смерти отца президента ныне майор, а тогда констебль Киджиджи Мвандиши.
– В одиночку ясно, что сложно. Так для этого и существуют силовые структуры, наделенные определенными полномочиями и обязанностями.
– Вот именно, что не только полномочиями, но и обязанностями. И часто эти запреты и препоны в деле войны с мафией не дают эффективно и в лобовую атаковать организованную преступность.
– Атакуй тогда с боку, с тыла, – посоветовал Чини.
– Дело в том, что пока полиция развернется, пока подготовится, чтобы нанести удар не в лоб, уже теряется фактор неожиданности. А мафия – это не кружок кройки и шитья. Она покруче в структуре и организации даже любой бюрократической партийной структуры. Она мобильна, изворотлива и при бешеных деньгах. Доны и их капеллы могут молниеносно помогать друг другу, противостоя полиции. Понимаете? – Мвандиши искренне посмотрел в глаза Окманату. – И это при том, что я не беру в расчет тех полицейских, что тайно снабжают мафию информацией о планах МВД. Понимаете?
– Более чем. А чего не хватает лично тебе в борьбе с мафией на подвластной тебе территории?
– Честно? – Киджиджи почесал макушку, глядя в пол.
– Говори о своих нуждах. Выше уже не к кому обратиться, – Окманат поднял глаза в потолок. – Я для этого тебя и позвал, чтобы увидеть, так сказать, жизнь страны изнутри, из провинции глазами не кабинетного полицейского из столицы.
– Мы живем в небольших городах в тесном контакте с мафией и под их постоянным взором. Часто так случается, что кто-то из МВД, МНБ или налоговой живет рядом с мобом, кэпом или администратором из капеллы. А мы должны выполнять свои функции, и бороться с этим отребьем, и даже уничтожать их. Но часто являемся одновременно и их соседями, знакомыми, знакомыми знакомых, родственниками. Все переплетено. Наши дети ходят в одну школу с детьми членов мафиозных структур. Полиция обитает же не на небесах. Она живет среди бандитов. Ясно, что доны живут у себя на виллах за высокими заборами, но их заместители – администраторы – могут жить с вами на одной улице или в одном дворе многоэтажного дома. Я уже говорил о детях. А наши жены абсолютно незащищенными ходят вечерами по темным улицам.
Как может лейтенант штурмовать с пистолетом сборище бандюг, когда идет заседание капеллы, когда, во-первых, у него нет полномочий взять вот так и арестовать или пристрелить мафиозей, – путался в окончаниях Киджиджи, – а на завтра его родных убьет или похитит мафия?
– Ты предлагаешь с мафией не бороться, а бояться их. Может, их по разнарядке еще и в структуру полиции включить, чтобы мафия порядок охраняла вместо МВД? – Окманат наклонился в сторону собеседника.
– Надо создать мобильные отряды из хорошо подготовленных и законспирированных бойцов специальных подразделений.
– В принципе, у нас эти функции возложены на национальную безопасность. У вас же есть отделение МНБ в Консалте.
– Да что там за отделение? – криво усмехнулся Мвандиши.
– Этих десять хомо каждый бандит знает в лицо. Что они могут сделать? Консалт – это как большая Волатильность. У нас даже тех МНБшников, что ходят по городу всегда в гражданской одежде, и то в мафии давно раскусили, кто они такие. У нас честные хомо из силовых структур побаиваются мафию, а продажные уже давно с ней срослись.
– Как твой бывший министр Моро? – Чини глянул на майора.
– Разрешите, я не буду комментировать действия своих коллег по министерству.
– Бывших коллег, – уточнил Окманат. – Боишься Моро?
Не бойся, он нескоро свободно будет по улицам гулять. Поэтому валяй, высказывай свою точку зрения.
– Господин президент, я это сделаю после оглашения судебного приговора, если до суда дойдет дело.
– О-о-о, старина! – Чини наклонил голову вправо и потряс ей. – Да я вижу, ты думаешь, что и президент в одной связке с этой огромной мафиозной бандой? Я покончу с мафией! У меня просто, как и у тебя, в борьбе с ней больше обязанностей перед законом, чем полномочий. И в этом мы с тобой близки.
– Мафию нужно рубить на корню. А то что ж получается?
Она отбирает миллионы федхов у предпринимателей. Наживается за счет наркотиков, продажи оружия и прочего. А потом сотую (да где сотую – тысячную) часть из награбленного бросает в виде благотворительной подачки своему муниципалитету. И уже это событие освещают в прессе, по радио, по телевизору специально проплаченные журналисты. Все. Получается, доны – меценаты, жертвующие народу. Они – неприкасаемые и окружены ореолом славы. Я должен честно подставлять грудь под пули, ночами дежурить, ловя на улицах и во дворах всякую шваль, и меня за это называют быком.
Я, оказывается, бычара! А они – короли жизни. Поэтому бороться с такими должны мобильные засекреченные спецподразделения, которые не связаны с нынешней коррумпированной средой в полиции и спецслужбах.
– И каковы функции этих спецподразделений?
– Они должны уметь делать все: убивать, взрывать, штурмовать, брать в заложники, то есть захватывать членов мафиозных структур. Они должны быть защищены законом от всякого рода нападок и преследований за свою деятельность.
Они должны бороться с мафией методами и способами самой мафии. Мафию в Хеджере невозможно одолеть законным способом. Надо снести макушку мафии, а потом рубить ее тело.
Это я так понимаю. Но решаю не я, а те, кто в высших эшелонах полиции и МНБ. Они действуют по-другому. Значит, им виднее.
– Для таких мероприятий, как описал ты, надо быть очень твердым и последовательным хомо, который может идти до конца.
