высыпавшего в ожидании зрелища на улицу и до поры безучастно взиравшего на происходящее. Поняв, что есть возможность попинать надменных британцев, арабы усердно взялись за работу. Алексей с товарищем отошел в сторону, где в них и уперся разбуженный шумом драки великобританоментовской патруль. На вопрос «Вот хэппед?» был получен меланхоличный ответ на языке жестов, дескать проклятые арабы, позабыв стыд, метелят благородных британцев. Патруль выступил на авансцену, приняв сторону земляков, и драка завертелась с удвоенной силой. Понаблюдав пару минут за быстро набирающим обороты зрелищем, гости из России потеряли к нему интерес и проследовали в бар, пропустить на ночь по стаканчику виски.
Все. Пора завязывать, решил для себя Алексей. Завтра его ожидала встреча с человеком, ради которой, собственно, и была им выдоена из работодателя эта командировка. Причиной всего стало письмо, полученное из Лондона на его московский адрес. Адресант – один из тех двенадцати бывших заключенных, историями которых он интересуется последние тридцать лет, с того случае в долине реки Или - в районе военного полигона, когда задержанный часовым монах передал ему нечто, хранящееся у него до сего дня.
Согласно законам жанра, на этом месте читателю предстоит познакомиться с главным героем нашего повествования поближе.
Рожденный в феврале 1954 он не помнил ни мать – она умерла во время родов, ни отца. Имя, отчество и фамилию ему дали в приюте. Знал только, что мать звали Мария, успела сказать перед смертью. Знал, что нашли ее в беспамятстве в городе Омске на девятом месяце беременности. Кто она и откуда, так и осталось тайной.
По окончанию Калининградского высшего военно - инженерного училища лейтенант Баглаенко совершил «стремительную» карьеру, поднявшись за 3 года до звания капитана и должности командира роты. А дальше как отрезало. Причина для армии тех лет традиционная: пьянка, ритуальное избиение замполита и – прощайте мечты об академии – здравствуй Краснознаменный Среднеазиатский военный округ, здравствуй Сарыозек. Два года на точке и, о милость начальства, перевод в Капчагай. Алма – Ату в бинокль видно, при хорошей погоде, разумеется. «Майор – это капитан, которому повезло», так шутили офицеры Советской армии эпохи застоя. Учения по развертыванию «партизанской»* бригады, были его последним шансом. От их исхода зависело, вернется ли он в Сарыозек, либо поедет в благополучный Талгар командовать батальоном.
Впрочем, командиром батальона, пусть на три месяца, был он и здесь. Поскольку его часть была «кадрированной», после развертывания в бригаду все действующие офицеры и сержанты резко получали временное повышение в должности, а вместе с ним и личный состав и усиленное денежно-вещевое довольствие.
Забегая вперед, скажем, что никакого продвижения по службе наш герой не получил, а получил ранение, несовместимое с продолжением службы, во время одной из командировок в Афганистан, оставшихся за пределами нашего повествования. Комиссованный из армии в восемьдесят восьмом попал он под раздачу начинающейся «перестройки» и следующие 15 лет провел, как и все советские люди, в борьбе за выживание, пока снова не оказался в поле нашего зрения.
Не подозревая о данном грустном обстоятельстве собственной биографии, капитан Баглаенко грелся возле буржуйки в командирской палатке ровно 30 лет спустя и на том же самом месте, где сидели бывшие «узники сталинских лагерей», ставшие впоследствии невольными участниками его дальнейшего жизненного пути. После ликвидации лагеря данная территория была передана в ведение Министерства Обороны, а последнее приноровилось проводить на ней учения расквартированных вблизи Алма – Аты воинских частей.
- Товарищ капитан, - прервал его грустные мысли о суетности жизни караульный Ерлыпов, залетевший без команды в палатку, - Языка взяли. С патронами.
- Ты что, охренел? Какой, на хер, язык? Китаец!?
Следует заметить, что китайская угроза рассматривалась в те годы в данной местности как вполне осязаемая и более значимая, чем афганская. Война в Афганистане еще только переходила в неблагоприятную для советского командования фазу, а двух миллионная группировка войск Синзян - Уйгурского автономного округа КНР уже стояла на границе СССР.
* Партизаны – прибывшие из запаса на краткосрочные курсы граждане, прошедшие ранее срочную службу.
Она грозила, при определенных обстоятельствах, быстро сломить сопротивление не только пограничных частей, но и войск второго эшелона обороны, к которым относился и отдельный инженерно – саперный батальон, превратившийся волею судьбы и командующего КСаВО – краснознаменного среднеазиатского военного округа - маршала Язова в бригаду особого назначения. Согласно оперативно – тактическим планам продержаться ей надо было до подхода основных сил, то есть 48 часов. Короче, пушечное мясо.
У всех еще был жив в памяти случай произошедший два года назад, когда батальон НОАК скрытно перешел границу и вырезал полностью роту пехоты из расквартированной вблизи г. Панфилова мотострелковой части. Разумеется, данное событие не афишировалось, да и китайцы не стали продолжать рейд и ушли за кордон. Но паника, охватившая вышеозначенный город Панфилов, когда до тридцати тысяч мирного населения рвануло на всех средствах передвижения в сторону от границы, была у всех на виду, а спустя два года все еще на слуху.
Потому и китаец, взятый в плен, не был фантомом, но представлял определенный интерес, - чем черт не шутит. Правда, предыдущие пойманные китайцы оказывались обыкновенными уйгурами, имеющими местную прописку, и, после сдачи их в комендатуру, отпускались на все четыре стороны. Чертыхаясь, капитан завернулся в шинель, вылез из теплой палатки наружу и тут уже выругался по-настоящему. Пойманный «китаец» на поверку оказался вполне безобидным старичком в рясе.
