Передозняк

страстностью, он начал мучить меня спортом. В любую свободную минуту, он хватал меня и тащил в спортгородок, где доводил до потери пульса всякими перекладинами, кольцами, гирями и танковыми траками, причем сам, напрягаясь не меньше меня, оставался всегда бодрым и энергичным. И не было в части такого места, где можно было от него спрятаться и не было такой причины, которая показалась бы ему уважительной, чтобы не заниматься. Единственной возможностью отдохнуть от него и спорта, были дни, когда он уходил в самоходы - за пределами части у него было множество знакомых теток, которых он регулярно навещал.
Но были и огромные плюсы от нашей дружбы. Во-первых, всякие наезды на меня со стороны старослужащих быстро прекратились, а если что-то и случалось, то Кирюха не давал бить меня толпой - он просто брал меня и чем-то недовольного, моего оппонента и отводил в тихое спокойное местечко и заставлял нас биться один на один, сам при этом не вмешиваясь в ход поединка. Он просто сидел где-нибудь в сторонке и наслаждался зрелищем, время от времени подбадривая нас какими-нибудь репликами. В скором времени я окреп физически и стал гораздо увереннее в себе, армейская жизнь перестала казаться мне такой геморройной.
Вторым огромным плюсом было наше общение. Он жил в совершенно другом мире чем я - в мире простом и ясном. Кирюха вообще не парился всякими сложными рассуждениями и поисками каких-то смыслов, для него существовало либо черное, либо белое - или друг, или враг. Если друг, то можно последнюю рубашку отдать, а если враг, то надо гасить пока не сдохнет. За долгие годы своих геморройных внутренних поисков, я впервые наслаждался такой простотой и ясностью.
Вскоре я знал про Кирюху практически все, он же первый и познакомил меня с наркотиками. Помню после того, как я в первый раз вмазался, мы всю ночь лежали с ним на соседних койках, беспрерывно курили и слушали негромкую музыку по радио. Утром, не на минуту не заснув в прошедшую ночь, я встал со своей койки и с огромной благодарностью пожал его руку, сказав при этом: "Спасибо, Кирюха, огромное спасибо". Это действительно было для меня откровением, он по сути ввел меня в совершенно другой, незнакомый и огромный мир. И хотя сегодня, в очередной раз, я чуть не сдох от этих самых наркотиков, все равно ни о чем не жалею и до сих пор благодарен моему другу Кирюхе.
Кирюха же, по рассказам одного нашего сослуживца, которого я как-то случайно встретил, после армии сначала женился и стал воспитывать родившегося ребенка, а потом сторчался и умер от передозировки.
Так вот сейчас, пока я иду к Лохматому за ханкой, мне вспоминается одна фантастическая штука из армейской жизни: Вобщем мне оставалось еще служить и служить, когда Кирюха уходил на дембель. Со своим призывом я не особо контачил - они не могли простить мне мою легкую жизнь, в то время как их дрючили как положено. Практически все, с кем я дружил, уходили и поэтому мне было как-то грустно. Видя это, Кирюха посоветовал мне сойтись с одним чуваком из соседней части, он отрекомендовал его как "правильного пассажира" - что в его устах звучало как высшая оценка.
И вот как-то раз, где-то через месяц после того как Кирюха ушел, я решил свалить в самоход и навестить этого чувака. Была как раз середина лета - самое время собирать мак, я переоделся в гражданку и по наглому, среди бела дня, свалил из части. Хоть и с трудом, но я все-таки нашел этого человека и мы договорились, что он через пару дней придет ко мне в часть ночью и мы пойдем на огороды, находящиеся в двух-трех километрах, собирать опиум.
В тот день я был дневальным по парку, что было очень кстати. В назначенный час я договорился с караульным и стал ждать своего нового другана. Тот проявился без опоздания, я спрятал свой штык-нож, перелез через забор и мы поперли на поля.
