Передозняк

хлестких пощечин. Еще пару минут лежал, не чувствуя боли, а затем, когда попали по разбитой накануне губе, я окончательно пришел в себя и открыл глаза. Я лежу на кровати, надомной склонившись стоит Рустам, весь потный и со злой мордой замахивается на очередную пощечину. - Все, все, хорош, - говорю я ему шепотом.
- Фуу, ну слава богу, - говорит Покойник с шумным выдохом.
- Вовчик, ну его нафиг такие шутки выкидывать, - возмущенно кричит Пиджак, - отвечай потом за тебя.
Я сажусь на край кровати и тру отбитое Рустамовскими пощечинами лицо. В теле какое-то неприятное ощущение, не то, чтобы его ломает или оно болит, просто чувствую, что как будто вся моя кожа усохла на несколько размеров и мне очень тесно и неудобно в ней. На затылке нащупываю огромную, непонятно откуда появившуюся шишку. Видя, что я ее ощупываю, Покойник говорит мне:
- Это ты, Вовчик, со стула рухнул и прямо затылком об шкаф.
- Долго я в отключке был?
- С полчаса наверное, даже пульса не было, мы уже думали все, не откачаем. И воду на тебя лили и искусственное дыхание делали, Рустам вон, все руки об тебя отбил, - говорит Покойник и кивает в сторону Рустама, тот стоит и смущенно улыбается, явно не въезжая о чем речь, но услышав свое имя.
- Ну ладно, раз все в порядке, пойду я наконец вмажусь, - говорит Покойник и идет на кухню.
- Ты смотри, Андрюша, лучше половиной вмажься, ну вас нафиг ширяльщиков таких, - кричит ему в вдогонку Пиджак.
Я еще некоторое время сижу, врубаясь в происшедшее, потом благодарю Рустама, который в ответ говорит мне "пажалста" и опять же смущенно улыбается. Я встаю и плетусь в ванную, включаю там холодную воду и подставляю под нее свою многострадальную бошку. Мне становится немного полегче, я вытираю голову полотенцем и иду на кухню.
Покойник уже вмазался, сидит на стуле со спущенными штанами и пережимает пробоину в паху, глаза закрыты. У окна сидит Ислам и забивает анашой папиросу. Увидев меня, он расплывается в широкой, белозубой улыбке и говорит:
- Ну что, Вова, ты теперь понял наконец, что такое героин?
- Да уж, - говорю я ему, - ну его нафиг этот героин.
Ислам удовлетворенно кивает головой и указывает на папиросу: - Будешь?
Я конечно соглашаюсь - трава, это как раз то, что мне сейчас будет очень кстати.
- На, взрывай, - он протягивает мне папиросу и я прикуриваю ее.
Первая же затяжка сразу приводит в норму мои ощущения, голова перестает болеть, а кожа растягивается до своих обычных размеров. Мне становится значительно легче. Я передаю косяк Исламу и тот глубоко затягивается, он пару секунд держит дым в себе, с закрытыми глазами, а затем медленно его выдыхает.
- Эй, Андрюша, - говорит он Покойнику, - ты будешь?
Покойник открывает глаза и берет косячину. На кухню подтягиваются Рустам с Пиджаком. Покойник, сделав глубокую затяжку, предлагает папиросу Пиджаку, но тот со словами "не, не люблю я баловство это", отказывается. Косяк берет Рустам, предварительно посмотрев с вопросом на Ислама, тот кивает ему головой и Рустам затягивается.
Так, чинно и не спеша, мы докуриваем траву, практически в полном молчании.
- На следующее лето, - наконец прерывает молчание Ислам, - хочу взять поле в аренду.
- Под коноплю что ли, - спрашивает его Покойник заинтересованно. Тот с удивлением смотрит на него, а затем говорит:
- Да ты чё, какая конопля-монопля. Под капусту.
Мы все вдруг дико начинаем хохотать, кроме Пиджака, который хмуро на нас поглядывает, даже Рустам, явно не врубившийся в тему, все равно угорает как сумасшедший, Ислам сквозь смех, говорит ему что-то по-таджикски и бедолагу Рустама аж сгибает пополам от хохота. Наконец кое-как успокоившись, мы наливаем себе чай.
