ли в этом случае она с тобой делиться. То уже ваши семейные дела. Так что, до законного вступления в права твоей (как там ее зовут?) дочки можешь ты, составная часть трудового народа, не гнуть спину на этой усадьбе, а идти домой и ждать. А когда суд вынесет решение о разделе имущества через пару месяцев, то приходи, коль она тебе позволит.
– Через пару не месяцев, а дней, без присмотра здесь все разбегутся и все растащат. Через пару месяцев нечего делить будет. Кто рабов станет содержать, кто скот кормить? Все разбегутся, прихватив с собой добро. Управляющий нужен такому поместью.
– Ты намекаешь, чтобы я тебя поставила на довольствие и устроила здесь виликом? – поступило предложение-вопрос от Камиллы.
– Можешь умничать, сколько хочешь, но в дом тебя стража все одно не пропустит.
– Это почему же?
– Это потому же, что, по завещанию, туда могут попасть только его родственники, – еще раз акцентировала на этом факте внимание Марчелла.
– А кто возразит, что я не родня Шумахеру?
– Ты? Ты из его варварского домена? – изумилась бывшая жена Мигуэля.
– А что, не похожа?
– Очень может быть, если вымазать побелкой, – нашлась что произнести Марчелла.
Но Камилла никак не отреагировала на сказанное, а уже подала сигнал своему кучеру подгонять карету к ней.
Не идти же патрицианке Дукс, урожденной Виндос, сто шагов пешком до входной двери замка. Но все же шагов десять от своего экипажа до порога здания ей преодолеть пришлось. Дорогу ей перегородил один из гладиаторов, нанятых ранее Мигуэлем для театрализованных боев на арене амфитеатра.
Камилла понимала, что на этого человека, с которым на территории поместья находились еще не один десяток товарищей в боевом снаряжении, не подействует ни магия обольщения, ни угрозы физической расправы. Тогда она зашла с другой стороны. «Привет, отважный боец! Как там любил говорить Шумахер? Держи краба!» – аристократка выставила опешившему стражнику открытую ладонь на уровне глаз.
Гладиатор огляделся по сторонам, ища поддержки у окружающих. Он надеялся, что ему подскажут, как лучше в этом случае поступить, или, на крайний случай, за спиной у Дукс покрутят пальцем у виска. Однако никто не прореагировал на выходку Камиллы, и стражник легонько дотронулся своей ладонью до изящной женской ладони.
– Не, старина, – скривилась патрицианка, – так здороваться со мной не пристало. Так покойный Шумахер никогда не здоровался с Челентано. Если б его урна с прахом стояла здесь, то она бы от стыда за тебя треснула.
– А как надо?
– Ну-ка, врежь нормально! Как краба дают? – Дукс предложила посильнее хлопнуть ладонью о ладошку.
Гладиатор повторил приветствие, и Камилла на этот раз одобрила его действия.
– Сходи-ка ты, дружок, (это ничего, что я не официально?)к вашему главному. Есть же над вами такой в усадьбе? – расплылась в позитиве Дукс. – Да сообщи о моем приезде. Лады?
– Лады. Только это ничего не поменяет. Сюда уже кто только не стучался. Никого не пустили.
– Хорошо, – перестраивала на ходу линию поведения Камилла. – А ты пойди и скажи, что Камилла Дукс привезла в дом покойного земляков из его домена. Так лучше?
– А где они? Я чего-то белых в упор, сударыня, не наблюдаю?
– А тебе и не надо это наблюдать, грозный боец, – Дукс похлопала стражника по груди. – Какой ты сильный! Тебе только надо потопать в дом и передать мои слова. А белые в моей карете ждут. Не переживай.
– Я и не переживаю, сударыня. Чего мне беспокоиться.
Я – раб, и пока меня кормят и одевают, я выполняю распоряжения. С меня не убудет сходить.
– Давай-давай. Не ленись.
