шмаляют. Они выцеливали бомжей, роющихся в помойке. Вчера мы выкинули туда несколько десятков килограмм совсем испортившейся без холодильников колбасы, которую не рисковали давать даже нашим пеонам, и теперь возле помойки с горой мусора и пластиковых мешков копошились несколько бомжей. Был и в жёлтой куртке. После выстрела, эхом разнёсшимся по двору, бомжи завертели головами, оглядываясь; но, видать, так и не поняли кто и откуда среляет. Не поняли и то, что стреляют в них. Повертели головами, и опять полезли в вонючую мусорку. Она уже и так вся была растерзана, разворочена, выпотрошена. Постарались и такие вот субъекты, и собаки. Всё больше становилось крыс…
Собственно, может быть они и не бомжи, даже наверняка не бомжи – откуда бы столько людей, роющихся в помойках, было бомжами? – в городе, где пустовало, наверное, четыре пятых жилья или даже больше. Но последнее время в городе похужело со жратвой, в «Центры Спасения» и вообще в «Зелёную Зону» уже просто-напросто не пускали, менять что-то на пищу на рынках?.. А что могли предложить на рынках те же пенсионеры, во-время не удравшие ни в деревню, ни в Центры Эвакуации, чего уже, и в достаточном количестве не имели те, у кого была еда – бывшие владельцы продуктовых точек города, рыночные спекулянты? Даже селяне, изредка приезжавшие в город, теперь предпочитали не менять продукты на городские ништяки, а просто тупо вламываться в оставленные квартиры и брать понравившееся даром… Конкуренция со стороны мародёров нарастала, как и предполагал батя…
Вот они и рылись в помойке, выбирая не полностью протухшую колбасу. А ведь ещё даже не начались холода… Батя однозначно сказал, что ещё до Нового Года половина оставшихся в Городе перемрёт от голода и кишечных болезней, - теперь ведь практически все брали воду из реки, и далеко не факт, что её тщательно и долго кипятили.
Снова грохнул выстрел, и опять копавшиеся в помойке люди завертели головами, ища «кто и куда».
- Ну что ты? – выговаривал Белке Толян, - Я же говорю, - держи крепче!
- Подбрасывает сильно! – пожаловалась та, передёргивая затвор. Дымящаяся гильза полетела с балкона во двор. Звякнула об асфальт далеко внизу.
- А ты прижми к перилам! – подсказывает Толик и уже мне:
- А ты чо, Крыс? Пострелять не желаешь? Из обновки-то?
Я достал наган. Шмальнуть, что ли? Но не в людей же!
- Толян, так ведь можно и попасть. А они мне ничего плохого не сделали.
- Ну и пох. Не сделали, так сделают. И не сделали ещё только потому, что не смогли, - ты же насчёт людей не заблуждаешься, не?.. Мы ведь не из человеколюбия и не от доверия в Башне запираемся, и батя твой вон минами всё обклеил?..
- Не, в людей не буду.
- Ну смотри. Если тебе по банкам интересней… - и опять отвернулся к Белке, старательно выцеливающей мужика в жёлтой куртке.
Из квартиры подошёл батя.
- Стреляете?.. – спросил он со странной интонацией.
- Белка стреляет. В бомжей на помойке, - ответил я, - Пока ни в кого не попала.
- А ты?
- А что я? Я смотрю.
Мне показалось, что батя облегчённо вздохнул. Вышел на балкон, встал рядом. Проследил направление ствола обреза.
- Толян, это всё-таки люди…
- Да пох!.. – тот только досадливо дёрнул плечом, склонившись над целящейся Элеонорой, - Вот-вот, ещё-ещё… Главное, не дёргай…
Грохнул выстрел, и мужик в жёлтой куртке повалился на асфальт.
- Попала, попала!! – радостно закричала Белка.
- В кого попала, Элеонора? – спокойно спросил батя.
- Вон, в него! – радостно обернулась она.
- В кого? – Батя всмотрелся, даже показал пальцем - Вон в того человека? Так неудачно – только ранила. Ты давай, добей его, девочка.
Мужик в жёлтой куртке, и правда, поднялся на четвереньки; и, приволакивая за собой ногу, пополз в сторону ближайшего дома. От мусорки, как тараканы, пригибаясь, побежали в стороны фигуры.
