозримом будущем. Хорошо ещё что и за рубежом, за практически неохраняемой границей с сопредельными странами, творилось что-то подобное, если ещё и не хуже, так что внешней агрессии можно было какое-то время не опасаться. Все, все были заняты в основном самими собой…
При всём при этом всё громче звучали голоса в Администрации с требованием раздавать со складов оружие сельским дружинам, как наиболее мотивированным формированиям, заинтересованным в сохранении своего добра. Но не менее громко звучали и голоса оппонентов, указывающих на то, что хотя сельские дружины и заинтересованы в вооружённой защите своих запасов от пришлых незаконных экспроприаторов и мародёров, но и отдавать свои запасы Администрации им нет никакого резона. Так что вооружать придётся, по сути, своих оппонентов; и вскоре сельхозтранспорт Администрации, и так-то на селе вполголоса называемый «продразвёрсткой», будет встречаться уже не хмурым «Здрасьте», а огнём из автоматического оружия, выданного Администрацией же…
Словом, разброд в мнениях был страшный.
В этих условиях на происходящее в Городе, лишённом воды, канализации и света, среди оставшихся в нём несмотря ни на что жителей, просто перестали обращать внимание. Время от времени по центральным улицам, по Проспекту проносились утыканные стволами, как ёжики иголками, машины Администрации; но на звучавшие сейчас тут и там в Городе всё чаще выстрелы никто уже не обращал внимания. Не обращали внимания даже на лежащие на улицах тут и там после ночных, как правило, разборок, трупы; только трусливые мародёры-одиночки прокрадывались к ним, чтобы торопливо обшарить карманы.
Исчезли и патрули с рынков, контроль над которыми тут же взяли национальные диаспоры. При этом, надо сказать, порядка на рынках даже прибавилось…
А Толик с Белкой упражнялись в стрельбе из обреза прямо с балкона Башни, в центре города, и всем было на это наплевать…
***
- Смотри, тут прицельных приспособлений нет, так что целься чисто вдоль ствола. Точно не попадёшь, но тебе на точность и стрелять не надо, будешь бить на десяток шагов в тушку – вполне достаточно. Но держать учись! Патрон 7.62 мощный, смотри, как бы не присунуло тебе отдачей в рыльце-то, хы. Плотно держи. Вот так, двумя руками. Вон в того давай, в жёлтой куртке, видишь? Пробуй.
Я подошёл к балкону, Толик оглянулся на меня, и вновь к Белке:
- К носу-то близко не подноси, я ж говорю – отдача… Вот. Жми давай. Только не дёргай.
Гулко, на весь двор, грохнул выстрел.
- Ха-ха! – смеялся Толик, - Возможность пострелять прямо с балкона – несомненное достоинство БэПе! Мимо!
Я вышел на балкон и, облокотившись на перила, посмотрел, куда они
