Передозняк

руке все больше и больше.
- Чего же ты так не аккуратно, - спрашивает меня Лохматый с сочувствием.
- Да это не я, помогли по-братски, - я укоризненно смотрю на Лёху.
Тот не врубается - забыл уже видно.
- Сказал бы мне, я бы тебя вмазал нормально, - говорит Лохматый.
- Аха, ты бы вмазал. Лёха чуть коньки не отбросил, я звал тебя на помощь, так ты ноль внимания - смывки варил.
- Ты гонишь, Вовчик! Лёха мне как брат, если бы чего было, я тут же бы повелся! - кричит Лохматый, искренне возмущенный, ну или прикидывается таковым.
Ну и ладно, хрен с тобой, чего уж теперь выяснять и я ничего не отвечаю.
В дверь кто-то стучит и Лохматый, на этот раз ничего не пряча, спокойно идет открывать. В квартиру заходит Лягушкина дочка и увидев кучу мужиков на кухне, быстро разувается и бочком прошмыгивает в комнату.
- Кто это? - с интересом спрашивает Лёха.
- Да так, дочка моей подруги, - говорит Лохматый пожимая плечами.
- Симпатичная, - кричит Лёха. Он идет в коридор, вытаскивает из своей куртки шоколадку и заходит в комнату. Через пару минут он возвращается со счастливой улыбкой и говорит:
- Люблю дарить шоколадки молоденьким девчонкам.
- Ну ты, педофил хренов, даже и не думай, - говорит ему Лохматый строго.
- А я чё, я ничего, я по-доброму.
- Пора двигать, Лёха, - впервые за долгое время произносит Герман, - давай вставай и пошли.
Да и мне тоже пора, до работы остался час с небольшим, так что можно уже не торопясь стартовать. Я встаю с пола и мы всей толпой выходим в коридор. Герман напоследок напоминает Лохматому, что бы тот пришел с документами завтра вечером к ним в клуб, мы прощаемся и выходим из квартиры. Уже в лифте Лёха спрашивает меня, чуть помявшись:
- А чё, Вовчик, я в натуре что ли отъехал? Чё прям мертвый уже был?
- Мертвее не бывает, - говорю я ему и ухмыляюсь, - если конечно не прикидывался.
Лёха нечего мне на это не говорит, лишь качает головой. Германа видно до сих пор неслабо прет - вид какой-то отсутствующий.
На выходе из подъезда Герман указывает на стоящую неподалеку машину и говорит: "Мы на машине, может подвезти тебя, Вовчик?" Мне хочется пройтись пешком, да и не тороплюсь я, поэтому отказываюсь. Герман пожимает плечами, мы прощаемся и они идут к машине. Я отхожу уже на какое-то расстояние, когда меня окликает Лёха, я поворачиваюсь и он кричит мне "Спасибо, Вовчик!". Я махаю рукой мол "фигня делов-то", поворачиваюсь и не спеша плетусь дальше.
На работу я прихожу вовремя. Уборщица уже как раз домыла все, она порывается побазарить со мной, но мне это как-то не в кайф, хочется чтобы она побыстрей свалила и оставила меня одного. Но тетка настырная, так и норовит влезть ко мне в душу. Наконец она обламывается, закрывает в шкаф свои щетки-метелки и сваливает из офиса. Я остаюсь один. Закрываю все, что можно и выключаю свет там, где нужно - вот и вся моя работа. Дальше уже по личному распорядку, у меня есть три варианта; либо на диван и на массу, либо в каптерку охранников к телевизору, либо на мягкое, роскошное кожаное кресло в вестибюле - наслаждаться Випассаной. Спать мне не хочется, да и при всем желании не получится, телик смотреть тоже как-то не очень тянет. Выбираю мягкое кресло и древнюю буддовскую практику, с помощью которой, я это точно знаю, когда-нибудь выберусь из болота - если конечно раньше не помру.        
                                                                                                                                                                                                                                                           12.