– А как по-другому? У нас вот, точнее, в Маржинале, мафия зверски вырезала всю семью у капитана дорожной полиции. Я знал его лично. Он даже мой дальний родственник.
Он какой-то груз мафиозный на трассе перехватил. Они, мафиози, много денег на этом потеряли, и еще у них там счеты старые с ним были. Короче, парню всего сто лет. Пришли мобы-дуболомы в квартиру и убили его, жену и двоих детей. Вот так! А он всего лишь выполнял свои обязанности. Нормально выполнял, честно. Что с такими ублюдками делать? Зачем их судить? Их стрелять надо! Но для этого все, от президента до констебля, должны четко бороться с этой заразой. Даже если иногда нужно переступить через закон во благо этой борьбы.
Но чтобы потом этих борцов не преследовали те, кто с мафией водит шашни и тоже обладает долей власти, – разошелся Киджиджи.
– Лично ты готов выполнить любой приказ, если тебе гарантируют неприкосновенность?
– Кто гарантирует?
– Я. Твой президент.
– Я в этом случае, если распоряжение будет исходить от вас лично, выполню любой приказ.
– Даже если это не совсем будет согласовываться с некоторыми параграфами закона? – Чини посмотрел в лицо майора.
– Я – солдат. Я выполню любой ваш приказ в борьбе с мафией.
– Ловлю на слове.
В ходе дальнейшего разговора эти два собеседника уже не касались темы мафии. Для беседы у них нашлось много других явлений и событий в жизни государства и общества, которые можно было обсудить.
11
Случается, смотрим мы на хомо и рассуждаем (завидуем по-белому или по-плохому): «Удачлив же он (она), черт подери! И все как-то складно у него в жизни получается: по работе, в семье, с друзьями и полезными гуманоидами, машина неплохая, жилье свое. Мало того, что от природы симпатичен, так еще, какой бы наряд не надел, то та одежда его только красит. И говорит он так сладко о себе и умные вещи об окружающей действительности. А главное… главное – он молод, и это только начало его жизненного пути. Каких же высот он достигнет годам этак к ста пятидесяти, если уже в свои семьдесят пять добился такого?» Отчасти такое мнение складывается из-за того, что этот хомо сам создает вокруг себя ореол успешности, а мы можем о нем сплетничать только благодаря информации, которую получили непосредственно из его уст. Мы не знаем истинного положения его дел служебных, семейных или финансовых.
Мы не обладаем данными о его любовных или коммерческих победах.
Иные «успешные» могут все сто пятьдесят восемь дней в году впроголодь жить, питаясь одной кашей с капустой по утрам, гороховой похлебкой днем, а каждый вечер жарить яйца (птицы) на просроченном пожелтевшем жиру (животном). И ерунда, что смрадный дым при таком способе приготовления пищи проникает сквозь дверные щели на лестничную площадку. Ерунда, что подгоревший на сковородке жир выедает глаза всем соседям по подъезду. Этот дискомфорт испытывают лишь какие-то соседи. Зато родственники тех, кто «жарит и отжигает», проживающие в другом городе, восхищаются довольно-таки дорогим авто, купленным любителями белка и желтка на сэкономленные средства. Но о такой жесткой экономии родственники не подозревают, считая, что семья, имеющая дорогой автомобиль, обладает высоким уровнем достатка по всем позициям.
Другой пример. Приходит в шикарном туалете (это платье, а не отхожее место) на встречу с бывшими университетскими однокурсниками элегантная и успешная дама. Все ей завидуют. Так одеваются только жены состоятельных бизнесменов. На ней сейчас ультрасовременный брендовый наряд. А дома – неухоженные детишки в заплатанных одежонках и муж в старой куртке, потому что мама потратила все свои невысокие гонорары на себя.
Разговор не о том, что эти хомо неправильно живут. Каждый индивидуум и каждая семья сама вправе распоряжаться бюджетом. Каждый может по своему усмотрению тратить свои средства. Чего осуждать хомо за то, что они экономят честно заработанные ими деньги в одном, чтобы получить бонус в другом?
Шава Этангази также считал себя хоть еще и молодым, но преуспевающим журналистом. За пределами редакции газеты «Жинай учингузи» этот уверенный в себе парнишка с рыжими волосами и веснушчатым лицом всем транслировал, что он чуть ли не первое лицо в отделе криминальных расследований своего издания. Он шевелил своими маленькими усиками, утверждая, что является чуть ли не главным борцом с мафией на просторах Хеджера, а его разгромные антикоррупционные статьи не сходят с первых полос «Жинай учингузи».
И многие верили. А Вази Фанно готова была до разрыва отношений с Шавой выцарапать глаза любому, кто бросит плохое слово в сторону горячо любимого ей парня. Теперь, после посещения венерологической клиники, она точно с таким же рвением готова была лишить зрения тех, кто произнесет хоть одно доброе слово в адрес «подлеца и триппероносца» Этангази.
Перспективы у Шавы стать самым молодым главным редактором какой-нибудь газеты Хеджера (а он себя уже таковым видел) стали туманны после его возвращения из стационара венерологической клиники. Еще более призрачными они стали после того, как главному редактору «Жинай учингузи» позвонили из министерства печати и информации. О чем был разговор, главный редактор сказал обтекаемо. Однако после этого звонка Шаву отстранили от работы в отделе криминальных расследований.
Как понимал это сам молодой журналист, а вместе с ним и остальные члены коллектива, ничего супернехорошего Этангази не совершил. «Подумаешь, попал на венеричку», – пожимали плечами одни. «Ну, пролечился пару недель в триппербаре. С кем не бывает?» – посмеивались бывалые гуляки. «Это плохо, что наградил «болезнью поведения» свою
С уважением, Эмми!