Белка растерянно перевела взягляд на Толика.
Тот, насупясь, тяжёлым взглядом упёрся в брата.
- Ну-ну, стреляй в него, он теперь раненый, быстро бежать не сможет, - легче попасть, - продолжал батя. У меня что-то внутри поджалось – запахло реальным конфликтом. Этого нам ещё не хватало.
Белка растерянно переводила взгляд с Толика на батю и обратно.
- Ну чё. Мочи в него. Фигли встала, - буркнул Толик.
- Не, Толь, я пойду, пожалуй… - Белка стала упячиваться к выходу с балкона.
- Чё так? – продолжил батя, - Нормальная такая мишень, яркая, передвигается медленно. Опять же – теперь сдохнет всё одно. Кто его там с простреленной ногой лечить станет, нахер он кому нужен.
Белка, не отвечая ни слова, сунула обрез в кобуру и юркнула в комнату.
- Ты задолбал, братан, со своими поучениями!.. – угрожающе начал Толик.
- Хоть бы патроны пожалел, если на людей насрать; жечь с балкона, нашли занятие!
- Солить их, что ли?? – Толик пнул ногой стоявший на балконе небольшой пузатый рюкзачок с цветными завязочками и розовым флисовым мишкой на лямке, явно раньше принадлежавший какой-то школьнице. В рюкзаке глухо звякнуло. – В приложение к АПБ прапор насыпал, без счёта. Ты мне скажи, вот чё ты встреваешь?? Тебе бомжей жалко? Ты человеколюбцем заделался??
У меня начали гореть уши; хотя я старательно делал вид, что что-то высматриваю во дворе, появилось чёткое ощущение, что сейчас меня прогонят.
- Крыс, ты чё здесь застрял? Пеоны что теперь, в отпуске??
- Работают они, работают… - буркнул я, выскочил с балкона и помчался проверять пеонов.
Прокрался на цыпочках к двери в комнату, - пеоны уже зачистили края дыры в том месте, где я показывал, и теперь сидели рядом, вяло переругиваясь. Ибрагим вертел в руках замок, которым цепи были пристёгнуты к стояку батареи отопления.
Гаркнул «Вспышка сзади!» - гоблины заполошно брякнулись на пол, лицом вниз, «по регламенту» - с руками за голову. Схватил стоявшую в прихожей ручку от швабры, влетел в комнату и врезал по разу Джамшуту и Равшану, чтоб не тащились; и от души отделал Ибрагима; стараясь, впрочем, не попадать по рукам и голове. Тот визжал и закрывался руками. Трогать замок и цепи им вообще с самого начала было настрого запрещено. Забиваешь на «регламент», да?? Ах ты паскуда! Отвозив его палкой, - при этом лежащие рядом Равшан и Джамшут одобрительно гыгыкали и скалились, - ещё пообещал, что про его проступок расскажу Толику, отчего тот совсем скис. Поставил им очередную производственную задачу, ещё раз пнул напоследок Ибрагима, - вот паскуда, не уймётся никак!, - выскочил в коридор, бросил палку, и полетел опять к балкону. Подслушивать. А что делать? Хочешь знать, что делается – не жди, когда тебе принесут информацию на блюдечке, а собирай сам…
***
*** Батя уставил тяжёлый взгляд на брата.
- Ты зачем его убил?
Тот попытался съёрничать:
- «Саид, ты зачем убил моих людей??. Я послал их сказать тебе, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом ручье, его там нет!»
- Не придуривайся! Это серьёзный разговор. Я вижу, что ты убиваешь направо и налево. Теперь и Белку, и Крыса этому же учишь!
- Ты тоже убиваешь! Тоже мне, нашёлся праведник! – окрысился Толик.
- Не прикидывайся, что ты не видишь разницы! Я убиваю как анаконда – только когда это надо для жизни, можно сказать – для пропитания! А ты убиваешь для удовольствия – я же вижу! Тебе это доставляет удовольствие, - я же вижу! – он, с исказившимся лицом, обличающее ткнул пальцем в сторону брата.