Как-то незаметно отрубавшись среди ночи, все в том же кожаном кресле, я просыпаюсь с утра от настойчивых звонков в дверь, смотрю на настенные часы и офигеваю - уже полчаса, как меня должен сменить утренний охранник. Я рывком вскакиваю с кресла и мчусь к двери, по ходу действия растирая свою морду руками. Предварительно глянув в глазок, открываю дверь, перед которой стоит мой сменщик с недовольной физиономией.
- Ничего что разбудил Вас, - спрашивает он меня ехидно, - у меня уже рука устала на звонок давить!
- Извини, Коля, - говорю я смущенно, - чего-то я вырубился под утро.
- Ладно, бывает, - говорит он мне великодушно, проходит в помещение и жмет мою руку. Мы перекидываемся с ним несколькими фразами, я по быстрому собираюсь и сваливаю из конторы.
Перво-наперво нужны сигареты, а уж потом я буду решать, куда мне собственно идти, потому как по известным причинам домой я теперь не ходок, во всяком случае не сегодня. Я дохожу до ближайшего ларька, беру сигареты и бутылку пива и не спеша двигаю в сторону парка, где накануне мы встретились с Веркой.
Накрапывает мелкий дождь, но это меня не обламывает, я люблю дождь, не ливень конечно, а вот такой, освежающий и негеморройный, гуманный осенний дождик. Чего нельзя сказать о попадающихся мне на встречу, спешащих на работу, людях. Почти у всех такие лица, что можно подумать круче горя с ними никогда в жизни не случалось. А может им просто в лом идти на работу? Хотя любого из них спроси, ценнее качества чем трудолюбие не назовут. Лично мне само это понятие кажется дурацко-инфантильным, мало того, пафосно-лицемерным. Ведь если прикинуть, то что за фигня такая "трудолюбие"? Если "любие", то труд тут не причем, тогда это радость, хобби, то, делание чего доставляет удовольствие. Если же "трудо", то тогда любовь тут не причем - пусть плюнет в меня тот, кто считает любовь трудом! Хотя наверное есть и такие извращенцы. Некто Иисус в свое время любил говаривать, что "Бог - это любовь". И кто же эта удивительно вредная личность, которая сбила в одно слово два совершенно разных понятия?! Возможно это был тип, известный в некоторых кругах как сатана. Есть над чем чесать репу разным теологам, а то занимаются всякой фигней, когда под носом у них такой беспредел процветает! Трудолюбие!!! Ну можно, допустим, любить плоды труда - это я еще могу понять, но сам по себе труд - то есть то, что трудно? Получается что "трудолюбие" - чисто мазохисткая заточка. Видимо поэтому оно меня никогда не привлекало - с моей то здоровой психикой! А сколько еще всего такого, что при подробном рассмотрении оказывается полной лажей - тьма просто!
Поэтому-то мы и предпочитаем не загоняться и принимаем все за чистую монету, так вроде как проще - в полусонном состоянии, без всяких геморройных сомнений. Но в этом полусонном состоянии нам, как последним лохам, втюхивают какие-то непонятные "ценности", которые мы проглатываем целиком, не пережевывая. А потом почему то страдаем несварением и запором и лечим их единственным известным нам способом - всякого рода возбуждающими стимуляторами "возбудилками", одни из которых мы считаем вредными, другие чуть менее, а большинство же хаваем с удовольствием, совершенно не догоняя их природу и чего творим. В итоге к старости дряхлеет не только тело, но и мозги тоже и не удивительно - а почему должно быть иначе, если мы в основном используем их на сложение и вычитание? Вот они в итоге и деградируют.
И вот до боли знакомая всем старым людям картина - жизнь пролетела как сон, вроде и не жили, а уже умирать пора! И нефиг удивляться - меньше спать надо было.
Чего-то я с утра злобен не на шутку, от того видно, что идти мне некуда и я вынужден, как какой-то романтик недоделанный, торчать на скамейке в волшебном осеннем парке, с пивом в правой руке и сигаретой в левой. А может это оттого, что я мало-помалу начинаю чувствовать приближение расплаты за вчерашнюю связь с опием - начинаю понемногу кумарить.
