Передозняк

есть только один-единственный выход - рвать все связи и сваливать подальше, куда глаза глядят. Осесть где-нибудь, не важно где, лишь бы ты никого не знал и тебя никто, и жить там тихо и спокойно, без лишних трепыханий, по крайней мере годика полтора-два. А уж потом можно и вернуться, если почувствуешь что готов. Может я и ошибаюсь, может есть и другие варианты, спорить не буду - просто я это так вижу. Мой же случай намного сложнее, просто смена декораций мне не поможет. А что поможет, я пока не знаю.
Во рту пересохло, попить бы чего-нибудь. Спрашиваю Боба и тот выходит на кухню, ставить чайник.
- Эй Аркан, подъем, твоя остановка, пора выходить, - кричит Пиджак и дергает его за рукав. Аркан мычит чего-то в ответ не открывая глаз.
- Хорош, Толян, ну его нафиг, пускай спит. Чё он тебе, мешает что ли? - говорю я Пиджаку. Тот перестает дергать Аркана и закуривает очередную сигарету, он их курит одна за одной. Глубоко затягивается и спрашивает:
- Ну чё, пацаны, как вам солома?
- Правильная солома, ништяк пошло, - отвечает Покойник не открывая глаз. Судя по интонации ему действительно ништяк пошло. Надо думать, взял и за раз все прогнал! Если бы мы с ним не были раскумарены с утра, то точно бы отъехал, как Аркан. Меня тоже прет неслабо, а еще греет мысль что есть чем догнаться - полтелеги раствора.
- Там еще смывки можно поднять, не хуже чем сам раствор получится, - говорит Пиджак. Это он намекает, что мол тоже на что-то рассчитывает. Но это не прокатит, насчет смывок он явно пролетает, потому как это против всех принятых в нормальном обществе правил - если ты сбарыжничал и продал ширево, то нефиг на него рассчитывать, должен быть доволен что хоть чего-то тебе выделили по доброте душевной, а губу раскатывать еще и на смывки - это уже наглость.
Чтобы явно не посылать Покойник говорит ему дипломатично:
- Смывки мы с Вовчиком на завтра оставим, с утра подлечимся и на рынок
- Ну дело хозяйское, - Пиджак с нарочито равнодушным видом пожимает плечами, - чё завтра то, тормознуть вам что-нибудь?
- А чё, у тебя еще что ли солома осталась, ты же вроде говорил что нет больше? - говорит ему Покойник. У того легкое замешательство на лице, видно сболтнул с дури лишнего. Давай отмазываться:
- Да нет, щас то нет больше, но мало ли, может подвезут завтра еще, а если нет, то ханка то точно будет, так что подтягивайтесь.
Совсем что-то Пиджак плох стал в последнее время, с тех пор как барыжничать начал. Еще лет пять-семь назад, если бы кто-нибудь мне сказал, что Пиджак будет ширевом торговать, ни за что бы не поверил. В наших пампасах это испокон веков западло считалось. Солидные люди - уважающие себя наркоши, считали это ниже своего достоинства. А Пиджак у нас раньше числился как правильный пассажир - солидный человек. Но вот как в жизни бывает, он хоть и выжил, чуть ли не один-единственный из всех, с кем когда-то начинал, но совсем сторчался и помельчал.
Видя что ему здесь больше ничего не обломится, он стал собираться на выход: - Ну так как, тормознуть вам что-нибудь?
- Ну тормозни, денег если заработаем, то зайдем, - говорит Покойник и вопросительно смотрит на меня, - Ты как думаешь, Вовчик?
- Не знаю, завтра видно будет. Пиджак наконец прощается с нами и уходит.
- Вот ведь, - говорит Покойник через некоторое время, - нормальный чувак был, а щас барыга - барыгой. Входит Боб с чайником и говорит:
- Чё пацаны, как насчет чайку?
- Хорошее дело. Чё там, соседи твои не шумят?
- Да нет вроде, спокойно все, я тут с неделю наверное не появлялся, если не часто тут светится, то вроде нормально, не выступают. Алкаш из соседней комнаты, так тот еще ничего, он бухующий постоянно, ему недосуг, а бабка вредная, постоянно норовит нос свой сунуть куда не следует. А чё ей еще делать, она на пенсии, родственникам видно нафиг не нужна, вот она и треплет нервы окружающим, да на всякие митинги коммунистические ходит - каждый по своему развлекается.
