истории пишется не хронология событий, но импульс, порождаемый ими.
Этими импульсами пронизана вся история человечества «от Адама до конца света». Они могут уйти как в глубину веков, так и в события вчерашнего дня, могут задеть Вас лично, а могут и пройти мимо. Любая смерть биологически равноценна, независимо от того, упали вы грудью на вражеский пулемет или на вас упал кирпич с крыши, но вызываются они совершенно разными импульсами из недоступного Вам будущего. Последние инициируют индивидуальное психо - физиологическое состояние организма, заставляя либо совершать героические поступки, либо гулять под неправильно устроенной крышей.
Глава 3.
Казахская ССР. Алма-Атинский укрепрайон. 2 мая 1953 г.
Лагерь исчезал постепенно, как дымное марево в раскаленном солнцем воздухе полупустыни. Сначала пропали вышки и ограждение внешнего периметра. Строительные конструкции, особенно дефицитные в той местности деревянные столбы и колючая проволока исчезали в первую очередь, размещаясь на спинах непонятно откуда взявшихся верблюдов, сопровождаемых неразговорчивыми уйгурами. Затем в чреве грузовиков стала исчезать охрана и обслуга, а также наиболее дисциплинированная часть заключенных. Сами грузовики, в отличие от верблюдов, неспешно рассыпавшихся по пустыне, караваном проследовали и исчезли в проходе между минными заграждениями в направлении города Алма–Аты. Оставшуюся часть людей и техники в течение следующего часа похоронил под собой невесть откуда пришедший большой Капчагай - местный, случающийся не чаще одного раза в поколение, в отличие от малых капчагаев, которым несть числа, ветер.
Лагерный пункт КЛ\2-706, индекс которого выдавал принадлежность к системе Карагандалага, перестал существовать в соответствие с секретным Постановлением Совмина Казахской ССР, выпущенным, в свою очередь, во исполнение Постановления Совета Министров СССР от 25 марта 1953 г. Разумеется, столь рьяного подключения сил природы к исполнению правительственного документа никто не планировал.
К слову сказать, и колонна, так бодро стартовавшая, к месту передислокации не вышла. Группа подросших в спец- поселении молодых чеченцев осуществляла неподалеку разбойный промысел и заглохшие в песчаной буре грузовики стали для нее не самой тяжелой добычей, а не привыкшие к ведению боевых действий вертухаи – поставщиками оружия и боеприпасов. Сами же они и пали первыми жертвами его применения в преступных целях.
Тот год вообще отличался для приметливого взгляда количеством выпадающих из привычного событийного ряда явлений. К их числу можно отнести и необычайный урожай яблок в знаменитых Алма-Атинских и Талгарских садах, и громадный прирост рождаемости черепах на берегах быстрой и холодной, бегущей с предгорьев Тянь – Шаня реки Или в ареале тогда еще не построенного Капчагайского водохранилища. Молва приписывала эти события взрывам в районе города Семипалатинска, волна от которых доходила до местных окрестностей и рыхлила землю, как под яблонями, так и под месторождениями черепах. Ну да мало ли чего говорили люди в до- сотовотелефонную эпоху.
Поэтому и спасение из - под песчаного завала оставшихся в лагере людей не стоит относить к ряду уж совсем необычных явлений, наподобие спасения на двадцать седьмой день Лии Ахмеджаковой из под развалин Ашхабадского 1948 года землетрясения, о чем писали все республиканские газеты, и даже упомянула одна общесоюзная. Скорее природа спасения наших героев была разлита в воздухе того весьма необычного, и, по своим последствиям сравнимого только с тридцать третьим от Рождества Христова, года.
Впрочем, начальник лагпункта - капитан Ахав, единственный из уцелевших не засыпанный песком, поскольку прятался в чреве полевой кухни, осматривая в последствие место происшествия, уверял, что природа чудесного спасения абсолютно научна. Выжили, в основном, обитатели штрафного изолятора, располагавшегося между двух сопок, своей конфигурацией в пространстве создавших ложбину. Последняя, по воле случая, оказалась поперек движения песчаной стены.
Как бы то ни было, именно капитан, как старший по званию и единственный не пораженный в правах, попытался наладить жизнь и быт уцелевшего контингента. Контингент, в свою очередь, осознал баланс сил в новых реалиях, быстро опустил вертухая до уровня лагерной шестерки и отправил откапывать предназначенный для комсостава продуктовый склад.
Новоявленные, числом с дюжину, робинзоны, волею случая относившиеся к категориям политических преступников, либо бытовых разложенцев, и оттого не допущенные истинно уголовным элементом в отходящий автомобильный транспорт, быстро почувствовали все преимущества своего нынешнего положения. Не хватало информации о состоянии дел в ушедшем конвое, но, в любом случае, пять- семь дней свободы было им гарантировано.
Пара ящиков гранат в сочетании с избытком легкого стрелкового вооружения, состоящего, в основном, из автоматов Калашникова образца 47 года придавали уверенность в завтрашнем дне. Патронные цинки, разбросанные стихией по всей территории лагеря, были собраны и сложены в отдельности от ящиков с тушенкой, обнаружение которой на офицерском продскладе окончательно убедило только что избежавших смерти людей в успехе всей операции.
Было даже высказано предположение, что сила урагана достаточна для разрушения города Алма-Ата и возможно вхождение отрядов НОАК (народно – освободительной армии Китая) в образовавшийся песчаный коридор. «А там рукой подать и до Сиднея» - высказал общую свободолюбивую мечту вор и растратчик Ляпидевский, по лагерной кличке Ляпа.
