откланялся и собрался уходить.
«Каков хитрец! Наверно все вынюхал у меня так, что я даже и не заметила», – подумала о пришедшем Камилла, но вместо этого сказала ему. – К вам приходила дочь Мигуэля?
– Была. А вместе с ней и еще чудное молодое создание. Вот уж чистая душа и помыслы у этой Элеоноры Милас, – ответил он.
– Это пока чистая. Пока еще, – заметила Камилла.
– Верно. У нее будут чистые помыслы, пока такие, как вы не опоганите сентиментальные детские чувства своей практичностью.
– Ты, старик, это о чем? – Дукс расширила свои глаза до размеров глаз собеседника.
– Я это о том, что у вас и вам подобных нет ни капли сочувствия к окружающим. И все ваше бытие подчинено выгоде, захвату и дележу. Упасите боги подумать, что я вас подозреваю в желании забрать это несчастное изобретение в виде аппарата по выпариванию водки. Вы богаты по рождению, и вам это ни к чему. Нет, вы не убивали Андрео, Мигуэля и Александра. Вы не брали со стола нож и не резали их плоть. Вы даже не отдавали приказа это сделать. Под словом «вы» я подразумеваю не вас лично, а вашу аристократическую среду. Я про убийство образно говорю, словно читаю панегирическую эпитафию на смерть гениальных людей, которые умны и образованны, несмотря на свое плебейское происхождение. Вы и вам подобные не приемлют таких вылезших из грязи талантливых людей, и хотите вернуть их туда обратно.
– Ага. Особенно умен и талантлив стражник, добившийся своим гениальным умом того, что почти до старости охранял преступников в муниципальной тюрьме. Уж он-то преуспел в науках, – парировала Камилла.
– Вы многого не знаете. Вы только знаете то, что дали вам увидеть боги в ваших снах.
– Больно много ты, старикан, знаешь? Хочешь свою долю?
Можешь забирать все. Но нет пока у меня доказательств, что они мертвы. Как делить то, что не принадлежит тебе? Может, они живы?
– Может, и живы. Думаю, вам это лучше меня известно.
Иначе бы я не приехал к вам. Но это не меняет дела. Они все равно обречены на гибель. Им нет места в вашем патрицианском закрытом обществе. Вы туда никого не берете извне.
А кто, благодаря своим талантам, возвысился над толпой и желает существовать лучше, чем чернь, вы намеренно таких уничтожаете.
– Почему?
– Потому что такие люди, не выросшие в нашем городе и не привыкшие быть рабами, сильно обнажают все проблемы общества сверху донизу. Вам судьба послала таких замечательных людей, а вы их сторонитесь, словно боитесь, что ваша аристократия вас осудит за связь с ними.
– Ничего я не стесняюсь. Все знают, что они мои друзья, – запротестовала Камилла. – Они бывают у меня. Мы общаемся.
– Тогда отчего вы даже не приехали к дому, где лежит тело Андрея? Почему не зашли в дом, не разузнали всей правды?
– А ты почему не пришел и не узнал?
– Я был. Меня не пустили даже на порог, – обиженно сказал Хаттан.
– Так ты хочешь, чтобы и я с позором уехала, когда вооруженная стража меня не впустит?
– Видите, вам уже важно мнение общества.
– А тебе нет?
– У меня гораздо меньше возможностей, чем у вас. Вы можете, но намеренно этого не делаете, участвуя в неком действе? А действо это может необратимо далеко зайти. Не заиграйтесь, ребята.
– Ты о чем? – не поняла Камилла.
– Вы прекрасно меня поняли. Это не шутки, когда на улицах убивают людей, и кто-то устраивает бунты, жжет таверны конкурентов и грабит виллы обидчиков.
– Думаешь, я к этому причастна?
– Как знать? Народ безумствует. Нехватка дешевой и неядовитой водки была только поводом. А проблем у бедных слоев всегда с лихвой. Народ привык к дешевому, а на Подоле и еще дармовому пойлу, и не желает жить без него.
– Твой совет, цирюльник?
