Башни, большой картонный ящик, открыл. Ящик до краёв был набит гильзами от дробовика, 12 калибр. Присев рядом, поворошив розовые, красные, зелёные, чёрные гильзы, Володя с удивлением спросил:
- Откуда всё это?..
Олег только усмехнулся:
- Места, Володь, знать надо! Есть такие места, называются «стрельбища»… Где в своё время богатые бездельники и не только, сотнями и тысячами жгли покупной боеприпас… А кое-кто, не будем показывать пальцем, будучи предусмотрительным и запасливым… Ну, ты понял! Крыс вон сразу понял!
Он потрепал по затылку перебиравшего гильзы Сергея.
- Капсюли – есть. Много. Специального пресса нету – сделаем самодельный. Порох – есть. Будет мало – сделаем ещё. Свинец… Надо рассказывать, где много свинца, нет? Пыжи. Полагаю, валенков, фетра, картона в Башне мы найдём достаточно. Всё ясно? Вот. Будет чем заняться долгими зимними вечерами…
Он подмигнул.
- Прикиньте идиллическую, постБэПэшную картину: вечер, пламя свечей, негромко играет патефон… Мы снаряжаем патроны и подпеваем хором…
- Бать, патефон???
- Да пошутил я, пошутил! Нету патефона, увы. Ноутбук с подзарядкой от генератора и плэй-листом на полторы тысячи композиций – устроит? Володь, ты бандитский шансон любишь? Толян вот обожает!
Сбитый с толку Володя на всякий случай кивнул.
Олег с Крысом рассмеялись.
СПЕЦИФИЧЕСКИЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ
Примерно через полтора месяца, когда уже выпал снег, удалось «продать» Иванова. Собственно, его родня сами вышли на батю. Однажды, в один из визитов на рынок, целью которого была закупка у селян чеснока и лука, крайне необходимых, как определил Олег, для выживания зимой, особенно в условиях начинающейся эпидемии, к нему подошёл на вид типичная копия Иванова: такой же затрёпанный армейский бушлат на синтепоне, кирзовые сапоги, нагло-бегающий пронырливый взгляд; только что ростом был повыше, пошире в плечах и голову венчала облезлая меховая шапка; так что определить, есть под ней плешь или нет не представлялось возможным.
- Уважаемый… Уважаемый, можно вас на минутку?.. - протолкнувшись через толпящихся покупателей, он тронул за рукав Олега. Рука того тут же скользнула в карман балахонистого пальто, в кармане был сделан прорез, - рука сразу легла на тёплую рукоятку люгера за поясом.
- Чё надо? – с угрозой за спиной торговца выросла фигура Толика в чёрной аляске, тоже с рукой в кармане. С другой стороны, также держа руку в кармане, стал настороженно оглядывать окружающих Крыс, одетый в бежевую балахонистую куртку «Агрессор» на подстёжке, которую он полюбил за крепость и неприхотливость в носке.
Оружие положено было сдавать при входе на рынок – все и сдавали, - то, что не помещалось в карман или за поясом. Лена и Люда, не замечая происходящего, продолжали выбирать лук, азартно торгуясь с продавцом за каждую головку.
- Что вы, что вы, я без злого умысла… - зачастил двойник Иванова, - Мне только поговорить… Мне вас показали как уважаемых покупателей, может быть, вы что-то подскажете в нашем деле?
Ходить на рынок, и вообще выходить из Башни в одиночку уже прекратили, - слова Олега о «новом виде заработка» оказались пророческими: в Мувске и окрестностях пошёл вал захватов заложников. Мало кто решался вторгаться в жилища выживших в городе жителей, - теперь все кучковались «по интересам», и в каждой такой кучке был, как правило, минимум один ствол. Но «нахлобучить» кого-нибудь одиночного, в городе, а потом стребовать выкуп, - это для многих казалось вполне безопасным. Появилась даже новая «профессия» - посредников в переговорах, в передаче заложника и выкупа – за процент от сделки, конечно же.