Стражник уже извлек из-за пояса внушительных размеров ключ, вставил в замочную скважину, повернул и отпер дверь. Он шагнул одной ногой за порог, когда Камилла лукаво поманила его пальчиком и прошептала на ухо: «И не забудь поклониться урне с прахом и сказать от меня, что если он умный и сообразительный, то меня поймет». Гладиатор был очарован строгим терпким ароматом, исходившим от аристократки. А ее дыхание, слетавшее с губ, ласкало не только его ушную раковину, но и проникало через слуховой канал до самой барабанной перепонки, шевеля волосы внутри органа слуха, покрытые желто-коричневой секрецией, именуемой в быту серой.
– Кому сказать? Праху? – стражник замер, не понял смысла слов говорившей.
– Именно, праху Андрео скажи, что если он умный и сообразительный, то меня поймет. Прах, значит. Поймет меня.
Передай, – повторила Дукс, заглядывая через плечо в темные коридоры внутри строения.
– Так и сделаю, – подтвердил гладиатор, закрывая за собой дверь.
Когда с той стороны послышался скрежет дверного запора, Камилла скривила свой чувствительный носик, произнеся: «Ой! Какой духан идет из этого дома, или теперь уже сарая с коровником в придачу. Фу! Воняет, словно старые лисьи шкурки проветривать повесили или потную овчину из сундука достали. Что там происходит? Нет. Ни покойники, ни уж тем более их прах так тошнотворно не воняют.
Скорее, это запах из дешевой попины к полуночи или позже после обильной пьянки. Я в одну такую случайно раз угодила. Только и успела три шага ступить, как меня чуть не вытошнило».
На удивление всем присутствующим во дворе поместья, Камиллу пригласили попрощаться с останками убиенного Андрео Шумахера, объявив всем об этом громким голосом.
Но прислугу не пропустили, и якобы ожидавших в карете родственников тоже. Она зашла вовнутрь, а на дверях опять стал все тот же стражник.
Дукс никто не сопровождал. В коридоре она осталась совсем одна. «Бр-р-р! – Камилла подернула плечами, реагируя на еще большую концентрацию неприятного для нее запаха, находясь непосредственно в доме. – Ничего. Разберусь.
Я была тут пару раз. План дома знаю. Пока направлюсь в триклиний». Дойдя по коридору до атриума, она увидела в этой кухне-столовой толпу чумазых ребятишек, возрастом от четырех до восьми лет, копошащихся в котле для приготовления пищи и около него.
Дети были на самом деле чумазыми. Не мастрийцами, а именно чумазыми. То есть они являлись барбарианами или помесью варваров с коренными жителями Ориса. При тусклом освещении посредством только верхнего окна Камилла доподлинно различить не могла, но лица у всех были выпачканы непонятно чем. «Это что, родственники у Шумахера объявились? Не успел же он внебрачно настругать такое количество за такой малый срок. И дети взрослые», – рассуждала Дукс.
И в этот момент ее взгляд упал на некую тень, копошащуюся в углу комнаты. Затем она услышала звук, характерный при рефлекторном сокращении мышц брюшного пресса. И интуиция Дукс не подвела. Это был гортанный звук существа, очень похожего на человека, совершающего в углу комнаты действия по опорожнению содержимого своего желудка. А когда этот некто поднялся с четверенек и приблизился к аристократке, то увидела она весьма заманчивую картину. Перед ней предстал типичный старикбродяга. Вранье. Нетипичный. Он был белым, а это экзотика для бродяг в Орисе. Почти так же, как чумазый бомж на берегах Леманского озера. А в остальном все, как надо:
нечесаные волосы на голове и груди, длинная кудлатая борода, мятая одежда с чужого плеча и пьяный блуждающий взгляд. Камилла бросила на это создание презрительный взгляд и продолжила путь. Но белолицый квартирант или гость дома Шумахера покрутил своей головой, словно это была стрелка компаса в месте магнитной аномалии, зафиксировал цель и пошел ей наперерез.