- Капуста, это очень хорошее дело, да и вообще овощи, - говорит Ислам деловым тоном, - можно хорошо заработать. В России никто толком в этом не разбирается, а мы, - он кивает в сторону брата, - с детства этому обучены, а я еще к тому же в сельхозинституте учился. Тут у вас одни алкаши и наркоманы, никто работать не хочет, поэтому думаю с землей проблем не будет - любой колхоз с удовольствием даст в аренду, чтоб хоть какие-то деньги получать.
Меня немного задевают его слова, я уж было собрался вступится за Родину, но меня опережает Покойник, которого явно заинтересовали Исламовы слова.
- Слушай, очень интересно, - кричит он возбужденно, - но там же вкладываться надо, где бабки достанешь?
- Я уже думал об этом, разговаривал здесь с земляками, вобщем какую-то сумму мне одолжат, да и я сам, если не поймают, чего-нибудь к весне на белом заработаю.
Вот же блин, кричит что кругом наркоманы, а сам герыч сюда тащит. Вот кадр!
- А вдруг поймают? - говорю я ему.
- Да, - говорит он спокойно, - рано или поздно, все равно поймают, да и не нравится мне это, поэтому и хочу с этим делом побыстрей закончить, но пока другой возможности заработать нет.
Покойник, не на шутку заинтересовавшийся темой, начинает подробно расспрашивать Ислама, глаза его оживленно горят, а нос ходит ходуном, явно унюхав прибыль. Меня же эта тема овощная как-то не очень торкает и поэтому я иду в комнату и прошу Пиджака поставить мне что-нибудь по видику. Тот поначалу отмазывается, явно не желая, чтобы мы с Покойником тут задержались, но затем врубает.
Я вижу странные вещи, какая-то явно любительская съемка; на экране полутемное помещение, в котором, в свободных позах, вдоль стен валяются мужики, у каждого горы подушек и тонкий шланг от кальяна во рту, тут же множество блюд и вазочек с наваленными на них кучей всяких яств. В свободном пространстве по центру стоит тетка с большими сиськами, едва прикрытыми какой-то материей и голым животом, она босая, в полупрозрачных шароварах. Звучит очень необычная мелодия и она, удивительно красивым голосом, поет песню, время от времени делая какие-то странные жесты. Потом вдруг мелодия ускоряемся и тетка начинает танцевать, причем пластика ее просто завораживает, она будто бы входит в какой-то экстаз, точно следуя своими движениями все более и более ускоряющемуся ритму. Меня это зрелище так вставляет, что я забываю обо всем на свете - сижу в застывшей позе с открытым ртом и пялюсь в экран.
Наконец музыка резко обрывается и тетка падает в изнеможении. Минуту стоит тишина, а затем зал взрывается криками, хлопаньем в ладоши, улюлюканьем. Откуда-то выбегает здоровенный мужик, накидывает сверкающее покрывало на лежащую без движения женщину, бережно берет ее на руки и уносит. На этом кадр обрывается и следующим идет другая съемка - живописная панорама какого-то очень красивого места.
Я наконец выхожу из оцепенения и оглядываюсь: Рустам сидит с таким выражением на лице, как будто бы только-только кончил, глаза его полуприкрыты, челюсть отвисла. Рядом со мной стоит Ислам, он нервно облизывает свои губы и глядит в экран немигающими глазами. Пиджак дрыхнет в кресле, как ни в чем не бывало. Покойника не видно, наверное на кухне - пережевывает полученную от Ислама деловую информацию.
- Ну как тебе? - спрашивает меня Ислам через некоторое время.
- Круто, очень круто, - кричу я с восхищением, - А что это было?
- Это какой-то подпольный клуб гашишистов в Кашмире, у меня еще одна кассета есть, эта же женщина выступает, только ее брат землякам отдал посмотреть, ты как-нибудь заходи на днях, анашу покурим и посмотрим.
- Спасибо, с удовольствием.