Новые профессии, вообще, появлялись одна за другой. Одной из самых престижных и доходных, хотя и весьма опасных, стала профессия «валютного маклера», как их называли по старой памяти; хотя меняли они не только и не столько валюту, бывшую «до того как», сколько различные современные «эрзац-деньги», бывшие, по сути, кредитными обязательствами на поставку какого-нибудь товара: «лещи» МувскРыбы, талоны Новой Администрации, талеры Администрации Районной, бензиновые «литры» и «канистры» севших на нефтебазы; вояки и близкие к ним вообще обходились без бумажек, предпочитая рассчитываться патронами ходовых калибров.
Таких дельцов периодически грабили, несмотря на мощную охрану, но они, как птица Феникс из пепла, возникали вновь и вновь.
Большим спросом пользовались умеющие починить ручные швейные машинки, или, что ещё лучше, переделать машинки электрические на ручной привод.
Целый магазин на рынке предлагал тёплую, зимнюю одежду, - причём большим спросом, как ни странно, пользовались теплейшие штаны и куртки, пошитые из толстых флисовых пледов.
Таким посредником и оказался подошедший к ним «ещё один Иванов». То ли кто-то указал ему на Олега как кредитоспособного покупателя, сведущего в местных делах; и он просто хотел спросить совета; то ли кто-то всё же срисовал в разговаривавшем с Ивановым «интеллигенте» Олега, но разговор сразу стал предметным.
Посредника, назвавшегося «Яковом Михайловичем» интересовало, не слышал ли уважаемый… эээ?... Как вас по имени-отчеству?... Так и не дождавшись ответа он продолжил: пропала машина из деревни Севрюгово. С картошкой, ну и со всякой всячиной. Трое вооружённых мужиков. Одного потом нашли… Ну, вы понимаете… А машина пропала. И картошка. И оружие. Ну да бог с ней, с машиной, картошкой и оружием, - вы же понимаете?.. Но люди-то? Люди-то зачем? А у них там, в селе, семьи. Эта… Безудержно горюют. Ну и… Готовы поспособствовать возвращению кормильцев, вы же, надеюсь, понимаете?..
Разговор принял интересный оборот, и Олег, хлопнув по плечу Крыса
- Побудь с бабами, никуда не отходи, мы рядом!.. – отошёл с Толиком и с Яковом Михайловичем «для предметного разговора».
Яков Михайлович, несмотря на свою затрапезную внешность, оказался человеком дельным, толковым, и понимал всё с полуслова.
Конечно же, ни о каких пропавших, да ещё с машиной, картошкой и оружием, мы не слышали… - Яков Михайлович понимающе кивал, и продолжал смотреть вопросительно. – Но можно поспрашивать, можно поспрашивать… - вы ведь, Яков Михайлович, надеюсь, понимаете?.. Тот закатил глаза, всячески, всем видом давая понять, что он-то уж точно очень понимает всю сложность этого «поспрашивать», и, конечно, заинтересован в благоприятном результате… Вы же меня понимаете?..
С таким деловым человеком, явно уже не новичком в этих делах, столковались достаточно быстро. Назначили на завтра встречу для… - «Если будут результаты, конечно же, если удастся что-то узнать… Вы же понимаете?..» - для определения времени, даты, стоимости и так далее. Разговор сопровождался намёками, полунамёками, четвертьнамёками; сопровождался закатыванием глаз, потиранием рук и всяческими невербальными способами выразить свою приязнь к собеседнику и заинтересованность в благоприятном разрешении дела; из чего Олег потом, вспоминая и рассказывая дома, почему-то сделал парадоксальный вывод:
- Он, наверное, еврей. Или цыган. Или в прошлой жизни был лошадиным барышником. Или всё это вместе!
Иванов был никчёмным работником, в отличие от Кольки; и Олег был рад от него избавиться. Уже через неделю Иванов получил щедро оплаченную его роднёй возможность вновь обнять своих жену и дочек. Охоту к коммерции в городе, впрочем, его «приключение» отбило у него надёжно и надолго.