- А ты я слышал, в диспансере туберкулезном живешь постоянно? - Спрашиваю я его.
- Ну да, - отвечает Боб смущенно, - туберкулез у меня.
- А как же ты там без ширева?
- Почему без ширева, наоборот, я как раз то сюда и приезжаю, в основном, перекумаривать. Ширева у нас там немеренно, диспансер то в Дубовке, а там сами знаете, цыгане в полный рост торгуют. Причем ханка весовая, не то что здесь, бутор всякий. Бабками скидываемся и гонца за габаритом засылаем, а потом ширяемся всей палатой, пока не кончится.
- Ну а варите где?
- Прямо в палате и варим, даже и не шкеримся. Бывает утром врач обход делает, так ему приходится ждать, пока не вмажемся, иначе на хрен посылаем. Терпят, а куда им деваться.
- Нифига себе, - говорит Покойник, - ну а чё они, выгнать или там в ментовку стукануть, не могут что ли?
- Бестолку, мы же вроде как заразные, нас поэтому в диспансер и загнали, - говорит Боб с печальным лицом и закуривает сигарету. - Ну вы пацаны не бойтесь, у меня еще что-то вроде легкой стадии, не заражу.
- Так вас все-таки иногда выпускают что ли?
- Не, нифига не выпускают, я в самоходе.
Несколько минут мы все молчим, курим и пережевываем информацию.
Тут видим Аркан начинает шевелится, открывает глаза и говорит:
- Пацаны... дайте сигаретку.
- Иди сюда, Аркан, на кровать, нефиг там на полу валятся. Или тебе по кайфу половая жизнь? - кричит ему Покойник и прикуривает для него сигарету.
Аркан медленно встает с пола, удивленно смотрит на свои ноги со спущенными штанами, трет обеими руками лицо и тут же кривится от боли.
- Ой блин, чё за фигня, чё здесь было то?
Покойник начинает красочно описывать Арканов отъезд и свои действия в качестве доктора Айболита. Заканчивает свой рассказ назидательными словами: "А я ведь тебе сколько раз говорил, нефиг быть таким жадным, добром не кончится. Но ты ведь у нас упрямый, старших товарищей слушать не желаешь. И вот результат - чуть кони не двинул!"
- Ладно, ладно, Андрюша, хорош наезжать и так плохо, - говорит Аркан усталым голосом, - есть чем подлечится пацаны, а то чё-то хреново мне.
- Может вторяки поднимем, пускай человек подлечится, - говорю я Покойнику.
- Это можно. Чё Боб, может организуешь, чтобы мне на кухне не светится?
- Хорошо, сейчас сделаю. Вмажемся и надо будет разбегаться, мне пора уже в диспансер возвращаться, - и он уходит на кухню.
Завтра у нас с Покойником тяжелый день, опять на рынок, и поэтому мы решаем вторяками не догоняться, оставить на утро, тем более что Покойника и так круто кроет, а у меня еще два с половиной куба раствора есть. Прошу Покойника вмазать меня и тот, под завистливым взглядом Аркана, прогоняет мне оставшийся раствор. Некоторое время мы сидим в полной тишине, пьем чай и курим сигареты. Мне хорошо, комфортно и спокойно. Внутри приятная пустота. Закрываю глаза и наслаждаюсь отсутствием всяких геморройных мыслей.
Слышу как в дверь кто-то стучит. Через некоторое время в комнату входит Верка Голованова по прозвищу Голова, бывшая одноклассница Покойника, худая девица среднего роста с истощенным, густо размалеванным косметикой, лицом и крашенными в дурацкий рыжий цвет волосами. Когда-то она была очень красивой, она и сейчас еще ничего, если смотреть на некотором расстоянии. Покойник рассказывал, что он, да и все пацаны в его классе бегали за ней. Она была отличницей и комсомольской активисткой, рано, чуть ли не сразу после школы вышла замуж и родила ребенка. Муж ее был известным в городе, да и в стране тоже, спортсменом - боксером, а потом стал не менее известным бандюганом. По началу все у них шло ништяк, жили в достатке и согласии. Я пару раз видел ее в те годы - такая дама была, хрен подкатишь. Но счастье продолжалось недолго. Сначала у нее от какой-то болезни умер ребенок, а потом, через некоторое время, грохнули мужа. Она начала ширяться и очень быстро сторчалась. Теперь она обыкновенная дешевая проститутка, вынужденная каждый вечер выходить на трассу, чтобы заработать себе на ширево и на еду.
