колонках: «При разоблачении мафии лучше не светиться.
Придумай себе творческий псевдоним и освещай события в «Дант шарику» инкогнито. Все равно свои будут знать, что это твоих рук дело. А зачем подвергать себя и свое здоровье опасности, раскрывая все карты перед мафией?» Только под псевдонимом Шава работать и не думал. Он жаждал славы и признания. «Нет. Пусть все знают, что это раскопал я. Пусть знают родители, пусть завидуют бывшие однокурсники по университету, пусть кусает себе локти козляра главный редактор «Жинай учингузи», который выгнал меня на улицу, – мыслил Этангази. – Пускай ознакомится с расследованием эта шлюха Вази, которая после трипперки меня бросила. А моя госпожа Нивэле, наконец, поймет, что мое предназначение не только работать языком у нее промеж ног, но и с помощью этого языка решать наиважнейшие для государства и общества вопросы. А может, об этом я так мечтаю и надеюсь, сам Окманат Чини возьмет в руки «Дант шарику» и узнает обо мне».
Естественно, что для убеждения Катафуты Шава использовал несколько иные аргументы, дабы заставить его озвучить имя автора серии статей в газетах и репортажей по телевидению о борьбе с коррупцией и мафией как «Шава Этангази».
Катафута долго препираться не стал и со словами «ладно, будь по-твоему, раз тебе жизнь не дорога», согласился.
Шава рассудил так, применяя однокоренные слова: «Следить за следователем конкретной слежкой лучше по окончании его трудового дня. Вряд ли в рабочее время он станет встречаться с подозрительными личностями. Да и на работе он все время не один, а с разными хомо из своего отдела трется. Выезжает по делам и прочее. Уангутугалия, конечно, может состыковаться с тем же Есаджи и днем, к примеру, на обеде. Ну, так проследим в обед, пока он на перекус ходит.
Но не лезть же за ним в кабинет или служебный автомобиль.
Идет в кафешку пообедать – я за ним. Окончил работу, я на хвосте. Благо в свободное время он пользуется общественным транспортом и машины личной не имеет».
Этангази был вооружен фото-, видео- и звукозаписывающей аппаратурой, словно первоклассный шпион. Отдел расследований выделил данное оборудование по такому случаю.
В сумке Шава носил стандартную видеокамеру и фотоаппарат.
Пользовался он ими в зависимости от ситуации. Еще имелся диктофон для записи разговора с небольшого расстояния.
Скрытую видеокамеру ему не дали. Она дорогая, громоздкая в настройке и не совсем удобная при постоянном перемещении за объектом слежения.
Все хорошо, только Этангази испытывал неудобства, если ему вдруг приходилось незаметно включать диктофон. Работать непрерывно тот не мог. Кассета для записи имела ограничение по времени. А экстренно включить, не извлекая записывающее устройство из кармана куртки, он не мог. Вот поэтому Шава решил усовершенствовать процесс записи на диктофон и улучшить качество звука на пленке, поместив мини-магнитофон в потайной нагрудный карман ветровки, чтобы одним прикосновением пальца, не извлекая устройство наружу, запускать его в работу. А еще кармашек изготовить из ткани, хорошо проводящей звук. С этой целью он вчера отдал свою ветровку в ателье, понятное дело, не рассказывая мастеру, какое устройство в кармане он станет хранить.
Нынче, ближе к обеду, ему обещали отдать легкую куртку после модернизации кармана. Этангази спустился в полуподвальное помещение швейного ателье, нажал на кнопку вызова мастера и стал ожидать в фойе. Вскоре появилась женщина-мастер, которая приняла от Шавы квитанцию и принесла его ветровку со словами: «Смотрите, проверяйте».