Быстрая смена декораций и отсутствие истинно уголовного и ссученного элемента дозволила и заставила провести привычное по форме и необычное по содержанию отчетно – перевыборное собрание, принявшее ряд безусловно революционных по духу декретов.
Первым был принят декрет об отмене прежнего сословно – классового деления. Попытка восстановить должность пахана, пусть на основе свободного волеизъявления, была пресечена на корню. Поражение в правах, как уже было сказано выше, получил только капитан Ахав. Единственной женщиной оказалась повариха из офицерской столовой, которую решено было использовать по прямому назначению: и как женщину и как повариху.
Вторым не менее важным решением было создание продотрядов для проведения реквизиций за территорией лагеря. Речь не шла о еде, еды - то как раз было достаточно. Заготовке подлежали саксаул в качестве топлива для костра и черепахи, как социально чуждый элемент и предмет деликатеса. Конопля, в избытке растущая по берегу реки стала предметом особого внимания продотрядовцев и подлежала прямой разверстке без учета интересов обитателей животного мира. Правда, заготовка анаши представляла изрядную проблему, поскольку все доступы к зарослям, а также, заметим, к рыбе, достойно представленной в местной фауне, были заминированы.
Поэтому, третьим решением капитан Ахав, как единственный знающий по памяти карту минных полей, был реабилитирован и назначен «наркобароном». Должность эту придумал самый образованный из заключенных – бывший профессор ленинградского госуниверситета Вишневецкий путем смешения слов «нарком» и «барон». Столь сильная любовь к наркотическим веществам объяснялась отнюдь не губительной страстью, но вечным дефицитом курева даже у вертухаев в процессе мирной лагерной жизни. Никто и не пытался искать засыпанные песком папиросы «Норд», ставшие в процессе борьбы с безродными космополитами «Севером». Тем более не было любимого офицерским составом «Беломор»а. Проблема нехватки курева решена была кардинально, единогласно и со знанием особенностей предмета на основе не содержащей, к сожалению, необходимой крепости травы.
Заметим наперед, что как раз анаша и сыграла для нашего рассказа решающую роль. Без нее это была бы обычная повесть лагерной жизни, из тех, что и до нас написано немало. Они печальны и поучительны, но для их рассказа нужны другие рассказчики. Мы же услышим то, что поведали наши герои, сидя у скудного на пламя костра, сложенного из саксаула с добавками накрошенного тротила в течение отведенных им 12 дней и ночей.
Но сначала они встретили того самого человека, чье появление у первого костра стало самым большим событием в неожиданно ставшей долгой жизни каждого из них.
Глава 4.
Великобритания. Лондон. Гостиница «Шератон». 2 мая 2003 г.
Просыпаться в номере люкс отеля Шератон, того, что возле Гайд-парка, того, что в городе Лондоне, того, что в старой доброй Англии, было не просто приятно. В этом, почти сакральном, действии было что-то сказочное, похожее на воспоминание детства о пробуждении в выходной день - под доносящейся с кухни запах пекущихся пирогов.
Бывший капитан инженерно – саперных войск, ныне консультант всевозможных телевизионных сериалов по взрывотехнике Алексей Баглаенко (позывной «Капчагай»), накинув белый халат на слегка заплывшее тело, прошлепал в ванную комнату. Предав себя холодному душу, он погрузился в воспоминания о прошедшем вечере, пришедшемся на очередную годовщину завершения его службы в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане.
Вчерашнее путешествие с товарищами по оружию и, одновременно соседями по гостинице вверх по Темзе на теплоходе со стеклянной крышей в район населенного пункта Гринвич с заходом в западное полушарие не запомнилось ничем, кроме толпы галдящих за столиками японцев. Соответственно, напились и, пришвартовавшись в конце путешествия к мосту Ватерлоо, наименее красивому из всех лондонских мостов, пытались поймать тачку на набережной. Частник, однако, не тормозил, а таксистов как ветром сдуло в район закрывающихся к этому часу ночных клубов. Шли пешком до Даунинг-стрит и больше часа ловили такси напротив резиденции тамошнего премьер – министра.
Лондон - город в центральной части небольшой и дойти до Гайд-парка, даже человеку выпившему и не знающему языков народов, населяющих сей современный Вавилон, было несложно. Не хочешь срезать угол и проскочить через Грин – парк мимо Букингема, топай на Пикадили – сквеа. А затем – «по улице Пикадили, не ускоряя шаг…» на Кону, то есть угол 2-х парков, мимо Хэрродса и, поеживаясь в утренней прохладе от цен последнего, уткнешься в свою гостиницу как миленький. На все про все тот самый час для пьяного и путающегося в географии человека. Нет, уперлись. Да, чтобы мы тачку не поймали? И поймали. На свою голову. Усевшись вдвоем в пассажирский отсек кэба, откинули сиденье напротив и закинув на него ноги, задремали. Таксист, перемежая международным «фак» свою тираду об эмигрантах, засравших славный Лондон, попытался их удалить из салона, на что услышал ленивое «иди на хер, брат» и окончательно рассвирепел.
В общем, возле Шератона ждала их еще пара машин. Коренные британцы предприняли попытку возродить былые традиции английского бокса. Неизвестные истории соплеменники Кости Цзю и Николая Валуева сумели организовать хаотичное сопротивление и, предвосхищая превосходство сил противника, воззвали к классовым инстинктам арабского персонала гостиницы,