– Берите свои папирусы на бывшее владение Александром и Андреем. Берите грамотного нотариуса. Возьмите немного воинов. Не мне вас учить, где их найти. Отправляйтесь в замок Шумахера, пока его не прибрала к рукам Марчелла со своей дочерью, и разбирайтесь на месте.
Хаттан удалился, но на сегодня он был не последним гостем в замке Камиллы Дукс. К ней пожаловал еще один бородатый мужчина. Не такой моложавый и без живота, как Хаттан, а наоборот: высокий, крупного телосложения с длинной бородой, возраст которой превышал возраст бороды финикийца, как минимум, лет на десять. Он вошел и посмотрел своим пронзительным взглядом на Камиллу примерно так, как она совсем недавно взирала на Литисию с Элеонорой.
– Радость дому этому и всем тем излишествам, которые в нем сверкают желтым светом, – мужчина приложил руку к груди.
– А я помню, кто вы, – был ответ Дукс. – Вы были главным судьей, когда рассматривали дело мерзкого домена Тробио.
– И не только их, а еще четверых человек, оказавшихся замешанными кое в каких делах, – ответил дедушка.
– Кто эти четверо? Там на свадьбе много народа собралось?
– решила уточнить хозяйка дома.
– Можно подумать, сударыня, вы не знаете, о ком я речь веду? – прищурился старик.
– Абсолютно не предполагаю. Вы же философ, поэтому и говорите загадками. Пойми вас, – пожала плечами Камилла.
– Какая разница, девочка, философ я или антифилософ. Я о четырех говорю.
– «Антифилософ». Словечко-то какое подобрал. Я такого и не слышала никогда, – скривилась Дукс, потом глянула в лицо собеседнику. – Вы имеете в виду Александра, Мигуэля, Андрео и Хаттана?
– А он уже навещал тебя?
– Кто?
– Хаттан.
– А вам какая разница, кто меня навещает? – ответила Камилла, а сама сообразила: «От, я растяпа и длинный язык.
Он же на голом месте выуживает из меня новости. Неприятный старикан. Смотрит на меня, а ощущение, что заглядывает прямо в душу. А Хаттан ему зачем? Или они все между собой связаны? Аморей тоже хитер и прохвост, но с тем потеплее общаться было. Надо этого деда выпереть отсюда под любым предлогом. Нет желания его видеть. Хотя, на суде я такого не замечала».
– Был, значит, – констатировал гость. – Что говорил?
– Замуж предлагал за него выйти. Не верите? Говорил, что, мол, одинокая я, а он – старичок добрый, заботливый и при здоровье.
– Я бы не советовал, – почему-то серьезно ответил пришедший, но увидев лукавый блеск в глазах Камиллы, добавил.
– Челентано был бы лучшей парой, да не судьба.
– Э, да вы циник. Перестаньте. Александр мертв, и нечего над его памятью издеваться.
– Я не «э, циник», девочка. Я – Эней Цинна. И говоря об Александре и тебе, я совсем не имел ввиду его гибель.
– А что?
– Как будто ты не знаешь? Хе-хе. То о четверых тебе неизвестно. Теперь и в этом ты несведуща.
– Так вы – Грегори?
– Так ты и его еще не нашла? – искренне удивился Цинна.
– Нет, – замотала головой Камилла.
– Тогда, счастливо оставаться. Нам не о чем говорить, –Эней приложил руку к груди и быстро ушел прочь.
Опустошенная всеми этими сегодняшними визитерами Камилла плюхнулась в кресло и начала систематизировать полученные данные. Затем вызвала к себе дворецкого и принялась давать ему распоряжения. Вилик, в свою очередь, собрал нижестоящее управленческое звено и раздал команды им. Поместье Камиллы Виндос-Дукс пришло в движение. И не только поместье. Гонцы из ее крепости потянулись в разные точки Ориса и его пригородов.
XXXVII
Генеральная битва между алеманами и готами началась утром у Леманского озера на его северной стороне. Еще с вечера предыдущего дня войска под командованием Трефо Карлинга заняли стратегически более выгодную позицию.
