Окманат Чини причесывать все капеллы стал чуть жестче, чем его предшественник Вамку Замани.
– Может, и не все, а только некоторые. Много ты лишнего мелешь своими губами, а твои хомо – так уж подавно. Я много раз прослушал эту диктофонную запись, что ты мне принес, когда отобрал ее у журналиста. Хвала Бэквордации, что она не попала в руки к газетчикам. Представляешь, если б еще и этот разговор воспроизвели по телевизору?
– Здесь мы четко сработали: засекли диктофон и ушли, чтобы не светиться, – пояснил Есаджи.
– Да, – цокнул языком Себастиано. – Это кто-то руками газетчиков роет под нас. Не болтай вообще ни с кем в непроверенных местах. Вот у меня здесь в особняке все чисто, нет никаких микрофонов-диктофонов, а в других местах нужно ухо востро держать. А то чуть ли не все секреты капеллы рассказываешь под запись. Полюс ко всему, сфотографировали тебя с этим следаком Уангутугалией.
– Так, а где мне тогда базар с хомо вести и встречаться, если сфоткать везде могут и записать? Я ж к вам не стану всех водить, чтобы спокойно пообщаться.
– А ты на время, пока кипиш не уляжется, хату себе специальную для переговоров сними. И пусть в ней безвылазно один из твоих мобов сидит, чтобы никто не пришел в его отсутствие и «жучков» не наставил. А лучше несколько квартир сними для этих дел.
– Не вопрос. Сделаем. А в случае с обыском на хате у журналиста, так никто даже подумать не мог, что там камеры стоять могут.
– А надо все продумывать, а не надеяться на авось. Я вот одного не пойму, этот твой Уангутугалия проводил обыск, чтобы найти у журналиста компромат на нас, а обнаружил скрытые камеры. Верно?
Есаджи кивнул в знак согласия.
– И ты мне притащил эту кассету с записью их обыска.
– Другого ничего не нашли, хоть и всю хату перерыли.
– Да уж… перерыли… деятели, – замотал головой дон.
– Из ценного нашли только в спальне да в прихожей камеры за зеркалами и в предбаннике в электрощите всю систему управления этой бодягой и кассету.
– А как ты тогда объяснишь мне тот факт, что вчера опять напечатали в газете «Дант шарику» про нас и снова вечером показали по телевизору кадры, как твой следователь и два моба вломились в квартиру к этому Этангази и проводили обыск? А? Прошла неделя после обыска, я думал, что все в порядке, а тут – на тебе.
– Готов дать руку на отсечение, дон Себастиано, что я даже не смотрел эту кассету сам, а сразу передал ее вам. У меня ведь даже нет устройства, чтобы посмотреть ее и переписать. На простом видеомагнитофоне этого не сделаешь, – оправдывался администратор.
– Естественно. Нужен дешифратор. А твои пацаны не могли перед тем, как тебе кассету отдать, ее кому-то на время в аренду сдать за хорошую пачку цветной бумаги?
– Да ну… Зачем оно им? Они денег немного хапнули при обыске, да за работу от меня плату получили.
– Странно как-то получается. Кассета с обыском у нас, а другая кассета с тем же обыском у журналюг. Причем у нас есть только окончание обыска, а начало отсутствует. Выходит, что кто-то пришел в то время, пока Уангутугалия шарил по шкафам, и поменял кассету.
– Получается, что так, – пожал плечами Есаджи.
– А как же этот некто смог у вас под носом заменить кассету с записью на чистую? – возмутился Себастиано.
– Так схрон и блок управления находились в коридорчике.
Наверно, Этангази вернулся, услышал шум в квартире, поменял кассету и слинял подальше, – предположил администратор.
– А как он прошел мимо двух твоих хомо, которые должны были в это время на стреме стоять? Выходит, никто тыл не прикрывал ни у входа в подъезд, ни на лестничной площадке.