Она, устроившись за стойкой, принялась заполнять ордер на услугу. «Вроде нормально», – высказался Шава, повертев в руках свою верхнюю одежду. В присутствии посторонней женщины он не захотел извлекать диктофон и класть его в новый кармашек. Этангази положил себе на предплечье ветровку, достал портмоне, отсчитал бумажные купюры и добавил:
«Спасибо. Я уже говорил, что этот кармашек мне нужен для нового плеера. Плеер я оставил в машине. Если он не войдет в карман, то я вернусь. Хорошо?» Мастер была занята заполнением ордера. Она в знак согласия кивнула головой и промычала: «Угу». Журналист повернулся и направился к выходу.
– Молодой хомо, – окликнула Шаву женщина. – Подождите.
– Что-то не так?
– Подождите, я отдам вам ордер на выполненную работу.
– Ай, зачем он мне?
– Молодой хомо, так положено. Я обязана дать вам первый экземпляр ордера, а второй, что под копиркой, останется у нас.
– А это для чего? Я же и так с вами рассчитался? – не понял Этангази.
– Это одновременно и гарантия, и акт о выполнении работы. А вдруг вас не устроит качество нашей работы? Вот и придете по гарантии к нам, – пояснила мастер.
– А гарантия сколько?
– Год и пять месяцев. Сейчас-сейчас. Вы такой торопыга.
Словно на свидание к девушке опаздываете. Так… Впишу ваш адрес, который вы указали вчера в квитанции. Все готово, –женщина рассоединила скрепленные скрепкой через копирку два листа бланка. – Распишитесь два раза. Подпись ставить через копирку нельзя. Отлично!
– Столько формальностей! Хоть не ходи к вам больше, –изобразил возмущение Этангази.
– У всех теперь так. Новая власть поменяла правила оказания услуг. Говорят, чтобы поднять качество обслуживания. А по мне – так только одна бумажная волокита.
– И я так считаю, – поддержал сотрудницу ателье Шава, принимая из ее рук ордер.
Журналист так и вышел из полуподвального помещения с перекинутой через предплечье ветровкой, держа в левой руке портмоне, а в правой ордер. «Черт побери!» – возмутился он, понимая, что обе руки у него заняты, а куртка вот-вот может упасть на землю. Чтобы освободить руки, Этангази засунул квитанцию в нижний карман ветровки. После того как правая ладонь стала свободной, он взял в нее куртку, а после этого спрятал портмоне в левый карман джинсов. «Вроде разобрался, – сказал сам себе парень, направляясь к невдалеке стоявшему «Рууку». – Машина на месте. А то у нас тут зевать не стоит – мигом обчистят». Он открыл багажник, убедился, что сумки с аппаратурой на месте, проверил, хорошо ли помещается диктофон в кармашке, и поехал следить за Уангутугалия. У того скоро должен был начаться обеденный перерыв.
Шаве повезло. Во время перерыва, когда следователь вышел на улицу, Этангази прошел около километра за Уангутугалия, пока тот не зашел в закусочную.
Итак, удача! Следователь за столиком открытого кафе во время поедания салата встретился с мужчиной. Последний, как это виделось Шаве с автобусной остановки на противоположной стороне дороги, подошел к столику, за которым располагался следователь, и присел напротив. У мужчины на голове было большое количеством тонких косичек. Журналист понял, что это Есаджи. Администратор открыто носил прическу, демонстрирующую его высокий статус в мафиозных кругах.
Этангази ликовал. Он застукал администратора дона Себастиано за дружеской беседой с блюстителем закона. Этангази, насколько ему позволяла оптика фотоаппарата, сделал штук пять снимков этой встречи. Сделал бы и больше, но граждане, ожидающие на остановке общественный транспорт, начали проявлять нездоровый интерес к фотографу. А еще с Есаджи на встречу пришел охранник, который сел за столик рядом, но постоянно осматривал пространство на предмет опасности для своего босса. И Шаве показалось, что тот засек съемку.
Парень спрятал фотоаппарат в сумку и продолжил сидеть на скамейке остановки. Моб не проявил интереса к Этангази, и журналист решил, что его держат вне подозрений.