- Ну и что??? – защищаясь, заорал тот, - Нравится – не нравится! Ты вообще стал бабой, как твоя бывшая! Да, нравится! Я, бл…, как волк среди овец, - я их режу в своё удовольствие!
- Чушь! Волк убивает столько, сколько может съесть! Убивает в своё удовольствие хорёк в курятнике!
Толик помолчал, опустив голову, потом ответил:
- Ты сам говорил, что «парадигма сменилась». Что сейчас выживет не самый… не самый цивилизованный или гуманный, а самый жестокий, кто не боится лить кровь…
- Говорил! Только не «жестокий», а жёсткий. Сейчас время такое – убивать приходится. Постоянно. Даже не поделиться продуктами – это тоже убить чаще всего. Я сознаю это, - он жестом остановил пытающегося что-то сказать брата, - Но это всё по необходимости! А тебе, я вижу, нравится, - а это уже, брат, шизофрения! Причём с тебя берёт пример Крыс, тьфу, Серёга; - и нельзя, чтобы из него выросло кровавое чудовище!
- Я – чудовище?? Я, бл.дь, – кровавое чудовище?? – вспылил Толик.
- А что ты думал?? Ты убиваешь для удовольствия! Мне наплевать на моральный кодекс, на тот, который был, во всяком случае, - но мы не можем вообще быть без правил… Быть без правил, без нравственных правил, вообще без всяких – это невозможно! Мы же люди, брат, мы же не хорьки в курятнике!! Не фашисты на оккупированной территории! Нельзя, понимаешь, нельзя получать удовольствие от лишения человека жизни! Убивать просто потому, что имеешь такую возможность! Это не по-человечески! Масутатси Ойяма сказал: «Справедливость без силы – бесполезна, сила без справедливости – отвратительна!»
- Да фигню сказал твой японец!! «Отвратительна!» «Отвратительно, противно» – это эти… «Оценочные категории!» А сила – абсолютна! Возможность! В том числе – и возможность настоять на своём, а как крайний случай – убить!
- Ну ладно.., - Толик вдруг успокоился, и уставился теперь на брата таким же, как у того, тяжёлым, злым взглядом, - Ты вот как посмотри: сейчас, чтобы выжить, нужно быть хорошим убийцей… Чё ты как целка морщишься?? – вдруг заорал он, но тут же успокоился, и продолжил по-прежнему ровно:
- Быть убийцей, чёрта ли тут юлить. Как быть шахтёром, или быть шофёром. Убийцей! Назови это «быть бойцом», или «быть солдатом», - это всё неправильно будет, - сам понимаешь! Основная функция, чтобы выжить, - убивать спокойно, умело, профессионально! Профессионально, ёпт! А если человек от своей профессии получает удовольствие, делает своё дело с удовольствием же, что же в этом плохого?? Небось, шахтёра, который любит свою работу, никто не осуждает!!
Олег с удивлением смотрел на него, не ожидая такого красноречия. Повисла тяжёлая пауза.
- Ничего себе, брат, ты подвёл базу… - наконец нарушил молчание Олег.
- Это не «база». Это понимание ситуации. Ну, ты понял.
- Брат… - Олег тщательно подбирал слова, - ты ж пойми… Да ты и понимаешь, наверняка… Это вот твоё, - насчёт «профессии», да ещё любви к такой «профессии»... – ты ж понимаешь, это всё отмазки…
Толик несогласно помотал головой, но Олег продолжал:
- И сравнение с шахтёром хромает… Вот представь бойца скота на бойне. Он может быть хорошим работником, - но что о нём можно сказать, если он расскажет, как ему приятно бычкам-коровкам горло перерезать? А?.. Ты пойми – это психиатрия, - любить убивать! И «убийца» - это ни разу не профессия! Это функция профессии, «одна из», такой как солдат, боец, воин, защитник… Эти профессии всегда будут востребованы. А профессия «убивать»… Это ненадолго. Это, деструктивно, чёрт побери! Любое общество, в котором выше всего ценится умение убивать, - не может существовать долго! Так и сейчас! Всё пройдёт, рано или поздно, - но человеку, которому нравится убивать, - одна дорога в яму! Пойми это, брат!..
Помолчали.
- Ладно, - наконец проворчал Толя, - до того периода, когда всё устаканится, ещё дожить надо. Знаешь
