девушку. Но мы же журналисты все-таки…», – слегка журили коллегу по цеху представители слабого пола.
Далее руководству газеты пришло из министерства здравоохранения официальное уведомление с печатями и подписями врачей и чиновников, сообщавшее о том, что Шава намеренно заражал хомо венерическими болезнями. И заразил этими самыми болезнями аж шестнадцать хомо! То есть являлся распространителем не одной, а сразу почему-то многих болезней, избегая лечения до тех пор, пока в принудительном порядке не был помещен в стационар клиники. А это уже почти подсудное дело.
«Силен, брат! Шестнадцать!» – узнав такие новости, хлопали его по плечу одни. «Да ты – половой агрессор, ходячее бактериологическое оружие массового поражения!» – подмигивали Шаве бывалые гуляки. Представительницы слабого пола больше косились на Этангази, чем выражали мысли вслух.
Шава находился в техническом отпуске. Уже к тому времени прошли инаугурационные мероприятия, и новый президент Окманат Чини вступил в должность. Шава надеялся, что его статья о кандидате в президенты, за которого он голосовал на выборах, появится на страницах «Жинай учингузи».
Вместо этой статьи в другой газете вышла разгромная статья о безответственном и аморальном поведении распоясавшегося молодого журналиста Шавы Этангази.
Пасквиль на Шаву был анонимен. Кто-то сделал заказную статью. Автора этой заметки вычислить так и не удалось. Такие деяния журналиста, направленные против коллеги по цеху, все осуждали, но поделать ничего не могли.
А потом был второй звонок из министерства печати и информации, после которого главный редактор вызвал Этангази к себе на собеседование.
– Уважаемый юноша, – вежливо и тихо обратился главный редактор «Жинай учингузи» к Шаве, – и что вы такого натворили и кому перешли дорогу?
– В каком деле? – вопросом на вопрос ответил Этангази.
– Ну, насколько я понимаю, в амурно-гламурно-любовном, –развел руки пожилой начальник перед своим подчиненным.
– Кто его знает. Я в последнее время участвовал во многих расследованиях. Наверняка насолил кому-то, – парень указал на причины своих неурядиц, лежащие в плоскости его профессиональной деятельности.
– Я думаю, что не стоит так глубоко копать и искать корни в среде, в которой обитали герои ваших статей. Вы у нас недавно. Я по долгу службы читал ваши колонки, но вот так близко беседую с вами в первый раз. А возможно, и в последний. Понимаете, у меня в штате около двухсот хомо, и чем больше сотрудник работает в издательстве, тем больше с ним контактируешь. С вами вот не успел. Но вернемся к вам. Я считаю, что дело, очевидно, в том, что вы в процессе своих бурных взаимоотношений с противоположным полом очень сильно обидели какую-то даму. Я бы сказал, девушку. А у нее оказались очень серьезные покровители.
– Вроде все простые… обычные подруги были, – пожал плечами Шава.
– Тогда поясните, господин Этангази, мне, пожалуйста. Отчего мне настойчиво звонят из министерства и настоятельно рекомендуют, я бы сказал, требуют выставить вас за дверь «Жинай учингузи»?
– А что я, собственно, такого сделал? Я разве кого-то убил, изнасиловал, ограбил?
– Так я, молодой хомо, вам и адресовал аналогичный вопрос? Так просто не звонит по телефону… Неважно вам знать, кто. Не звонят по пустяковым делам из министерства печати и информации главному редактору. Не пишут ни с того ни с сего на моих сотрудников такое, – главный редактор полез в полку стола, долго там рылся, а затем положил номер, в котором писали о Шаве, перед собой и постучал пальцем по портрету Этангази, смотревшему со страницы газеты-конкурента.
– Так и плюньте вы на тех, кто вам по моему вопросу звонит, если вы принципиальный редактор! Вы же понимаете, что я не виновен до такой степени? – Шава чуть повысил голос.
