пластиковую, стеклянную или жестяную тару на их территории.
Начальнику отдела криминальных расследований из «Дант шарику» гораздо интереснее было заниматься более серьезными делами, чем разыскивать рядовых мобов, выколачивающих различными способами долги у владельцев павильонов.
Но он взялся помогать Этангази, поскольку его об этом настоятельно попросил главный редактор, которого менее настоятельно, но, по всей видимости, убедительно попросила Нивэле Майджи, беспокоясь о карьере своего молодого протеже.
Найти моба-гнома из капеллы Себастиано, который устроил нападение и поджог павильона Геммы Иййи, Катафуте не составило большого труда. Бандит продолжал преспокойно проживать по своему адресу в Деривативах после совершенного преступления. В отличие от следователя Уангутугалия, который вел это дело, журналисты данного мафиози обнаружили быстро.
Разговаривать с ним направился Шава. Молодому журналисту было страшновато. Однако поддержка в лице Катафуты и Моле, оставшихся в автомобиле наблюдать за диалогом мафиози и Этангази, а также неистребимое желание нового сотрудника «Дант шарику» доказать руководству свою профессиональную пригодность толкали молодого хомо на отчаянный поступок.
Журналисты дождались, когда гном вышел из подъезда своего дома, и начали операцию. Шава, намеренно не брившийся целую неделю, внимательно наблюдал за дверью, из которой должен был появиться моб. Когда гном появился, он, сутулясь, направился к бандиту. Вид у журналиста был немного странноват. Он пытался выглядеть в глазах собеседника мужественным и решительным. Но редкая рыжеватая небритость на его щеках выдавала в нем совсем не того хомо, кого он желал изобразить. Мафиози трудно было сразу даже отнести Этангази к некой определенной категории граждан, увидев его таким.
– Тебя звать Яхарэд? – начал разговор с бандитом Шава.
– Допустим. А ты что за черт? – в ответ спросил мафиози, осмотрев с ног до головы журналиста.
– Я за деньгами пришел, которые ты мне должен, – продолжил Этангази.
– Какими деньгами? – не понял моб из капеллы Себастиано. – Ты чего за птица?
– Я не летаю. Я пришел узнать, когда ты мне отдашь мое?
– Я чего-то не догоняю! Я наблюдаю тебя сегодня в пределах своей видимости впервые. Че ты несешь? – повысил тон Яхарэд.
– Я вел беседу с твоим администратором Есаджи. Он сказал, чтобы я взял деньги у тебя, – это была первая уловка Этангази.
– Какая цветная бумага? За что?
– Есаджи – твой администратор. Правильно?
– Допустим. И что с этого?
– Я с ним разговаривал вчера, и он сказал, чтобы я сам нашел тебя и забрал деньги, – Шава старался стоять лицом к мафиози. – Я на того хомо вышел? Ты Есаджи знаешь?
– Знаю. Кто ты есть? – вопросом на вопрос ответил моб после того, как подтвердил свое знакомство с администратором дона Себастиано.
– Я тот, кому ты должен отдать деньги.
– За что? Ты дебил, или конченый, или конченый дебил?
– Ты спалил магазин, павильон Геммы Иййи.
– Ах, вот они какие помидоры? И что с того?
– У нее крутились мои эку. Понимаешь?
– Нет.
– Я хочу их вернуть, – заявил Этангази.
– У нее забрать?
– Нет, с тебя снять.
– Ты что, <вырезано цензурой>?! Или тебя вслед за этой козой на счетчик поставить? Или паяльник, как ей, в жопу загнать? – соврал мафиози, ибо ей никто этот предмет не помещал в анальное отверстие. Ты чего сюда приперся?
– Мне Есаджи сказал.
– Да Есаджи с таким хмырем, как ты, и разговаривать не станет, – хмыкнул Яхарэд. – Цветная бумага твоя лежала у этой мандоси. Чего ж, если ты такой грамотный, то не надоумил ее вовремя за место платить? Работать надо нормально – тогда и палить никто ничего не станет.
