Очевидцы вспоминают

как только срежим проверяющих - кидаемся к окну и забрасываем бронетранспортёры гранатами. А там, по ходу суматохи, попытаемся уйти через задний двор…
Вдруг в класс быстрым шагом вошла молодая женщина. Никто из нас ни удивиться, ни вскрикнуть не успел. Все оторопели с разинутыми ртами. Лично я её за нашу учительницу по русскому принял - незнакомка вошла так же стреми тельно и решительно, как и Людмила Ивановна в свою бытность.
Ни лица, ни одежды гостьи никто из нас толком не разглядел. Я помню только, что на ней было светлое свободно-развевающееся платье до пят. Всё такое воздушное и ослепительное, как и её изумительно-доброжедательная улыбка..
Она быстро подошла-подплыла к нам,  молча  поднесла палец к губам, повернулась спиной и загородила нас своим развевающимся одеянием. Для верности она подхватила оборки и развела их в стороны, навроде  веера.
Я глянул на товарищей, а у тех глаза по полтиннику и на лоб повылезали, рты округлились баранками, лица - что у Ваньки-дурачка с Пресни. Позже они мне признались, что и я выглядел не лучше.      
И тут в клас вошли бородачи. Двое остались у порога, прикрывая автоматами, а двое других метнулись к окну и что-то вякнули внизу стоящим гортанным покриком. Им ответил нестройный хор голосов, будто псы брехнули или орлы проклокотали. Нет, люди так между собой общаться не могут - только дикие звери.
Короче, выглядываем мы из-за юбок, держим ситуацию под контролем. А сами диву даёмся. Не видят нас чены, хоть ты их убей. И незнакомку не видят! Для них нас нет в классе, и всё тут. От такого поворота событий у кого хошь крыша съедет. А мы - хоть бы хны. Всё за должное принимаем и молчим, не дёргаемся, ждём, что дальше будет.
Два чеха у окна, обвешанные оружием что твоя новогодняя ёлка, закончили базарить со своими во дворе и на выход. На нас даже и не косятся. Те, что на пороге, тоже никак не реагируют на наше присутствие. Вышли они из класса и по ступенькам вниз. Нам хорошо слышны были их шаги. Затем хлопну ли входные двери и с улицы вновь донеслась разноголосица голосов. Минут де сять спустя заработали моторы и кавалькада укатила. В здании повисла оглуши тельная  тишина.
А мы сидим в своём углу не шевелясь, и не верим, что всё закончилось благополучно для нас. Незнакомка тем временем повернулась к нам, ещё раз улыбнулась, снова поднесла палец к губам и пошла на выход. Колька сорвался с места и припустил за ней следом. Но тут же вернулся озабоченный.
- Нет, - говорит, - её нигде. Ни в коридоре, ни на лестнице. Будто сгинула. А я так хотел  поблагодарить её за спасение. Кто это был?
Мы молчим, переваривая произошедшее. У всех свои думки, но делиться ими с друг с другом не спешим.
- Ты её в душе поблагодари! - вдруг заявляет Санька, - Она услышит. Сдаётся мне, что это была сама Богоматерь!
Через полчаса, в назначенный срок, заявился наш связной. Мы приняли от него “посыл ку” и навострили лыжи в обратку. О случае в школе командованию не докладывали, незачем им знать о перепитиях боевой жизни разведчиков. Но про себя с Санькой согласились - нашей спасительницей была не иначе как Божья Матерь…


История 8. Странная собака.

Зоя С. 45 лет.

