Аромат разбитого сердца

и «колония»-слова женского рода. Вот, потому-то и «дочь».
Джованни пробыл в Кельне уже несколько недель, когда однажды за обедом между братьями состоялся серьезный разговор.
Несмотря на то, что  Батиста уже достаточно давно жил в Кельне и понемногу начинал отдавать должное местной кухне, повара Алфредо он выписал из родного Пьемонта. Тот был большим мастером готовить Torte verdi-«зеленые пироги» с рисом и шпинатом, печь  grissino-тонкий длинный хрустящий хлеб, который  был так хорош с солеными анчоусами под зеленым соусом. И, конечно, стол не обходился без тонко нарезанной телятины , политой нежнейшим соусом из тунца, пьемонтских сыров Кастельманьо и Горгондзола и бутылочки доброго Вердуино Пелаверга.  А  Brasato al Barolo- томленое мясо с косточкой, тушеное в красном вине, в его исполнении являлось истинным шедевром.
Отдав должное искусству Алфредо, Батиста промокнул кубы кружевной салфеткой, отложил ее в сторону и внимательно посмотрел на брата:
-Джованни, пришла пора визита в городскую ратушу. Тебе нужно получить вид на жительство. Мы, иностранцы, не рожденные в Кельне, не можем получить полные права горожан и нам не дозволено  вступать в ремесленные цехи.  Но роль церкви в этом городе очень велика и наше католическое вероисповедание дает нам вид на жительство и право торговать  Roba Francese, так как этим не занимается ни одна гильдия. Местные торговцы нас, итальянцев, честно говоря, не жалуют и сомневаются в правомерности нашего гражданства. Они ссылаются на то, что наши семьи, зачастую, продолжают оставаться в Италии.
-Да, я знаю,-ответил Джованни,- ведь твои малыши, Жозеф Антон и мой тезка Джованни Мария были рождены в Санта Мария Маджоре.
Батиста кивнул:
-Но нам нужен Кельн. Привилегии вольного города, соседство большого колличества княжеств и великой Франции-все это обещает успех предприятию нашего семейства.
-И то, что мы не являемся членами ремесленного цеха и, значит, не связаны одной конкретной профессией в одном городе и одной стране, дает нам возможность вести дела по всему миру и вкладывать наши капиталы в любую сферу деятельности,- возбужденно подхватил Джованни,-только бы не мешала война. Франко-испанские и австрийские войска рвут нашу родину на части и на дорогах Европы небезопасно.
-Нам остается только ждать,-ответил Батиста, - а пока ты должен понравиться господину Майеру, члену городского совета. Ты отправишься к нему завтра утром и при полном параде.
-Париииик?!,- застонал Джованни.
-Да, парик,- кивнул Батиста,- придется немного потерпеть.
Еще со времен первых своих путешествий, Фарина-младший старался, по-возможности, не носить парики. Предписанные тогдашней модой для парадных выходов белые, обильно пудренные сооружения, казались ему источником заразы. Он до дрожи боялся, что там могут завестись блохи.
Блохи и вши! Бич Европы того времени. И, как следствие, источник возникновения многих модных атрибутов. Кавалеры и дамы обзаводились  специальными палочками-чесалочками, и начали носить шелковое белье, к которому насекомые не прилипали. Многие не расставались с небольшими декоративными собачками. Эти милые существа, так сказать, брали часть удара на себя. Ведь температура их тела была выше, чем у человека и блохи охотно перепрыгивали на тепленькое.
Да и мебель из красного дерева стала столь популярной именно потому, что на ней не было видно насекомых.
Спал той ночью Джованни плохо и вскочил чуть свет, чтобы подготовиться к визиту в ратушу. Одел приготовленный с вечера парадный камзол, придирчиво осмотрел себя в зеркало, поблагодарив бога, что в моде на парики вышло некоторое послабление и  нет больше нужды надевать на себя пеньюар и держать длинную маску с пластинками слюды против глаз, пока парикмахер обильно пудрил волосы.  На смену невероятным конструкциям недавнего времени пришел небольшой по размеру парик «бинет» — крупные локоны, уложенные параллельными рядами и  перехваченные сзади шелковой лентой.  