Мы с Покойником рады ее видеть, у нас хорошие отношения, она девка то вобщем не злобная, да и не дура далеко, с ней приятно бывает побазарить, хотя, как и со всяким наркоманом, а тем более наркоманкой, ухо надо держать востро, а не то обязательно на чего-нибудь кинет, не удержится.
Она здоровается со всеми, достает из сумочки сигарету и садится на кровать рядом с Покойником, Аркан тут же подлетает к ней с зажигалкой, она с некоторым удивлением смотрит на него - отвыкла от такого обращения.
- Я с двумя чеками пришла, Боб их в ваше ширево докинет, не возражаете?
- Да нет конечно, ништяк, вместе вмажемся, - кричит Аркан с энтузиазмом.
Верка кивает головой, понятное дело, какие могут быть возражения - мы смывки варим, хоть из соломы, но все ж вторяки, а она два полновесных чека докинула. Ее вклад в общее дело весомее.
- Что это ваш друг такой нарядный, - спрашивает она нас с Покойником, - женится что ли?
Аркан слегка краснеет и открывает рот, чтобы что-нибудь ответить ей, но она уже обращается к Покойнику:
- Как поживаешь Андрюша, давненько тебя не видела, - засовывает руку в Покойниковскую шевелюру, - оброс весь, чего не стрижешься? И ты Вовчик, тоже какой-то заросший. Хотите я вас подстригу пацаны?
- Что, сейчас прямо? - Спрашивает ее Покойник удивленно.
- Нет, нет, не бойся, - смеется Верка, - похипуйте еще немного. На неделе как-нибудь заходите, часика в два-три, только не раньше, подстригу вас, будете как новенькие.
- Вер, а тебя как вообще в эти края занесло то? - Спрашиваю я ее.
- Да я у Пиджака ханку брала, он сказал что вы у Боба травитесь, я и прибежала. По вам пацаны соскучилась, - смотрит на нас и хитро улыбается.
Тут в комнату входит Боб, вспотевший, с кружкой готового раствора. Покойник вытягивает нашу с ним долю, сливает в маленький пузырек и прячет его в специальном потайном карманчике на своих брюках.
- А вы что же, сейчас не будете что ли? - Спрашивает Верка.
- Мы на завтрашнее утро оставим, перед рынком вмажемся.
- А я буду, - говорит Аркан, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу возле кружки.
Боб выбирает из кружки остатки раствора и выливает их в самовар с димедролом. Я отбиваю для них раствор, с силой стуча самоваром себе по коленке.
- Чего-то мусора последнее время стали цеплять часто, не наши, которым башляем, а какие-то залетные, из других отделов. Даже не знаю куда вмазаться-то, что б прокола не видно было, - говорит Верка, озабоченно рассматривая свои руки, и вдруг резко, рывком, снимает с себя кофточку, под которой ничего нет: - Боб, а Боб, вмажь меня пожалуйста как в прошлый раз, под мышку, - она ложится на бок на кровати, кладет свою сумочку под голову и задирает руку.
- Ты братишка отвернулся бы что ли, чего пялишься? - Говорит Верка изумленно глядящему на нее Аркану. Тот смущенно отворачивается.
Боб присаживается рядом с Веркой, долго примеривается и наконец входит иглой в ели видную венку и прогоняет раствор.
- Спасибо, дорогой, - шепчет ему забалдевшая Верка.
Аркан в дальнем углу, спиной к нам и со спущенными штанами, пытается вмазаться в пах. Я прикуриваю две сигареты и одну отдаю Верке, она глубоко затягивается.
- Добрый раствор получился, - говорит Верка, - ништяк ханка у Пиджака последнее время, вроде как не разбодяженная.
- Да нет, - говорю, - разбодяженная, только меньше чем у других. Я сам как-то раз видел как он бодяжит: короче, засовывает габарит в миксер и крутит