Такое случилось потому, что из-за нарушения дисциплины и порядка, из-за жлобства и жадности твой Яхарэд и этот второй придурок не на шухере стояли, а рылись вещах, как последние домушники! – в этом месте глава капеллы перешел на крик. – И теперь по телевизору показывают на всю страну, как гуманоиды из моей команды вместе со следователем пришли потрошить хату журналиста. Твои недоумки просто подставили всех нас, всю капеллу. Понимаешь, что теперь после такого шума в прессе и на телевидении нас уж хрен с два оставят в покое?
– Простите, господин Себастиано. Как, по-вашему, я могу исправить ситуацию?
– Исправить… Тут концы надо рубить, а не исправлять! Кажется мне, что кто-то очень ловко все это подстроил. Неспроста и камеры стояли, и с диктофонами к нам подсылали, и хомо с фотоаппаратами тебя обложили, как льва на охоте. Не дело ли это рук нашего конкурента и псевдодруга Железные Тиски?
– Вы думаете, что дон Джам Бази хочет с помощью быков прибрать наше хозяйство к своим грязным рукам? – сделал вывод Есаджи.
– Все может быть… Уж больно профессионально нас дергают за веревочку, подставляют и ведут прямо в ловушку.
Неужели ты думаешь, что кто-то будет вот так просто устанавливать у себя камеры наблюдения, да еще и не в своей, а в съемной хате? Этому пацану нет еще и восьмидесяти лет, а он такой шустрый, что везде успевает за нами. Да он просто <вырезано цензурой>, этот щенок! Он мало того что дискредитировал меня, так еще и насмехается над всей капеллой.
Вообще страх потерял: открыто по телевизору клеймит нас, подписывается своим именем в газетных пасквилях! Он мне надоел.
– Мы его грохнем, чтобы другим неповадно было, – Есаджи посмотрел на дона.
– Правильно. Отправьте его на тот свет. Да, и пусть он заодно прихватит туда же и следователя Уангутугалия. Этот совсем спалился и засветился. Его непременно скоро арестуют, – криво усмехнулся Себастиано.
– Будет сделано.
– Я хочу, чтобы это было сделано лично Яхарэдом и его дружком-водяным (не знаю, как второго звать).
– Мууйай. Водяного звать Мууйай, – уточнил Есаджи.
– Не важно, как его звать, но они должны сделать то, что я тебе сказал.
– Исполним, господин дон. Пусть они реабилитируются перед вами и пристрелят этих двух козлов.
– Тебе не жалко следака? Ты ж с ним, как-никак, общие дела имел продолжительное время, – Себастиано глянул в глаза собеседнику.
– Я дела веду только со своей капеллой, а следаков и прочих быков только использую в наших интересах.
– Молодец, – главарь похвалил своего подчиненного. – А что потом станем делать с Яхарэдом и его подельником, после того, как они кокнут этих двоих?
– В смысле? – не понял Есаджи.
– Смысл, дорогой, заключается в том, что теперь сыскари, имея неопровержимые доказательства на руках, просто обязаны будут задержать Яхарэда и этого водяного. В комиссариате после задержания из них душу вытрясут. Эти двое тоже отработанный материал.
– Господин Себастиано, я Яхарэда уже тридцать лет знаю.
Он постоянно был при мне. Да эти два моба любят погудеть и выпить, но они знают свое дело и ни разу не подводили капеллу.
– А как называть последний случай, когда они упустили этого Этангази прямо под дверью его квартиры? Это разве маленький прокол? Да за такое пуля в затылок полагается.
– Я понимаю, что они раздолбаи, но я не могу отдать команду на их устранение. Это не в моих принципах. Пусть исчезнут из города, а если потребуется, то и из страны. Пусть пройдет время, но не надо их убивать.
– Да за границей или в Хеджере они, как станут от быков хорониться, от безделья нажрутся рома и устроят потасовку в первом же кабаке. Там их и повяжут. Потом сюда экстрадируют, если за кордон смотаются. А если у нас в провинции будут пересиживать шмон и попадутся, то в четырехколесной скотовозке их быстренько в Деривативы этапируют в комиссариат. И, как я уже говорил, там они и расколются, когда им яйца в двери защемят. Пойми, если они грохнут журналюгу, а они обязаны его порешить, то писательская братия им этого никогда не простит. Да, поверь.