Была полная луна, мы шли по дороге быстрым шагом, прячась время от времени в кювете от проезжающих машин. До поля мы дошли довольно быстро и достав заранее приготовленные кусочки бинтов и лезвия, начали ходить по полю, в ярком лунном свете и отрезать бошки у маков. Вскоре наши бинты были полностью пропитаны молочком и мы стартанули в обратный путь.
Через некоторое время мы уже были в части и предварительно посвистев условным свистом - чтобы часовой сдуру не пристрелил, перелезли через забор. Затем мы пошли в столовую, где спокойно и неторопливо сварили бинты. В те времена еще не было известно про кислый - уксусный ангидрид, или может просто мы про него не знали, короче готовый раствор мы очистили капнув туда несколько капель крови, а потом через ватку вытянули то, что получилось. А получилась у нас, как потом выяснилось, просто какая-то чудовищная штука.
Я пошел вмазываться в туалет, сел на корточки и жмякнулся - что потом было не приснится и в страшном сне; ступни моих ног как будто бы загорелись и на меня навалилась огромной тяжести плита, вдавившая меня плашмя в пол, единственной мыслью в тот момент, показавшийся длиннее всей моей прошлой жизни, была мысль о том, что если я выживу, то никогда, никогда, никогда, больше не буду этим заниматься - прямо как сегодня с герычем. Но я выжил, чудовищный приход понемногу отпустил и новое ощущение захватило меня целиком - мне казалось, что я легкий, как воздушный шарик, причем чувство это было настолько реальным, что я на полном серьезе боялся отпустить дверную ручку туалета, в опасении того, что меня поднимет под потолок и в таком виде с утра кто-нибудь увидит.
К счастью пришел мой товарищ, с трудом оторвал меня от ручки и отправил в парк - нести службу.
И вот сейчас, по дороге к Лохматому, мне вспомнился тот фантастический путь в парк. Почему фантастический? Да потому, что всю дорогу я не прошел, а пролетел, да, натуральным образом пролетел, медленно, где-то в метре над землей и совершенно не двигая ногами. Уж не знаю, как это выглядело со стороны, но для меня это было настолько реальным - я в жизни никогда ничего реальнее этой реальности не чувствовал!
До этого я пробовал только эфедрин, это был мой первый опыт с опиумом. Конечно, ничего подобного со мной больше не случалось, во всяком случае по опиуму, но тот первый опыт крепко засел у меня в бошке и всегда, во все последующие годы я, сознательно или бессознательно, страстно желал повторения этого фантастического состояния - но тщетно. Только теперь, по прошествии многих лет, я наконец начал врубаться, что это естественно - это закон, по которому действует любая зависимость, не важно от чего, будь-то наркотики, религия, женщины, власть, деньги - что угодно. Счастье ощущается нами как состояние легкости и полета, и если что-то вне нас дает нам это ощущение, мы привязываемся к этому крепко и надолго, даже если последующие опыты все менее и менее радуют. И очень трудно из этого вылезти, во всяком случае мне это пока не удается.
Дойдя уже почти до Лохматовского дома, я вдруг вижу идущую мне на встречу Верку. Она чешет на всех парусах под ручку с каким-то пузатым и лысым мужиком - лицо непокобелимое и гордое, меня в упор не замечает. И только поравнявшись со мной, она как-то озорно мне подмигивает и проплывает мимо. Все понятно - дела есть дела. Как-то жалко мне ее все-таки, хорошая ведь девка, даже себя мне так не жаль как ее. Я то что, в моем случае все закономерно, что называется "за что боролся, на то и напоролся", а вот ее главный, который на небе, как-то совершенно напрасно прессует или может у него планы какие-то хитро-дальние на нее имеются? Кто их знает, богов этих!
Наконец я стучусь в Лохматовскую дверь, потом еще и еще - никто не открывает. Похоже облом. Хорошо что я - сильный, был бы слабый - огорчился. Хотя нет, я огорчился, я не просто огорчился, я вдруг почувствовал что это катастрофа - только сейчас ощутил как я кумарю! Стою в прострации и не знаю что делать. Вдруг замок в двери осторожно щелкает и в узкую щель приоткрывшейся двери просовывается лохматая голова.
