Произведение «Декабрь.Дворник. Снег. Метла.» (страница 3 из 8)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Фантастика
Автор:
Читатели: 1619 +2
Дата:

Декабрь.Дворник. Снег. Метла.

Савелий, сыграй ещё что-нибудь, - на этот раз попросила Малгожата. – Ну, что помнишь… Да, ребята? – она обратилась за поддержкой к друзьям.
   - Да, да! Савелий, исполни; у тебя хорошо получается.
   Долго упрашивать себя Савелий не дал и над поляной, вслед за искрами от костра в ночное небо полетели волнующие звуки вальса и вдруг Савелий запел:

                                        Тихая осень
                                        Пустошь полей,
                                        Над головою
                                        Семь журавлей,
                                        Дали прозрачны,
                                        Дали чисты,
                                         Где в этих далях
                                         Затеряна ты?
                                         Выйду на берег
                                         Черный, крутой,
                                         Кто-то отчаянно
                                         Машет рукой,
                                         Кто-то кричит
                                         Мне слов не понять.
                                         Плечи твои
                                         Мне сейчас бы обнять.
   Зазвучал проигрыш и все присутствовавшие увидели низкое осеннее небо; журавлиный клин, тающий вдали; речной обрыв и тёмные речные воды, как внезапно музыка оборвалась…
   Савелий, не мигая, уставился на огонь, задумавшись о чём-то.
   - Савелий, - Малгося осторожно тронулась пальцем его плеча, - Сава, что с тобой?
   - Ничего, - пальцы Савелия снова побежали по клавишам.
                                   Тихо погладить
                                   (Ты вся вздрогнёшь),
                                   Зябкого тела
                                   Почувствовать дрожь,
                                   И прошептать тебе
                                   В карий прищур:
                                   - Будь беззащитной,
                                   Я защищу.
                                   Тихая осень,
                                   Пустошь полей,
                                   В небе растаяли
                                   Семь журавлей.
                                   Дали прозрачны.
                                   Дали чисты.
                                   Где в этих далях
                                   Затеряна ты?
   Восхищённые взоры друзья устремили на Малгосю, они догадались, для кого предназначалась эта песня.
   - Кто автор? – поинтересовались у Савелия.
   - Музыка моя, - ответил Савелий, - был грешок, баловался сочинительством; а вот чьи слова – не знаю; нашел в одной книжке меж страниц листок с рукописным текстом.
   Поздней осенью, когда ветви деревьев покинул последний лист и с низкого, угрюмого неба падала редкая снежная пыль, в дверь дворницкой раздался робкий стук. Савелий удивился, с визитом никого не ждал; отворил дверь, за нею стояла Малгожата.
   - Ну, здравствуй, это я! – радостно сказала она и обняла Савелия за шею.
   - Здравствуй, а это – я! – Савелий нежно поцеловал в щёку, пахнущую холодом и осенними зарницами, Малгосю.
   Она прошлась по квартире, одобрительно кивала головой и изредка говорила: «Надо же!», остановилась перед книжным шкафом.
   - Надо же! – снова удивилась Малгося. – «Тибетская книга мертвых», Ницше, «Так говорил Заратустра», «Метафизика половой любви» Шопенгауэр. А ты знаешь, весьма неплохо. Нечто подобное я себе и представляла; плохо только то, что чувствуется, живешь ты один. Савелий, так нельзя!
   - Переезжай ко мне.
   - Это невозможно; приезжай, лучше, ты ко мне в Варшаву; Савелий, я же вижу, ты не глуп. Дворник – это протест. Против чего? Не розумем…
   - Против чего протестую.
   - Именно, против чего протестуешь? – не унималась Малгося.
   - Против того, против чего протестую, - упорствовал Савелий.
   - Если песня хороша, начинай сначала, - в голосе Малгоси послышалась обида. - Налей, чаю, что ли…
   Вечером, после ужина, Савелий скрутил самокрутку и рассказал Малгосе, что счёл нужным.
   - Я тебя понимаю, - Малгося погладила Савелия по щеке, потом по голове. – Прекрасно понимаю, - и добавила, - но не одобряю, выход есть всегда. Поэтому ещё раз говорю, поедем ко мне в Варшаву; нет, я просто настаиваю на этом!
   - Пойми меня, Малгося, - как-то удручённо начал Савелий, - есть обстоятельства, против которых человек совершенно бессилен.
   Через неделю Малгося уехала домой. На прощание повторила сказанное в первый день:
   - Прошу тебя, Савелий, подумай хорошенько и приезжай ко мне в Варшаву; ты инженер-строитель – с такой профессией не пропадёшь; дворник – последняя дверь…
   - Я в эту дверь уже вошел, - сказал Савелий, когда такси с Малгосей выехало со двора.