– Это что за постоялец с помойки шарится по усадьбе Андрео? – подумала Дукс.
– О, какая красавица! – проговорил, еле ворочая языком мужчина, вытирая бороду и отряхивая свою одежду.
Создавалось впечатление, что галантный кавалер долго ожидал свою девушку возле памятника какому-нибудь писателю или поэту. А увидев ее, приводил свой гардероб и прическу в идеальное состояние.
– Извини, что не могу ответить тебе взаимностью, – прыснула от смеха Дукс.
– А как тебя зовут? – не унимался неприятный для Камиллы тип.
– Отвали, слышишь! – отмахнулась от назойливого собеседника патрицианка. – Вали в тот угол, откуда выполз, и доделывай начатое до конца.
– Чего злая?
– Ты меня еще злой не видел. Когда увидишь, то блевать другой субстанцией будешь. Отвали! Воняет от тебя. Стал посреди дороги, – Дукс попыталась обойти его стороной.
– А это водка такая. Ой, и забойный хмель!
– Не напрягай. Дай пройти. Кто ты вообще такой, что гадишь в этом доме по углам?
– Я? Король Готии Ульрих, – гордо ответил дед. – А ты?
– А я тогда жена императора.
– Правда? Бернардо старый, а жена такой молодой. У меня тоже есть молодой две жены.
– Поздравляю тебя. А им сочувствую. А это твои дети, индрская горилла?
– Мои, но это не все. Есть еще старшие.
Детишки не понимали языка, на котором общались собеседники. Но увидев, что мужчина обратил на них внимание, подбежали к Камилле, окружили ее и начали дергать за столу. Ей это напомнило поход на рынок, где попрошайки пытаются выпросить подаяние. Она резко обошла пьяного мужчину справа и, оставив детишек с ним, двинулась дальше.
В следующей комнате стояла большая ванна, где нагими плескались три белые девушки очень приятной наружности.
«Необычный траур с голыми варварскими девками, – подумала Дукс. – А эти дикарки дорвались до большого по их меркам корыта и наплескали воды на пол, будто в Белоне сиськи полощут, а не в усадьбе ванну принимают». Но девушки оказались коммуникабельными. Они радостно поприветствовали представительницу другой державы на своем языке и помахали ей руками. «Во что превратили прекрасный особняк гнусные варвары? И это я только по первому этажу прошла, и то не весь обошла», – схватилась за голову Дукс, отрываясь от назойливых детей и пьяного старика, выдававшего себя за варварского вождя.
Наконец, Камилла добралась до триклиния первого этажа. Однако в комнате для приема гостей никого из знакомых не оказалось. Здесь присутствовали некие люди. Судя по одеждам, прислуга. А оценивая адекватность поведения – вменяемая прислуга. Но с аристократкой никто из них не заговорил, не поздоровался вербальным или невербальным способом. Они выполняли свою работу, не обращая внимания на нового человека. «Тут что-то не так, – подумала Камилла, привыкшая находиться в фокусе всех событий.
– Или здесь слишком много посторонних и новых людей, что меня не замечают, или этой прислуге дали команду не обращать на меня никакого внимания. Все это мне напоминает… Как бы точнее выразиться? Нет в нашем языке такого термина, но он крутится у меня в голове. Дит побери!
Вспомнить не могу».
С такими мыслями Камилла добралась до двухмаршевой прямой лестницы, ведущей на второй этаж. Она сделала несколько шагов, подымаясь вверх. Потом остановилась, опершись на перила. Еще раз осмотрела триклиний. «Какая-то до боли знакомая обстановка. Нет, не обстановка. Обстановка мебели как раз-таки знакомая. Что-то висит в воздухе, не присущее нам, нашему миру, не имеющее логики, – при этих словах Дукс легонько хлопнула себя пальцами по лбу.
– Подожди. А может, этот дом и есть переход в мир богов? А эти все люди – обычные путешественники или обслуга в этом деле? А то как-то странно получается. Меня запустили, хотя никого не пускали в