Я тогда в деревне жила. Это в Курской области, Советский район. Если наслышаны, то поблизости от нас деревня Мелехово располагается. Это где российские колдуны проживают, между прочим, самые известные во всём мире своею силою.
Мне тогда, в начале восьмидесятых, лет четырнадцать было. Однажды летом так получилось, что с дискотеки, которую у нас в клубе каждый вечер крутили, я возвращалась одна, без ухажёра. От клуба до дома с километр, не меньше - село-то большое, нынче, правда,  обезлюдело совсем с этими непо нятными демократическими преобразованиями, что б их нечистая забрала со всеми треклятыми нововведенцами…
Иду я, значит, по тёмной улице, а время за полночь перевалило. Тихо, жутко, уличного освещения как и теперь - в помине нет, в домах ни огонька. Одни звёзды да полная луна дорожку разбитую освещают. И никого вокруг: ни ребят, ни девчат.
Вдруг слышу - за спиной шаги! Оборачиваюсь, а за мной по пятам чья-то собака лохматая бредёт. Большущая такая, пасть оскалила, клыки белеют, с языка пена капает.
Ух, я и перепугалась!
Незнакомая псина, я таких на деревне не видела. Но всё равно иду дальше, стара юсь о ней не думать.А она, зараза такая, за мной. Я остановлюсь, и она присядет, словно ждёт чего-то. И смотрит на меня так пристально. А глаза сверкают, и взгляд словно как у человека.
Я совсем от страха помешалась. Как побегу по дороге, а собака за мной. Не помню, как до дома добралась, взлетела на крыльцо, а сама молю, что бы дверь не заперта была. А то придётся стучать, родителей будить, объясняться потом, что да как…
Но дверь оказалась открытой. Прошмыгнула я в сени, прикрыла дверь, а сама в щёлочку выглядываю. Чужая собака у крыльца сидит и облизывается. Открыла пасть и вдруг говорит человечьим голосом :
- Твоё счастье, что крестик носишь! Живи пока! - развернулась и скачками со двора. Я как завизжу! Отец прибежал, мать, спрашивают, что со мной, а я и слова вымолвить не в силах. Потом рассказала им, но они не поверили. Смеются да и только. Но в клуб мне ходить запретили. На целый месяц. Я потом пожалела, что разоткровенничалась…

История 9.. Буражин овраг.

Дед Савва. 75 лет.

До войны это было, году эдак в тридцать седьмом. Оперуполномоченный, майор Пёрышкин у нас тогда в районе верховодил, кулаков да саботажников выявлял и на выселки определял. “Чёрный воронок” как прокатит по деревне, все и говорят: “ Вон, полетел наш  Пёрышкин, как пёрышко!”  Плохой, злобный был человечек, все его боялись как огня.
Я тогда молодой да красивый ходил, от девок отбою не было. Под деревней у нас река чудесная протекала. Красавица! И места вокруг - заглядение!  
Это сейчас в Зубцове водохранилище наладили по приказу Брежнева, для нужд Москвы, стало быть. Все поймы да берега позатопило. А раньше - река, как река. Пасли мы колхозное стадо коров. На ночь на берег сгоняли - вода рядом да и не разбредётся скотинка сдуру. Нам же спокойнее…
А на той стороне чаща и овраг, а через него дорога на Смоленск. Говари вали, будто в старину разбойнички овраг облюбовали. Встренут купчишку какого с кистенями, порешат, товарец заграбастают, а самого живьём в землю закопают. Страстя, не приведи Господь!
Овраг тот у нас Буражиным прозывался, уж не знаю и по что. И слылся он на всю округу нечистым.  Из-за неприкаяных душ безвинно убиенных купцов, быть может? Кто знает?
Только нам, пастухам, от этого не легче было. Что ни ночь, выходила из оврага на берег реки, аккурат напротив нас, древняя старуха. Нет, без посоха, но веточкой помахивала. И давай через реку нас задирать, да ругать немыслимыми словами. Я таких слов и отродясь  не слыхивал. Страшно нам было, однако река не пускала её на нашу сторону. Что? Конечно, это являлось приведение! Призрак! Но нам-то, трём здоровым парням, какого?  Жуть пробирала до костей!
Васька взял однажды, да и выстрелил в неё из ружья, которое предсе датель нам от волков обороняться выделил. Это ныне ни волков, ни медведей нет - перевелись с приходом цивилизации. А до войны их навалом было…  И рыба в реке - не чета нынешней. Вот ты поймаешь пескаря и рад-родёшенек, а того и не ведаешь, что до войны в нашей реке и стерлядь водилась, и белуга, и осётр, и севрюга. Белорыбицей мы их пропрозывали… То-то! Загубили, ироды сталин ские, природу-матушку. И нынешние дерьмократы туда же! Эти вообще всех пескарей перевели, теперь на русского человека зарятся…  Под корень изводят! Скажешь не так ?
Что Васька-то? Ну, стрельнул, в грудь приведению попал. Цельный заряд дроби напрасно ухандокал. И что ты думаешь? От старухи прель пылью разлете лась, а ей хоть бы хны! Стоит, и пуще прежнего костерит нас почём зря… Мы уже и внимания на неё не обращаем. И так до первых петухов. Как заголосят они на деревне, так она в овраг свой возвращается и с глаз пропадает среди зарослей…
К чему я всё это рассказал? А к тому, что Васька на тот же день на вилы напоролся, когда колхозное сено стоговали. Никто толком и понять ничего не успел, а он уже душу Богу отдал. Особист Пёрышкин тогда ух как бесновался, всё врагов народа отыскивал, дело о вредительстве сварганить хотел, да только хрен ему в сусала! Ничего не вышло.
Многие люди видели и подтвердили, как Васька со скирды съехал брюхом прямо на  оставленные им самим же в подножье вилы. Не долго промучился парняга. Жалко, конечно, но с другой стороны, ему всё же легче обошлось, чем нам всем под немцем в окупацию. Не приведи Господь, такое пережить заново. Демократы проклятые,  снова нас к тому прошлому толкают. Что-то ещё будет на Руси? Кто ведает?          