– Ну, раз ты не хочешь отдавать, то я буду разбираться с Есаджи сам и других хомо привлеку к этому делу, – как-то сразу согласился Шава и начал отступать спиной вперед, а лицом к собеседнику.
– Э, урод! Стоять! – заорал моб, почуяв что-то неладное в общении с незнакомцем. – А ну, стоять! Сейчас поедем с тобой к Есаджи разбираться. Узнаем, кто ты такой.
Однако Этангази, поняв, что настало то время, когда необходимо «делать ноги», развернулся и побежал прочь. Мафиози кинулся за ним, но молодой журналист оказался более быстрым в спринте, и дистанция между убегавшим и догонявшим постепенно увеличивалась. Поняв, что парня не догнать, Яхарэд крикнул ему вслед, извлекая пистолет: «Стоять, шакалья тварь, а то пристрелю».
*
Во многих фильмах, снятых кинокомпаниями государства Репо и тиражируемых по планете Тренд, создан и давно культивируется лубочный образ насильника и жертвы. В этих кинолентах насильник совсем не похож на полового агрессора Шаву Этангази, каковым его в собственных глазах совсем недавно выставляла Нивэле Майджи. А насилуемая в этих фильмах отнюдь не походила на нынешнюю пышногрудую любовницу молодого журналиста.
Ну, не мог по сюжету щуплый и добрый парнишка совершать извращенный акт совокупления над зрелой теткой, габаритами и весом в два раза превосходившей своего злодея-прелюбодея. Не поймет этого зритель. Не прошибет у него этот сценарий слезу. И не потекут реки хомо в кинозал жрать попкорн, сербать через трубочку газировку со льдом, чтобы потом это месиво с радостью перемалывать своими челюстями, громко чавкая. Исходя из вышеизложенного, не польются и потоки денег в карман создателей этого шедевра киноискусства.
Поэтому насильник должен быть обязательно похож на некого асоциального типа: неухоженного, пьяного, безработного, ранее судимого, психически нездорового или какого-либо другого отрицательного с первого взгляда гражданина. Мы здесь ведем речь исключительно о реповских фильмах (снятых в Репо, а не в стиле «рэп»). И рассуждаем не о тех фильмах, которые смотрите именно вы. Может быть, в кинолентах вашей местности или вашей планеты все совсем иначе. Это не значит, что все вышеперечисленные типажи мужчин не могут совершить насилие над женщиной. Могут, еще как могут. И чаще всего такие и совершают. Но речь сейчас о другом. Речь о том, как воспринимают себя хомо, вольно или невольно оказавшиеся в роли насильника или жертвы.
В жизни все по-разному, а в кино жертва насилия обязана быть похожа на Вази Фанно, но не на Нивэле Майджи. Это потому, что сексуальная красавица-студентка в майке на голое тело, ночью, без трусов и в сторожке с пьяным мужчиной воспринимается зрителем истинно потерпевшей. А Нивэле Майджи, явно сама напросившаяся на связь с молодым журналистом, да еще у себя дома, не вызывает такого сочувствия у зрителя. А может, даже и у читателя.
Далеко зашли. Возвращаемся назад. Так вот, согласно этому самому киношному образу, жертва сопротивляется насильнику ровно до того момента, пока он в нее не войдет. Почему? Не знаю. Поинтересуйтесь у режиссеров и сценаристов из Репо. А потом она уже безропотно лежит под ним, ни грамма не сопротивляясь, а тот преспокойно творит свое черное и гнусное дело.
На таких фильмах был взращен сторож цементного завода, некогда щупавший за коленки и повыше своих подружек в темных углах кинотеатров во время сеанса. Как только омерзительнейший отросток его гнусной плоти проник в невинное тело Вази, он решил, что теперь сможет преспокойно наслаждаться сексом с этой девушкой, которой овладел по праву того, что та зашла на его территорию.