По дороге Джованни был задумчив и несколько раз прокручивал в голове варианты предстоящего разговора , понимая всю важность этой встречи для будущего дома Фарины.
Пройдя через двери ратушной беседки, украшенной барельефами с  чеканными профилями римских императоров, Джованни миновал парадный Ракушечный зал, находящийся в восточной части здания, который как раз сейчас переоборудовали по приказу кельнского городского совета.  Мастера, работающие в этом зале, украшали потолок уникальной лепниной с золотом, изображающей аллегории четырех стихий. Мог ли тогда молодой Джованни предположить, что всего несколько лет спустя он будет находиться в этом зале среди высоких гостей и любоваться брюссельскими гобеленами Иоссе де Боса, показывающими сцены войны с Турцией.
Ну, а сейчас он, осторожно постучав, открыл дверь в кабинет господина Майера. Чиновник, сидевший за столом, несмотря на тучность и преклонные года, выглядел настоящим франтом, и это дало Джованни некоторую надежду на успех мероприятия. Костюм господина Майера явно обошелся ему недешево, его украшали необыкновенной красоты и тонкости кружева и небольшие пуговицы из явно дорогих камней. На крюке возле двери Джованни заметил модную новинку этого сезона-длинное пальто с пуговицами на спине. Такой фасон позволял загибать длинные полы за спину, пристегивать и ,тем самым, предохранять одежду от  дорожной грязи.
-Что такое особенное  вы собираетесь продавать?- спросил чиновник, едва Фарина распахнул дверь.
-Французскую галантерею. Товары из шелка, золотые и серебрянные изделия, шнуры, ленты, кружева, шелковые чулки и носовые платки, перчатки, табакерки, перья , парики и пудру.
-Но таких лавок в городе полно,-перебил молодого человека чиновник
-Простите, я не закончил,-Джованни что есть сил прижал к груди шляпу,- Прибыль от продажи направим на парфюмерию. Возможно, Кельн станет европейской столицей парфюма. Тяжелым парче и бархату теперь предпочитают  шелка: тафту, гродетур, муар и городу будут нужны более легкие и свежие ароматы.
-Вы, я вижу, молодой человек с большими фантазиями и амбициями,-улыбнулся чиновник, промокнув пот со лба,- Не знаю, получится ли у вас что-нибудь.
Производство эфирных масел и духов, налаженное в Кельне, было бы, несомненно, прибыльным делом. По документам получалось, что уже через пять лет, накопив капитал, Фарина мог бы начать выпуск весьма доходной продукции. А это- солидная сумма налоговых отчислений, которые бы не помешали городской казне.
На рынке ароматов в ту пору безраздельно властвовали французы. В Версале и других королевских домах Европы восхищались ароматами , привезенными из Грасса, который к моменту появления Фарины в Кельне уже более полутора веков производили экстракты и ароматические вещества.  Джованни знал об этом. Как помнил и о том, что Грасс-регион тех же Альп, на склонах которых росли те же цветы и травы, что и в родном Пьемонте. Это придавало ему уверенность. Получилось у французов-получится и у него. Тем более, что опыт работы в Грассе у него уже был.  И именно там он обучался высокому искусству анфлеража у мастера Фратанелли.  Своими успехами он вызвал тогда такую зависть у других учеников, что однажды в одной из его новых эссенций даже оказалась моча. Но с его нюхом, Джованни ничего не стоило вычислить  того, кто это сделал. Мастер Фратанелли выгнал тогда Марко за порог за эту злую проделку. Знай Джованни, как повлияет этот случай на его жизнь, он, наверное , предпочел бы держать рот на замке.