В комнату входит Покойник и говорит:
- Ну чё, Вовчик, пойдем что ли?
- Да, пора идти.
Мы прощаемся с провожающими нас братьями и выходим на улицу.
Некоторое время мы идем молча, наконец Покойник говорит:
- Хорошая тема у Ислама, я наверное подпишусь на нее, вот только бабок достать надо.
- Да и с ширева спрыгнуть, - вставляю я.
- Ну да, и это тоже, - соглашается Покойник.
- А где ты денег достанешь?
- Пока не знаю, но придумаю что-нибудь, - говорит Покойник уверенно.
"Если раньше от ширева лапти не откинешь",  - думаю я про себя.
- Ну чё Вовчик, какие планы на вечер?
- Домой пойду, чего-то я хреново себя чувствую, а у тебя какие?
- Я тоже домой. Ну ладно, не болей, я зайду к тебе завтра, обсудим наши дела.
Он отдает половину от оставшихся денег и мы разбегаемся.
Я медленно иду по направлению к дому. Состояние хреноватое, действие травы заканчивается и скоро, чувствую, будет совсем хреново. "Может пойти куда-нибудь, найти ханки да переколоться?" - возникает провокационная мыль. Я некоторое время пытаюсь ее игнорировать, но в итоге сдаюсь - похоже сегодня не мой день. Но только куда пойти? Я мысленно перебираю все возможные варианты и наконец решаю, что самый оптимальный - пойти к Лохматому, он по идеи должен быть дома, да и барыга - Лягушка, под боком. Решение принято, я поворачиваю и иду к Лохматому.
                                                                                                                                                                                                                                                           
9.
Когда-то давным-давно, еще в армии, со мной раз произошла удивительная штука: Я тогда был что называется духом, то есть молодым воином. Жизнь духа - вещь суровая, во всяком случае так было у нас, потому как процветала в полный рост дедовщина. Сейчас все знают, что это такое, об этом везде пишут и говорят и я до армии тоже обладал кое-какой информацией, думал что готов ко всему, но реальность оказалась намного жестче. Но мне в итоге повезло, уж не знаю по какой причине, но после примерно двух месяцев активной прессовки, я вдруг случайно словился с одним из самых уважаемых людей в нашей части, с чуваком по прозвищу Кирюха "правильным пассажиром", - как он сам любил о себе говорить. Дело было так; как-то после отбоя, я, за строптивый нрав, был в очередной раз отмудохан, после чего спать уже не мог, меня переполняли всякие, по большей части нехорошие, чувства и я пошел в ленинскую комнату, где под большим и полым внутри бюстом Ленина, мной была спрятана шестнадцатикилограммовая гиря. Всю переполнявшую меня недобрую энергию я начал выражать в поднимании, различными способами, этой фиговины, которая никогда до этого не казалась мне такой легкой.
Я так увлекся этим процессом, что забыл обо всем на свете и поэтому, чуть не наложил в штаны от неожиданности, когда услышал в полной тишине отчетливую и сухую фразу, которая изменила всю мою последующую жизнь: "Значит так, душара, если еще раз увижу, что занимаешься без меня, получишь в табло". Я резко обернулся и увидел Кирюху, о котором в части ходили легенды и который до этого со мной не разу не разговаривал. С этого момента и началась наша странная дружба.
Кирюха был уникальный чувак, основной его чертой была какая-то неимоверная страстность. Еще до армии он успел посидеть на малолетке и был, что называется "тертым калачом". В армии же, буквально с первых дней, он сумел нагнать на старослужащих такой жути, что никто не решался с ним связываться. Малейшие попытки наехать на себя он обламывал жестко и окончательно - мне рассказывали, что одному чуваку он проломил кирпичом бошку, другому загнал штык-нож в жопу, чуть ли не по рукоятку, от третьего его еле оттащили пять человек, когда он его заломал и начал яростно бить головой об угол железной койки и так далее. Пару раз его пытались забить толпой, но и это в итоге заканчивалось плачевно для обидчиков - никто не остался безнаказанным. Вот таким монстром был Кирюха.
И вот со всей своей