ИСТОРИЯ 10. Спонтанная левитация. Невидимый ГОЛОС.

Валентина К. За семьдесят.
1.

Врезался мне в память один случай, объяснить который я до сих пор не могу, как ни стараюсь. Уж сколько лет минуло, а  я всё помню до мельчайших подробностей…
Мне в ту пору если не четыре, то годиков пять точно исполнилось. Стало быть, году в тридцать пятом это и произошло.  
Жили мы в деревне, что под городом Рославлем в Смоленской области. Трое нас, детишек, у родителей было: старший брат Серёжа семилетнего возраста, я, и младшая сестричка двух-трёх лет.
Она потом, правда, умерла. Папаша раз домой пьяный воротился. Сел на лавку, что бы разуться, а она под ногами по полу ползала, игралась. Уж и не знаю, чем ему помешала. Он спьяну и стукнул её валенком по голове. Она упала, забилась, изо рта пена пошла.
Мамка выхаживала её, выхаживала, да всё без толку! Через неделю сестричка в горячке Богу душу и отдала. Ух, и плакала же я тогда…
Но это я отвлеклась. В тот раз вот что приключилось. Забрались мы все трое на печку и давай играть, да баловаться. Взрослых в избе нет, одни мы резвимся, визжим, хохочем, разве что на головах не ходим.
Завозились мы, я и оказалась на краю печки. Вдруг сорвалась и полетела вниз спиной. Перепугалась так, что крик в горле застрял. Всё как в кошмарном сне происходит: замедленно, тягуче. Падаю я, а сама вижу, с печки бледные лица братика и сестрички выглядывают, на меня со страхом смотрят.А я всё дальше и дальше от них удаляюсь, к полу лечу, а сама думаю: ну как сейчас стукнусь! Как разобьюсь! Может и насмерть! Ух, больно будет!
И так мне не захотелось об пол шмякаться, так назад на печку потянуло, аж в глазах потемнело! И вдруг чувствую, у самого пола будто кто под меня перину пуховую подсунул и стал поднимать вверх. Я взлетела и скатилась с этой невидимой перины на прежнее место.
Братик с сестрёнкой смотрят на меня во все глаза, диву даются. А я и рада-радёхонька, что не упала и не разбилась. Братик и говорит :
- Ты это как сделала?
- Не знаю, - отвечаю, - Само-собой вышло!
Серёжа дотошный всегда был, любопытный.
- А ну, - говорит, - повтори ещё раз!
И давай меня с печки толкать. Я как завизжу! Хорошо мамка в сенях была, прибежала и давай его лупить: не обижай, мол, маленьких. На этом всё и кончилось.

2.

Тем же летом, помнится, произошла со мной ещё одна чудесная история. Собрались мы как-то, деревенские ребятишки, гурьбой и отправились в лес по грибы-ягоды. Лес-то сразу за околицей начинался, далеко ходить не надо.
Не помню как, но только осталась я вдруг совсем одна. Ребята