Ну, а тогда, в городской ратуше Кельна, чутье не обмануло немецкого чиновника, на слово поверившего молодому итальянскому незнакомцу.
Направляясь домой, окрыленный успехом Джованни проходил через улицу ювелиров еврейского квартала. Изгнанные из Кельна в пятнадцатом веке по решению городского совета , евреи только несколько лет назад вновь получили права вернуться в город и продолжить свою торговлю. На пороге одной из золотых лавок в своем длинном сюртуке и берете стоял торговец  Якоб Блюм, с которым  молодого Фарину недавно познакомил брат. Их объединяли общие дела и глубокая взаимная симпатия. Якоб и Джованни любезно раскланялись и Блюм напомнил молодому человеку о приглашении на обед в следующую субботу.
-Непременно будем, -заверил соседа Джованни и устремился изо всех ног к дому, чтобы сообщить брату о своем удачном визите.
-Победа, победа,- Джованни, отбросив шляпу, подхватил попавшуюся ему на входе служанку и закружил ее по торговому залу.
-Эй, поосторожнее, братец, ты задушишь бедную девушку,-вышел из-за прилавка Батиста,-судя по всему, Алфредо не зря трудился над праздничным обедом.
На следующий день Джованни начал переделку дома. В подвале мастера расширяли  лабораторию, устанавливали новые дистиляционные аппараты и стеклянные, обшитые деревом рамы для анфлеража. На полках выстроились многочисленные горшочки, колбы и леечки.
И наверху тоже кипела работа. Там трудились лучшие кельнские столяры, резчики и специалисты по золоту. Торговый дом «Фарина и К» приобретал новое лицо.
Джованни сам следил за всеми работами и ему иногда не хватало времени даже поесть. Он был счастлив, недавняя тоска почти отступила и работа захватила его целиком.
Но возвращаясь вечером в свою комнату, он все так же открывал заветный шкафчик и доставал из одного из ящичков изящный флакон синего муранского стекла. Ему даже не надо было открывать этот флакон, чтобы вызвать из памяти образ  той, для которой  этот аромат и создавался. Антония...Антония Брентано.. Любовь всей его жизни, счастье,надежда..и разбитое сердце. Сколько раз Джованни порывался расколоть и выбросить этот флакон, но понимал, что вырвать из души память о черноволосой Антонии все равно не сможет.
-Познакомься, Джованни,-сказала ему бабушка ,- это Антония , дочь сеньора Брентано, нашего поставщика.
В тот январский вечер в Венеции они с бабушкой были приглашены на ужин к графине Изабелле Борромео и соседкой Джованни за столом оказалась изящная темноволосая девушка. Ее волосы были гладко собраны на затылке и уложены в небольшие букли. Эта прическа  легко обрамляла фарфоровое личико девушки на котором сияли глаза, зеленее изумруда. А тонкий стебель талии был затянут в изящное светло-зеленое платье из бархата и шелка. Ее естественный аромат юности причудливо смешивался с запахами цитруса  и фиалки. Джованни, который был тогда в периоде пубертета, стеснялся своего запаха и казался сам себе вонючим зверем. Но он набрался храбрости и смог завязать беседу.  Антония, явно уже знавшая цену своей красоте и привыкшая к комплиментам, наклонилась к Джованни и с плутовской улыбкой сказала:
-Я рада познакомиться с вами,Джованни Фарина. Я так много о вас слыхала. Слава о вашем носе бежит впереди вас.
Ее глаза неотрывно смотрели на Фарину и, казалось, обещали счастье, но...
Стук в дверь прервал воспоминания Джованни. На пороге стоял Батиста , разодетый в пух и прах:
-Ты не забыл, нас ждет господин Блюм?
Еврейский квартал Кельна был любопытным местом.  Он располагался  в самом центре города и был разделен на улицы в соответствии с ремесленными гильдиями- улица портных, улица сапожников , улица пекарей.  По дороге  к дому Якоба Блюма братья Фарина