– Вы правы. Я большой начальник. Я – главный редактор.
Но я еще и всего лишь только редактор, а не владелец «Жинай учингузи». Вы понимаете разницу? А владелец – государство в лице министерства. И наше министерство, то есть владелец, хочет вас уволить. Мне идти против учредителя?
Позавчера позвонили, вчера – написали, а завтра обещали с телевиденья приехать и репортаж о вас снимать. Что прикажете делать?
– Не знаю, – Шава искренне замотал головой.
– Пишите, Этангази, заявление об уходе по согласию сторон, – предложил главред.
Шаву словно окатило ушатом холодной воды. Только сейчас он осознал, что если его сейчас уволят из этой газеты, то его журналистской карьере придет конец. Может, и не конец, но потерять место в «Жинай учингузи» – это катастрофа.
Вряд ли он так просто устроится в перспективный отдел другого крупного печатного издания.
– Как же так, увольняться? Почему сразу заявление? –Этангази инстинктивно пошел в атаку.
– Я причину изложил. Нечего сейчас нагнетать страсти.
Вам нужно залечь на дно.
– Это равносильно тому, чтобы залечь в творческую могилу!
Вы не можете так запросто от меня избавиться. Я… Я предан газете. Я ишачил на нее, а теперь меня, как последнего осла, просят покинуть стойло, – Шава еще на чуть-чуть усилил тон в общении.
– Вы ишачили, как смеете выражаться, не бесплатно. И, между прочим, работая у нас, получали бесценный опыт, получая при этом еще и зарплату. Я, господин Этангази, вас не заставлял по округе разносить венерические болезни. С кем вы имели контакт и кому крупно нагадили?
– Не знаю. Я, единственное, на приеме у венеролога с ним повздорил. Ну, и после этого в грубой форме он меня положил в стационар. Он, простите, натурально по-скотски себя вел.
Нецензурно выражался и хамил в мой адрес. Я сказал, что журналист и напишу о нем.
– Кто он такой?
– Да обычный с виду лохопет. Строил что-то из себя. Наглец полный. Стоит, морда у него подпитая, словно на стакане всю жизнь сидит. Глаза мутные, и унижает меня.
– А как его зовут? – спросил редактор.
– То ли дядя Гонорея, то ли дядя Сифилис. Я не помню.
Пачулак он.
– Ладно, выясним.
– Выясните. Обязательно выясните. Вы ж обязаны защищать своих сотрудников. А может, это мафия решила со мной счеты свести за то, что в Колле я их планы разрушил?
– Это куда ты ездил со своим начальником отдела?
– Угу. Мы вместе работали с Чунгом Майджи, – подтвердил Шава. – Здорово мы там…– Да-да, – кивнул главред. – Значит, заявление ты пиши.
Без этого никак. Я оставлю тебя внештатным сотрудником, чтобы у тебя средства к существованию были. Столько получать, как сейчас, не будешь, но на жизнь хватит. Станешь выполнять первое время небольшую работу, будешь на подхвате у Чунга Майджи. Я поговорю с ним, а там видеть будем. Это все, что я могу сделать пока для тебя.
– Вы считаете, что этот алкоголик из венерички такой важный, что за него хлопочут против меня в верхах? – Этангази указал пальцем в потолок.
– Будем выяснять, – задумчиво произнес главный редактор.
– Нет. Это не он. Это мафия и коррупционеры из Колла хотят убрать меня с дороги. Вы не должны идти на поводу у коррупционеров. Не увольняйте меня!
– Мафия сидит в министерстве здравоохранения и пишет мне письма о вас. Мафия и ее агенты окопались в министерстве печати. Молодой хомо, вы бредите манией величия и страдаете манией преследования. Вас послушать, так вы настолько важная фигура в журналистике, а мафия сидит во всех без исключения кабинетах и думает, как извести вас со света, – главред говорил эти слова, а сам думал о своем.