Как он дошел до того, чтобы стать насильником? А кто его знает? Случайно. «С ней надо разобраться», – решило подвыпившее сознание пенсионера. Он – охранник! Он каждый раз, не доходя до туалета, как истинный самец, перемечал периметр цементного завода (по типу личных владений лесного зверя) своим мускусом. А тут какая-то, по его мнению, шалава, проститутка пришла на его землю. Наглым образом приперлась и заявила, уязвляя его самолюбие и низкий социальный статус, что она за выгоду спит с богатыми. С теми, кто был этому сторожу чужд. Она продает свое тело такому состоятельному мужику, которым этот сторож никогда не был и уже не станет. Сторож трудился, но его заработка в течение всей жизни никогда не хватало, чтобы содержать такую девку.
Сторож возмутился. Он по рождению, от создателя и богини ничем не хуже того богача, который непонятно как приобрел материальные блага, а теперь может их конвертировать вот на таких красивых шлюх. Его сознание запротестовало, как запротестовало сознание пенсионерки, когда та увидела в своем парке неизвестную соперницу и конкурентку, собирающую ее пустые бутылки. Запротестовало точно так же. Просто разный уровень конкуренции.
Алкоголь смутил рассудок сторожа, выдвигая на первый план бессознательное, и он захотел справедливости. Ровно в такой же степени, желая социальной справедливости, он совсем недавно опустил в урну свой бюллетень, которым отдал свой голос за Окманата Чини на президентских выборах. Окманат обещал сделать всех равными. Именно это обещание и подкупило данного избирателя, проголосовавшего за Чини.
Но он просчитался. Нет, не в новом президенте. Тот в дальнейшем оправдал его надежды. Он ошибся в этой девчонке.
Фанно была не из тех, кто плывет по течению, отдаваясь в руки судьбе. Да, если честно, то и фильмов она почти не смотрела. На кой черт они ей сдались? Поэтому безропотно лежать под насильником не стала, а больно укусила того за нос, когда сторож расслабился и решил ее поцеловать в губы.
Пенсионер вскричал, отпустил запястья Вази, чуть приподнялся на локтях, хватаясь за окровавленный нос. И в следующее мгновение, получив ногой по тому месту, из которого у него рос член, вскрикнул второй раз. Затем оторвал ладони от лица, переместив их к двум шарообразным частям тела, которые от удара едва не превратились в желеобразную массу.
Далее насильник схлопотал пяткой в нос, из которого потекла кровь, но на этот раз из ноздри. Опять схватился за нос, но только левой рукой. Правой он прикрывал два опухших семенника, свалившись на пол. Фанно, ощутив глоток свободы, встала с топчана и сделала движение на выход из «дежурки».
Однако сторож успел кинуться за ней вслед.
*
4.03 (четвертого мвуа) 28472 года по летоисчислению Тренда. Деривативы. Заседание кабинета министров на второй день после пресс-конференции Окманата Чини, посвященной десятилетию избрания его президентом.
Все члены правительства сидят за большим овальным столом, переговариваются между собой. Ждут. Вскоре появляется президент республики Хеджер. Все встают в приветствии со своих мест. Чини медленно движется к своему креслу, окидывая всех пристальным и хмурым взором. Садится. Кладет папку с документами перед собой. Извлекает из кармана пиджака ручку. Молчит. Открывает папку. Перебирает листки с бумагой. Адъютанты закрывают дверь в зал заседаний с наружной стороны.
«Садитесь, дамы и господа, – Окманат повел рукой по воздуху вокруг себя. – Чего стоите? У нас много вопросов накопилось». Все потихоньку начинают рассаживаться по местам.
Чини молчит. Снова рассматривает каждого из присутствующих. Когда утихает скрип ножек кресел о пол, произносит:
– Поздравляю вас с круглой юбилейной датой в жизни нашего государства.
– Спасибо.
– И вас тоже.
– Спасибо.
– Спасибо за все.
– Искренне примите наши искренние поздравления, –
С уважением, Эмми!