Процедура обмена была обставлена в лучших традициях классики жанра: мост, машины, ощетинившиеся стволами как с той, так и с этой стороны; семенящий в метущей позёмке Иванов навстречу мужику, - отцу Кольки; несущему «на обмен» неподъёмный рюкзак с тщательно оговорёнными ништяками…
- Вздумаешь бежать, или какой фортель выкинешь – и тебе, и всем там кранты! Ты ж меня, надеюсь, понимаешь?.. – таким напутствием проводил его Толик, тыча стволом автомата под ребро. Общение с «лошадиным барышником, евреем, цыганом» не прошло даром.
А вот Кольку выкупать что-то не торопились. Отец через посредника отчаянно торговался, видимо, заверенный Ивановым, что Кольке «на новом месте» живётся вполне сносно. Он почему-то больше всего напирал на то, что вместе с Колькой был взят автомат – огромная ценность по нашим временам, и потому, по-его выходило, Кольку нужно было отпустить почти что забесплатно. Переговоры продолжались каждую неделю, а Колька пока ударно вкалывал в Башне, то долбая перекрытия, то пиля половые плахи на дрова, то таская воду. Олег и Володя не могли нарадоваться на такого хваткого работника; палкой ему, в отличие от обуревшего Джамшута, почти и не перепадало.
- Сменяем Кольку – впредь в плен будем брать только деревенских! – однажды брякнул Олег за обедом; и потом долго извинялся и объяснял Лене, что «он только пошутил» и «его не так поняли!»
ПРОПАЖА ГРАФА
Пропал Граф. Потерялась чёртова собачка. Вроде бы пустяк, но… Нет. Не пустяк. После того, как ЭТО ВСЁ началось, здорово изменился круг общения. Граф был для нас не просто мелкой собачёнкой, капризной, хитрой и пакостливой – Граф был членом семьи.
Мы его завели где-то шесть лет назад, купили за доллары, батя нашёл где, взяли ещё щеночком; ещё и ушки у него не стояли – взяли из питомника, в основном для мамы: ей хотелось мелкого пёсика, чтоб можно было с ним «тютюшкаться», как выражался батя; из какого-то древнего деревенского словарного запаса доставая такие определения. Так оно и было – с ним «тютюшкались», ублажали его во всём: плюшевый домик-«гнездо»; корм – за валюту, специальный, «для мелких пород»; «собачий» шампунь для мытья лап после прогулок; щёточка для вычёсывания во время линьки, щипчики для подстригания когтей; комбезик (с нахально-смешной надписью на спине «секьюрити») на синтепоне для прогулок зимой и всё такое; полная свобода целыми днями валяться на диванах и постелях, спать где придётся – у себя «в домике» или с кем-то из домашних, а из «обязанностей» только одна: гадить только в отведённом месте, то есть на улице на прогулке, или в туалете на специальный подносик. И то этот паршивец постоянно пренебрегал этим, нахально делая лужи то в кухне, то в моей комнате, то на штору. Причём, как правило, в одних и тех же местах, «назначенных» им самовольно себе как «туалет». Батя однозначно расценивал это как «борьба за власть», - да, собака по натуре воспринимает своё окружение как свою «стаю», и в этой стае старается отвоевать максимально возможный для себя уровень. И его нахальные поползновения гадить где придётся, по утверждению бати, были именно попытками заявить о себе как о «статусной особи».
Граф, имея «папой» какого-то многомедального чемпиона, и чуть ли не дворянскую родословную; будучи по породе «чи-хуа-хуа», то есть (мы смотрели в справочнике) породой мелкой, в пределе – до 1.8 – 2,5 кг весом, вскоре вымахал под пять килограмм, и на этом, правда, остановился. Мама в шутку его называла «наша порода – «гигантский чи-хуа-хуа».
«Воспитанием» его занимался чисто батя.
Как ни смешно, но батя всё время с ним чуть не воевал – тыкал его носом в его какашки не на месте, потом шлёпал по попе, Граф рычал, скулил, огрызался; морщил нос, оскаливая клыки,