Ладно, давай его в палатку, - скомандовал Баглаенко, прикидывая, как будет докладывать начальству о происшедшем. Дед, как- никак, обошел все сторожевые посты и был взят с поличным в непосредственной близости от палатки командира бригады, когда спускался с близлежащей сопки. Монах, мабуть,- подумал Алексей и чуть не поперхнулся, когда в ответ на невысказанный вопрос, задержанный, прокашлявшись, ответствовал,- Монах – и без мабуть. После неловкой паузы разговор перешел в официальную плоскость.
- Ну, что, Карлсон,- ласково обратился капитан к собеседнику, - рассказывай. Как перелетел через посты?
Проход есть, - коротко усмехнулся монах, После покажу. Дело у меня к тебе, капитан. Ты такого хлопца по фамилии Баглаенко не бачил поблизости?
Пришла пора удивляться Алексею. Сошлют, суки, в Сарыозек, если не посадят, - мелькнула меланхолическая мысль. – Бачил,- осторожно произнес он, задергивая полог палатки. А на что он тебе?
- Да искал барышню одну. Мария зовут. Сказывали, сын от нее остался. Это ее, - монах коротко кивнул на лежащий в углу, ранее отобранный у него предмет. Мы тут жили, лет тридцать назад. В лагере.
- Ну я Баглаенко. Ты, дед, не темни. В совпадения я не верю. Зачем меня искал? Выкладывай, как на духу.
Черт знает почему, но бред, рассказанный в ту майскую стылую ночь 83 года, запомнился ему, также как и текст, записанный в тетрадке в клеточку выцветшими от времени чернилами. Тетрадка та, упакованная в несколько слоев оберточной бумаги и заложенная в патронный цинк, была изъята вышеупомянутым монахом из расщелины в обращенной к реке скале. За этим занятием и застал его часовой.
С тех пор Алексей несколько раз пытался поговорить с учеными людьми о полученном тексте, но те только вертели пальцем у виска. Подтверждения сведений о том, что его мать отбывала наказание в ИТУ г. Капчагая он так же не нашел. Бросив сие бесперспективное занятие, тетрадку, так же как и ряд женских безделушек, хранившихся в цинке, он, тем не менее, сохранил как память молодости. Напомнило о ней неожиданно полученное из городка Лондона, что на Великобританщине, письмо.
Глава 5.
Великобритания. Лондон. Гайд-Парк. 3 мая 2003 г.
- И, поскольку я не могу вернуться в Россию по обстоятельствам непреодолимой силы, прошу вас выбрать время для встречи в любой из стран Евросоюза. Завершив письмо, старик откинулся в кресле и предался воспоминаниям.
Лазарь Циферблат после выхода из лагеря больше не занимался наукой. Более того, сумев в сумятице событий тех дней воспользоваться документами одного из погибших в песчаной буре вольнонаемных, он стал Николаем Мещеряковым, а в конце восьмидесятых перебрался за границу на ПМЖ. Узнав по своим старинным связям в России о нахождении заветной тетрадки у некого отставного армейского капитана, Лазарь, он же Николай предпринял ряд мероприятий по его розыску. Капитан, в свою очередь разыскивающий участников давних событий, откликнулся мгновенно.
Встреча двух фигурантов будущего уголовного дела состоялась в Гайд-парке на глазах у безмятежно плавающих в пруду уток и гуляющих по аллеям агентов спецслужб.
- Ну те -с, молодой человек - обратился по праву старшинства 85 летний бывший научный сотрудник самого закрытого в бывшем СССР НИИ к 50-летнему бывшему советскому военнослужащему – рад наконец увидеть, так сказать воочию, хранителя одного из самых любопытных документов нашей эпохи.
- Так Вы, что, верите в его подлинность? Читали его? А сами вы как к нему относитесь?
- Не мельтешите, юноша. Прошедшие годы убедили в его истинности хотя бы потому, что события, упоминаемые вскользь в рукописи, действительно произошли, а неизвестные в нашей тогдашней жизни персонажи появились. Мы не знали в 53-м не про Брежнева, не, тем более, про Путина, хотя об их существовании я узнал как раз из той самой рукописи.
- Если бы не упоминание Путина, я бы счел этот текст фальсификацией, поскольку, когда его читал я, уже был и Брежнев и афганская война, и даже поражение в ней Советского Союза не выглядело фантастичным. Кстати, не хотите ли получить копию? Я сканировал листы, поэтому аутентичность текста гарантирую. Алексей протянул собеседнику конверт с компьютерным диском.
- Что Вы, что Вы, молодой человек, - бывший физик нервно обернулся. Только не здесь. Мне достаточно было риска для встречи с Вами. Любопытство, черт его побери. По сравнению с бомбой в Ваших руках мои секреты выглядят детской игрушкой. А ведь я не спал ночами, ожидая вызова на допрос сначала в Союзе, затем здесь.
- Да-да. Монах рассказывал про Вас как первого рассказчика и человека фактически вынудившего Старика выйти из тени и принять участие в ваших беседах. Это, кстати, и есть цель моего обращения к Вам. Я пытаюсь реконструировать события тех двенадцати дней мая 53 года, определивших, по моему мнению, многое из событий конца двадцатого - начала двадцать первого века. Особенно мучает меня вопрос, - это действительно был он? Или, как сказал монах, актер? Или не было его вовсе?
- Что-ж, извольте,- и, врубив портативный глушитель, приведший в отчаяние рассевшихся в отдалении агентов, Лазарь приступил к повествованию.
РАССКАЗ ЛАЗАРЯ.
Все началось с невинной забавы ума в напряженной суете шарашки в Марфино, быт и нравы которой позже описал Солженицын. Вы, надеюсь, слышали о теории слабых