Писаки за своих стоят в точности так же, как капелла стоит за своих мобов и кэпов. Журналюги станут оплачивать услуги частных агентов и проводить свое расследование, пока не выщемят Яхарэда и его дружка. И я их вытащить из тюряги не смогу, потому что эти журналюги разных мастей опять-таки станут вонять на всю округу, что полиция отпустила двух убийц.
– Если они попадутся и станут давать показания, то мы разберемся с ними в следственном изоляторе. Мы шепнем кому надо, и ребятишки просто сами повесятся, чтобы замолчать навечно. А пока, господин Себастиано, пусть они сделают дело и залягут на дно.
– Пусть сделают и залягут, – вынес вслух вердикт глава капеллы, а мысленно добавил: «В могилу».
*
Бородатый гном Яхарэд и водяной Мууйай налегке шли по улицам Деривативов. Когда они добрались до неохраняемой парковки, то их пешая прогулка на этом и закончилась. Они остановились около запыленного «Мвамвитугари Менде». Яхарэд посмотрел на Мууйайа и кивнул в сторону автомобиля:
– Такая тачка тебе пойдет?
– Сойдет, если заведется. А чья она? – спросил водяной, глядя на машину.
– А мне почем знать? Я ее заприметил давно. Стоит тут безвыездно уже больше месяца, бесхозная. Бери себе, если она хозяину не нужна.
– Если заведется, то поедем.
– Тогда вскрывай и заводи, – гном похлопал автомобиль по капоту. – Надеюсь, ее хозяин не живет в этом доме, а если и живет, то не пасет ее постоянно в окне, попивая чай.
– Дурак, зачем отпечатки оставляешь? – сделал замечание водяной, доставая из кармана тонкие перчатки. – Ты собираешься прибрать жизни двух хомо на этой тачке, а пальчики свои даришь на память полиции.
– Мууйай, мы же, как сделаем дело, все равно эту «Менде» собирались отогнать в лес и там спалить.
– Собирались. А если на хвост быки или дорожная полиция сядет, то бросить этот металлолом придется в ближайшем дворе. Что тогда петь будешь?
– Убедил, – гном надел перчатки и протер ими место соприкосновения своих пальцев с поверхностью автомобиля.
Водяной с дверным замком «Мвамвитугари Менде» справился мгновенно: вставил отмычку и повернул. Все, дверь отворилась. Сигнализация у данной машины отсутствовала.
На замок зажигания Мууйай потратил две минуты. Двадцать минут спустя они уже поджидали следователя Уангутугалия у его дома.
Тот неторопливо возвращался с работы, неся в руке портфель. Как только он закрыл за собой дверь в подъезде, бандиты выскочили из угнанного ими автомобиля и со всех ног побежали за своей жертвой. Но они не успели. Лифт стоял на первом этаже, и когда Уангутугалия нажал на кнопку вызова, дверь лифта сразу же открылась, он вошел внутрь кабины и начал подниматься.
Яхарэд и Мууйай побежали вверх по ступеням. Следователь жил на четвертом этаже. А в это время к стоявшему во дворе дома «Мвамвитугари Менде» подъехал красный мотоцикл. Водитель, не снимая с головы шлем, поставил свое двухколесное транспортное средство на боковую ножку. Лицо мотоциклиста скрывало непрозрачное стекло. Он подошел к угнанному автомобилю и отворил водительскую дверь, замок в которой недавно сломал водяной. Мотоциклист снял перекинутую за спину сумочку, извлек из нее сверток и забрался в салон «Мвамвитугари».
Яхарэд и Мууйай настигли следователя, когда тот открывал свою дверь. Они достали пистолеты с навинченными глушителями и произвели по два выстрела почти в упор. Уангутугалия упал на бетонный пол лестничной площадки. Гном сделал два шага к жертве и прострелил ему голову, сопроводив свои действия
С уважением, Эмми!