– В этих кабинетах и заседает самая настоящая мафия и их пособники. Вы об этом отлично знаете. Вы сами только что все прекрасно объяснили, – очень по-философски произнес Шава.
– Покуда, господин Этангази, это все, что я могу для вас сделать. Берите лист бумаги и пишите.
– Ладно, я выполню вашу просьбу, но вы должны помочь мне еще в одном, – выдвинул встречное условие Шава.
– Что еще? – главный редактор прищурился и вернулся из состояния размышления к полноценному диалогу с собеседником.
– Меня уже вызывали в призывную комиссию министерства обороны для прохождения осмотра на состояние здоровья. Видимо, мои недоброжелатели протянули свои щупальца и туда.
– Чем я могу быть полезен?
– Меня могут забрать на службу.
– Вы не были в армии? Это не самое плохое место в Хеджере. Там, кстати, тоже есть газеты: настенные и печатные.
Там тоже можно проявить свои таланты в борьбе с армейской мафией и коррупцией в стенах министерства обороны.
– Спасибо за совет, но мне в «Жинай учингузи» обещали, что проблем не будет с призывом. А теперь в комиссии намекают, что пора примерять военную форму. Мол, я здоров и обязан служить.
– А на самом деле болен? – поинтересовался главред.
– Помогли мне несколько лет назад. Отмазали, так сказать, наши из редакции. А теперь они боятся вмешиваться, в связи с этими событиями, и меня могут загрести в армию или в карабинеры.
– И что я для вас обязан и должен? – начальник сделал логическое ударение на последних трех словах.
– Надо как-то вам вмешаться, – посоветовал Шава.
– Сделать вас инвалидом, неспособным к несению воинской службы? – главред словно с презрением посмотрел на подчиненного.
– Хорошая шутка, – криво засмеялся Шава. – Я не знаю как, но поговорите с кем полагается. У вас же есть связи.
– То есть главный борец с коррупцией Шава Этангази желает, чтобы я пошел давать взятку и плодить эту самую коррупцию, чтобы вы не исполняли перед родиной свой долг?
Да?
– Ой, какая это коррупция? Смешно. Сунуть сотню-другую эку медику, чтобы тот штампик нужный поставил. Я бы сам заплатил, но у меня каналов нет. Я вам верну всю сумму, что в лапу дать придется.
– Идите, борец с коррупцией. Не стоит писать заявление по согласию сторон. Я сам формулировку напишу и штампик нужный поставлю. Вам же все хомо по жизни должны и обязаны. Надеюсь, мы более не встретимся.
*
Бывшая сотрудница сети гипермаркетов «Чакула» Гемма Иййя, со слов которой ее бессовестно уволил Ытор Ебл после невозможности исполнять свои служебные функции вследствие травмы спины, открыла после выздоровления собственный бизнес. Она построила небольшой продовольственный павильон в Деривативах и занялась розничной торговлей совместно со своим мужем. Нет, за кассой ни она, ни ее супруг не стояли ни одного дня, что было бы вполне логично для начинающих бизнесменов, дабы сократить тем самым производственные издержки. Не выступали они и в роли грузчиков-водителей. Не числились в штате своего малого предприятия ни бухгалтером, ни даже директором.
У этой семьи хватило денег и опыта, чтобы сделать старт в бизнесе «по-взрослому». Жена сказала, что директором лучше держать подставное лицо за небольшую плату, которое номинально будет исполнять свои обязанности. На том и порешили.
Бухгалтера своего не заводили. Муж настоял на том, что эти функции нужно передать финансовой компании, и работать по аутсорсингу. Гемма не была против того, чтобы девушкабухгалтер основную часть времени находилась в офисе своей фирмы, лишь иногда приезжая к ним, чтобы делать сорсинг.
Проще говоря, обслуживание по месту фактического ведения бизнеса.
Вы спросите: «Откуда такие знания в области ведения малого бизнеса у этой семьи и приличные финансовые ресурсы?» Надо отметить, что семья
С уважением, Эмми!