Они остановились на ночлег на невысокой гряде, что давало им преимущество в том, что противнику пришлось идти в атаку в подъем, пусть и с небольшим углом. Но у подданных плененного короля было почти двукратное превышение численности их армии перед алеманской. Готы собрали под командованием сына Ульриха до шестидесяти тысяч мечей. Их соперники могли похвастать тридцатипятитысячной армией своих соплеменников, плюс девять центурий мастрийцев. На флангах у обеих сторон расположилась конница, а в центре пехота.
Фронт растянулся на расстояние в милю. Он мог быть и больше, но рельеф местности не позволял готам растянуть его в длину. Дело в том, что возвышенность, на которой разместились алеманы, с левой стороны огибала речка, а справа уже плескались волны озера. Это упрощало задачу противостояния превосходящим силам готов, но не давало возможности для глубокого маневра в случае отступления или бегства. Река, пусть и не очень широкая, огибала гряду и впадала в Леманское озеро. Получалось, что Карлинг запер свою армию в большом треугольнике между береговой линией, речкой и готской армией.
Свободного пространства за войсками бритолобых воинов почти не было, так как у них за спиной начинался лес.
Мастрийцам, вопреки их привычке разбивать лагерь на открытой местности, даже пришлось нарушить свои правила и очистить для стоянки площадку посреди лесного массива.
Зато зайти в тыл такой армии было совсем не просто.
Варвары не имели боевого построения, а стояли перед атакой общей толпой. Точнее, пока сидели, так как сигнала к наступлению не поступало. Лотарь перемещался перед войском, подбадривая соплеменников и подымая в них боевой дух, а Жуль с Робертом расположились в первых рядах в густой, по колено, высокой траве. Первый был весьма возбужден предстоящим сражением. Второй, наоборот, очень собран.
– Так что, выпустим сегодня с тобой кишки не одному десятку готов? – спросил Жуль.
– Тут одно из двух: или нам выпустят готы, либо мы им.
Но в болото, как жаба, я уже не вернусь, сукам буду. Останусь на земле отцов наших. Живым или мертвым, – ответил Роберт, кусая зубами сочную траву с заливного луга.
– Ты что? Как надо сказать? – Жуль толкнул локтем сидевшего рядом друга.
– Я лил вчера выпитый компот на готов с девятого этажа, – рассмеялся Роберт. – Хоть и не совсем знаю, что этим хотел сказать Александр. Но от себя добавлю, что нас – рать, и мы в барсучий помет втопчем Ульриховых недоносков.
– О! От это слова, братела! Я понимаю, – ответил Жуль, ковыряя дерн пальцами босых ног.
Роберт посмотрел на его неимоверно длинные, грязные ногти на ногах и поинтересовался, как они у него вырастают до таких размеров и не обламываются.
– Растут да и растут сами по себе. Это ж не на руках. У меня же так спина не согнется, чтобы обгрызть их самому, –ответил Жуль.
– У тебя ж жена теперь есть. Пусть обгрызает, – посоветовал Роберт.
– Не хочет. Ей, видите ли, гадко мои ногти обгрызать. Говорит, под ними много земли. Ну, ничего. Разобьем готов, возьму себе парочку рабов, а лучше готских рабынь. Вот онито и будут мне тогда обгрызать, и не только ногти, – ехидно подмигнул своему другу Жуль.
– А ты знаешь, в каком месте Александр стоит?
– Ага.
– Если что, то надо его прикрыть.
– Само собой. Прикроем. Я, кстати, болтал с ним вчера.
– Что сказал?
– Показывал кинжал, что забрал при пленении у Ульриха.
– А где этот готский мухомор сейчас?
– Закрыли гада с его выводком в лагере имперцев. Потащат его после нашей победы в Орис.
– Пока еще потащат, то, сколько времени в застольях пройдет и бырла будет выпито?
– Александр говорил, что будет поторапливаться с возвращением.
– Это чего так?
– А выборы в сенат его по времени поджимают.
–Понял.
Саша в это время ожидал начала сражения, стоя в составе своей центурии в арьергарде общей армии под началом