Лица следователя и мафиози просматривались и идентифицировались четко. Факт общения был налицо. Этангази можно было потирать руки и идти в фотолабораторию проявлять пленку. Но он захотел большего, включил диктофон, взял в руку сумку и направился в открытое кафе.
Журналист подошел к столику, который располагался рядом с тем, за которым сидели Есаджи и Уангутугалия. Он поставил сумку на землю и стал ожидать официанта. Мужчины насторожились и прекратили разговор. Есаджи смотрел то на Шаву, то на своего охранника. Официант не шел. Этангази понял, что ему записать ничего не удастся. Тогда он снял ветровку, в нагрудном кармане которой находился включенный диктофон, и положил ее на спинку стула. А сам взял сумку и направился в ту часть кафе, которая была внутри здания.
Шава намеренно недовольно и громко, чтобы слышали следователь и мафиози, произнес: «Где этот гребаный обслуживающий персонал?! Времени в обрез, а эти бездельники не идут».
Журналист исчез в здании, а его ветровка лежала метрах в двух от Есаджи, мол, место занято, не подсаживайтесь за столик.
– Ползают тут всякие… Поговорить толком не дадут, – возмутился следователь, провожая взглядом Шаву.
– Мне тоже не нравится эта обстановка: кто-то мне звонит, якобы от тебя, кто-то набивается на разборки к моим хомо, –сказал администратор.
– Кто звонит и откуда?
– Мы пробили входящий номер этого звонка.
– Так… – Уангутугалия подался вперед.
– Концы ведут к журналюгам.
– К кому конкретно?
– Это выяснить не удалось. Слушай, спиши поскорее это дело о поджоге в архив, и там у меня имеются вопросы еще по некоторым позициям. Мне вообще в последнее время не нравится все это. Такое ощущение, что роют не издатели газет, а конкуренты под Себастиано копают. А журналюгам просто кто-то заплатил. Закрой дело окончательно, а?
– Я делаю, дорогой Есаджи, что могу.
– Так делай быстрее и лучше. Я тебе за это деньги плачу и хочу видеть результат, а не пустопорожние телодвижения, – повелительным тоном произнес Есаджи и повернулся, посмотрев на ветровку Шавы, в которой крутилась кассета, записывая такую важную информацию.
Если бы Этангази знал, какого рода компромат сейчас находится на ферромагнитной пленке кассеты, то он уже мог бы забирать свою ветровку, ехать в редакцию и открывать игристое вино, празднуя победу. Но он хотел потянуть время, чтобы записать как можно больше. Он намеренно не искал никакого официанта, а уселся в кресло в крытой части кафе, наблюдая через окно за происходящим на открытой площадке. Когда к нему подошел официант, то Шава заказал чашку кофе и сразу расплатился наперед, объяснив: «Господин, у меня мало времени. Я быстро выпью и уйду. Возьмите. Сдачу не надо». Сотрудник закусочной удалился варить кофе, а Этангази наблюдал за своей ветровкой, охранником-мобом, следователем и мафиози.
Последние два возобновили беседу. Шава сидел далеко и находился за стеклом. Слов он не слышал, но видел, что собеседники жестикулируют – значит, что-то обсуждают. В отличие от журналиста те, за кем он следил, не могли его видеть из-за разности освещения внутри помещения и на улице.
И вот парень заметил, что Есаджи в очередной раз посмотрел на его ветровку, а затем так резко кивнул своему охраннику, что косички на головке администратора качнулись, словно маятник на настенных часах. После понятной только мобу команды тот подошел к куртке Шавы и стал ее ощупывать. Он обнаружил диктофон, расстегнул карман и показал его, как бы невзначай, своему боссу. Все эти движения охранник делал так, словно не был знаком с Есаджи.
Мафиози все сразу понял. Он глянул
С уважением, Эмми!