   Воспоминания немного разбередили старую душевную рану; Савелий Нилыч вошел в дворницкую, выпил стопку водки и закусил солёными лисичками. «Хорошо! – подумалось ему вдруг. – Очень хорошо!» и мысленно добавил с глубокой досадой: - Эх, Малгося, Малгося!.. – и пропел слова из забытой польской песни: - Ты една и нема чебе дрожей…
   Кресло устало скрипнуло и вместило в себя Савелия Нилыча; самокрутка нещадно дымила; сизый табачный дым большими клубами исчезал в высоте. Газета мирно покоилась на коленях.
   В памяти остался аромат ландыша и сирени; аромат Малгожаты.
   Воспоминаний пенная волна нахлынула на песчаный берег памяти…
   
   Лето 2043 года выдалось капризное и плаксивое, как избалованное вседозволенностью дитя. На сине небо резко набегали тучи, небо куксилось, лил скоротечный холодный ливень и мгновение спустя, летнее небо сияло умытой бирюзой  с лёгкими тенями солнечных зайчиков. Но вот наступил август; Илья-пророк остудил в водоёмах водицу; незаметно стали дни короче; заметно удлинились ночи…
   Во время очередной прогулки после дождя по городу, Савелию попался на глаза небольшой в клетку тетрадный лист, приклеенный скупыми кусочками скотча к доске объявлений. Написанное средним шрифтом объявление гласило:
   «Уважаемые дамы и господа! Впервые на рынке туристических услуг! Наше предложение предназначено для вас - любителей отдыха в стиле экстрим! Две недели незабываемого отдыха в реконструированном лагере для заключенных вдали от цивилизации, посреди глухой сибирской тайги. За символическую цену вы на себе испробуете все тяготы и лишения другой стороны жизни. Узнаете, каково было жить людям в этих суровых северных условиях».
   Далее шел телефон, адрес, где можно было приобрести путевки.
   Каково жилось в тяжелых северных условиях, Савелий знал; тайга под Магаданом мало чем отличается от тайги под Красноярском или, например, в Якутии; зимой крепчайший мороз, плюнешь, слюна замёрзшей падает на землю и дивно шуршит выдыхаемый воздух. Летом – адская жара и гнус, от которого не спасает ни «Дэта», ни что-либо ещё. Но в молодости Савелий был в тайге по государеву решению – это одно; сейчас же была возможность освежить воспоминания за деньги – а это совсем другое.
   Решив: «Один раз живём!», Савелий отправился по указанному адресу.
   В агентстве Савелия приняли очень любезно. Предложили кофе-чай на выбор, шоколад. После непродолжительной ознакомительной беседы с турагентом, Савелий приобрёл путёвку в зону экстремального отдыха.
   - Надеюсь,- улыбнулась на прощание агентесса жемчужной улыбкой, - вы будете в восторге от нашего предложения; полноценный отдых от докучливых благ цивилизации и суеты; таёжная романтика и прочая сопутствующая атрибутика.
   Чему-либо восторгаться Савелий перестал давненько…
   Тихо пропел над дверью колокольчик, тихо за Савелием закрылась дверь, в который раз разделив жизнь на «до» и «после».
    До Минусинска через перевалочную базу в Красноярске группа туристов экстремального отдыха вместе с Савелием добралась поездом; везли туристов в теплушке, сквозь щели в хлипких досках свободно гулял сквозняк, распевая удалые этапные песни.
   
               Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный;
               Динь-бом, динь-бом, звон сибирский дальний.
               Динь-бом, динь-бом слышно там и тут –
               Нашего товарища на каторгу везут…
   От Минусинска до деревушки с названием Незатейливо, где и располагался лагерь, скомплектованные группы везли в кузове грузовика на дощатых лавках, набив людей как в бочку сельдей. Солнце, пыль, комары – да здравствует желанная экзотика!
   Перед воротами лагеря машина резко затормозила, сидевшие в кузове сбились в кучу; кто-то постучал по кабине и прокричал: «Не дрова везёшь!», за что получил в дыню кулаком и в повисшей враз тишине раздался сиплый каркающий голос:        
   - А ну, без баловства тут!  
   Савелий молчал; это было ему до сладкой истомы в сердце знакомо. Он втянул ноздрями воздух и негромко прошептал:
   - Зона, блин; настоящая зона!
   Все сидевшие в кузове уставились на него с неподдельным интересом и удивлением.
   - Что, браток, больно? – спросил Савелий мужичка, получившего в репу кулаком, и добавил тоном бывалого человека: - Это что! Это цветочки; нет, ягодки; а впереди – сбор урожая! – и довольно заржал, не сдерживая вырывающийся наружу смех.
   Перед строем вновь прибывших туристов расхаживал одетый в гимнастёрку, приталенную ремнём, с погонами майора и галифе низкорослый полноватый человек; ярко на солнце горели начищенные до блеска сапоги; на круглом, маловыразительном лице на носу красовались очки с крупными стеклами. Майор постоянно снимал  фуражку, вытирал внутри платком, затем выбритую голову и шею и после этого возвращал на лысый череп фуражку. Операцию с вытиранием повторял регулярно, не забывая при этом смотреть на огромный циферблат часов, свободно болтающихся на левой руке.
   - И-и-и-так! – резко оборвал майор последний слог, басовито выводя каждое слово. – Товарищи туристы! На ближайшие две недели  вы с головой окунётесь в доселе неизвестный для вас мир. Пусть вас ничего не смущает; проволока по периметру, охранники с пулеметом на вышке, патрули с собаками и прочее достоверно воспроизведено, чтобы вы в полной мере на собственной шкуре ощутили лагерную жизнь. Нары в бараках, матрасы с сеном, застиранное латаное белье – это все для полноты ощущения. Также для этой полноты рядом с вами будут находиться инструкторы, в самом деле, тянувшие срок в разных местах; они любезно согласились быть вашими гидами в этой новой для вас жизни.
   Приятного отдыха, дорогие товарищи зека! Сейчас вас накормят обедом. – майор указал пальцем на военврача. - Товарищ доктор зачитает вам меню обеда. После обеда – обязательная регистрация и размещение по отрядам; в блоке карантина пройдёте процедуру медосмотра, затем получите робу; гражданскую одежду сдадите каптенармусу. Желающие могут за отдельную плату купить вип-барак. Комнату с отдельным входом, душем и сортиром, койкой вместо нар. Однако, не советую, так как не сможете вкусить всю полноту от ожидаемых ощущений! Доктор, вам слово!
   Доктор, полная противоположность майора, тонкое лицо интеллигентного вида, усики щеточкой, бородка-эспаньолка; высокий, худой, в белом халате он был похож на ангела. Наглаженные брюки мягкими складками спускались на начищенные туфли, загадочно и матово сияющие неземным светом.
   - Ну, что ж, господа-товарищи, любители острых ощущений! Сегодня у нас на обед, - доктор сделал небольшую паузу, оглядел строй внимательным взглядом умных глаз, - суп гороховый из концентрата, двести грамм; каша перловая с тушенкой – двести грамм; компот из сухофруктов – двести грамм; хлеб из муки грубого помола – двести грамм.
    Удивительным голосом произнёс, не сказал, пропел а ля речитатив:
    - Все вы прибыли сюда практически

Реклама
Реклама