Я допиваю пиво, сижу еще некоторое время, а потом встаю и медленно плетусь куда глаза глядят, так и не решив чего делать и куда податься. Мой организм расколот на две части, одна очень хочет вмазаться, а другая кричит ей "хрен тебе". Борьба происходит нешуточная и я с интересом наблюдаю за ходом поединка. Наконец, по сложившейся традиции, побеждает первая, выкинув под концовку решающий козырь - "не торчать же весь день на улице". Я успокаиваю проигравшую половину тем, что уж завтра-то я точно что-нибудь придумаю... и иду к Пиджаку.
Я долго стучусь к нему, но никто не отвечает, потом еще минут сорок сижу на лавочке перед его подъездом в надежде что либо он, либо его дочка появятся, но напрасно. Наконец обламываюсь и иду к Лохматому. Я настолько уже накрутил в себе желание вмазаться, что трудно с него сорваться, да и голова начала болеть и немного подтряхивает - поэтому нужно обязательно найти ханку.
У Лохматого меня тоже ожидает облом, никого нет дома. Да что за фигня такая, какой-то день сегодня заподляцкий! Наверное минут двадцать я торчу у подъезда, но тоже бесполезно. Я уже было собрался уходить, как вижу Лягушкину дочку, подхожу к ней, здороваюсь и спрашиваю насчет Лохматого и Лягушки. Как-то неприветливо, сквозь зубы, она говорит мне, что они уехали в Дубовку и вернуться видимо часа через два, не меньше. Вот так новость! Два часа, да и то, кто знает, может быть и больше - столько я не выдержу. Головная боль набирает обороты, все больше и больше, меня уже довольно основательно колотит. Я решаю пойти к Верке, может она чего-нибудь придумает, хотя шансов что она откроет мне дверь маловато - дрыхнет наверное после ударной трудовой вахты.
По дороге к Верке, я вдруг вижу радостную для себя картину, на встречу мне чешет чудо по имени Мосел - чувак лет эдак под пятьдесят с редкими волосиками на голове и мордой классического вурдалака, одет он в какое-то задрипанное, короткое пальтишко с большим стоячим воротником, на нем узенькие брючки заправленные в полусапожки желтого цвета, явно женские. Подходя ко мне он широко улыбается, обнажая беззубый рот.
- Привет, Саня, рад тебя видеть, - кричу я ему совершенно искренне.
- Здорово, Вовчик, давненько тебя не видно было. Перекумарил что ли? - спрашивает он с интересом, потому что у нас, у наркош, если кто-то надолго пропадает из поля зрения, то он, как правило, либо умер, либо посадили, либо перекумарил - последнее случается крайне редко и вызывает повышенный интерес и зависть коллег.
Мы же с Мослом не виделись уже наверное год как, потому что у меня тактика такая - почаще менять декорации.
- Ну да, так только, раз другой в месяц ширнусь, когда в охотку, - гоню я ему, не удержавшись от того, чтобы не рисануться.
- Молодец, - говорит он уважительно, - а я вот плюнул на это еще лет пять назад, как с тюрьмы последний раз откинулся, да у меня уже и не получится - годы не те. Ну а здесь то какими судьбами?
- Да так, от пацана одного иду. А ты куда направляешься?
- Я к Горгазу за чеком, - отвечает Мосел, - а что?
- Да так, ничего, - и добавляю равнодушно, - а что у Горгаза ханка то хоть нормальная?
- Да ничего. Пацаны с утра брали - хвалят, - отвечает он и я по глазам вижу, что не очень то верит в мою версию насчет перекумаровки.
Я делаю вид что чего-то обдумываю, он стоит и с интересом смотрит на меня. Наконец я решаю, что пора заканчивать рисоваться и говорю ему:
- Может и мне чек возьмешь?
- Возьму, чего не взять, давай бабки.
Я даю ему деньги и мы идем к Горгазовскому дому. Недалеко от нужного нам подъезда, он говорит мне чтобы я ждал его, а сам идет брать ханку. Я захожу в стоящий неподалеку магазин, покупаю себе бутылку пива и начинаю ждать Мосла. Минут через десять он выходит из подъезда и идет к своему дому, я следую за ним на некотором расстоянии, так, на всякий