- Тьфу, ё-моё, это ты, Вовчик, заходи быстрей, - кричит мне Лохматый и широко открывает дверь.
Я быстро захожу в квартиру и Лохматый моментально закрывает за мной дверь.
- Привет, Вовчик, ну и рожа у тебя! - радостно кричит Лохматый ставшее уже популярным сегодня приветствие.
- Привет Димок, как дела?
- Дела делаются, какими судьбами?
- Да вмазаться бы надо, - говорю я ему, - кумарю, бабки есть.
- Ладно, поможем тебе в твоем горе. Сколько брать будешь?
Лохматый видно раскумаренный - рожа энергичная и веселая. А может он всегда такой, кто его знает.
Я стою и думаю сколько бы взять, так чтоб деньги еще остались.
- Рожай быстрей Вовчик, время - деньги, - нетерпеливо подгоняет Лохматый.
- Ну парочку наверное, по чеку тебе и мне, - наконец решаю я, - А у тебя демид с кислым есть?
- Все есть, давай бабки быстрей и жди, щас приду.
Я даю ему деньги и он уходит, а я прохожу на кухню. Минут через пять он возвращается, проходит на кухню и кидает на стол пару чеков. На вид они довольно увесистые - видно Лягушка по-соседски не обижает его.
Лохматый скидывает с себя майку, достает необходимые причиндалы и начинает варить, напевая про себя какую-то песенку и прихлопывая по ляжке свободной рукой.
- Чё у тебя с рожей то?
- Да так, упал, - говорю я ему, не желая вдаваться в подробности.
- На чей-то кулак упал? - кричит он весело, на секунду повернувшись ко мне и подмигивает.
- Ну да, что-то вроде этого, - говорю я ему и добавляю после паузы, - слыхал про Аркана?
- Ага, слыхал. Царство ему небесное. Он тут несколько дней перед концовкой зависал, такие корки мочил, что я уже тогда понял - не жилец Аркаша, - кричит Лохматый все тем же веселым тоном.
- А как там Покойник, живой еще? - И радостно угарает от сказанного каламбура.
- Живой, недавно только с ним расстались. Герычем сегодня пришлось вмазаться, ханки нигде не было, так я чуть не отъехал, - жалуюсь я ему печально.
- Героин - это говно, - выдает Лохматый весомо и опять начинает громко угорать, а затем, успокоившись, говорит мне:
- Ты чё сидишь, Вовчик? Давай демид раскатывай, чё как маленький - не знаешь что делать? - И снова начинает громко смеяться.
"Вот упырь, что же ему так весело?" думаю я.
- А ты чё, Димок, такой счастливый, случилось что? - спрашиваю я его раскатывая димедрол.
- Да тут перед тобой дружок-пирожок один заходил, гашиком меня угостил. Хороший гашик! Давненько я такого не пробовал!
Лохматый заливает в кружку куб кислого и накрывает ее блюдцем, затем, когда ангидрид нагревается, он снимает блюдце и наклоняет кружку над огнем, кислый вспыхивает и через секунду гаснет, весь сгорев. Лохматый остужает кружку в холодной воде и начинает энергично ей махать - чтобы выветрить запах.
- Понюхай, Вовчик, не пахнет? - он подносит кружку к моему носу.
Я принюхиваюсь, вроде бы нормально. Это очень важный момент - если кислый весь не убрать, то может тряхануть так, что мало не покажется. Мне вспоминается один случай и я говорю Лохматому: - Нормально, можно заливать, - и пока он работает над последней стадией процесса, я рассказываю про хорошо известного в наших пампасах ментовского майора Звягина - редкостного урода.
- Ты слышал про него? - спрашиваю я Лохматого.
- Еще бы, кто про этого козла не слышал, мало того, он мне несколько раз морду бил - просто так, для профилактики, а один раз