высказываются все по очереди и в таком духе.
«Так, – не став дослушивать своих подчиненных, продолжил президент, – с завтрашнего дня, точнее, уже с сегодняшнего, правительство, президентская администрация и вообще все органы государственной власти начинают работать в новом, более жестком режиме. Что это предполагает? Первое:
максимальная организованность. За это буду спрашивать лично и по всей строгости. Хватит разгильдяйства, а его, разгильдяйства, пока хватает и в правительстве…» При этих словах Чини посмотрел на главу кабинета министров Жеши Соко. Тот внимательно взирал своими изумрудными глазами на главу государства и кивал в знак согласия головой. «Обязательно исправимся, господин президент Окманат Тамма Нгуви Чини сын…», – извиняющимся тоном произнес водяной.
«Помолчи, а?!» – прервал своего премьера Окманат. Затем перевел взгляд на государственного секретаря администрации Фаниби Шару. Тот, в своем стиле, беспрерывно вращал выпуклыми глазами, осматривая помещение и сидевших в этом помещении хомо.
– Хватает разгильдяйства и несобранности пока и в ведомстве господина Шару, – пожурил чиновника Чини и добавил:
– Сюда, на меня смотри, а не на потолок. Чего ты там, на потолке, интересного нашел? Дала богиня мне помощников в управлении страной. Один, прежде чем обратиться к президенту, перечисляет всю его родословную, а второй мух считает на потолке.
– Извините, господин президент. Я перевариваю сказанное вами, – Фаниби глянул на Окманата, но не смог удержать взгляд на лице своего начальника и стал сканировать все его тело, которое выступало над поверхностью стола.
– Я что, каша, что меня переваривать надо? – то ли пошутил, то ли разозлился Окманат. – Что ты все ищешь своими глазами. Ты думаешь, на потолке висят источники дополнительного финансирования бюджета, которые свалятся к тебе в руки просто так? Работать надо: каждый день и неустанно.
Это же касается и всего кабинета министров. Вы поняли меня, господин премьер-министр?
– Да, мой господин президент Окманат Тамма Нгуви Чини сын Баба, – кивнул головой Соко.
Окманат на этот раз пропустил мимо ушей длинное обращение к себе и продолжил: «Второе: рабочий день с завтрашнего дня у вас не нормирован. Надо – значит будете сутками не выходить из своих кабинетов и прочих мест, куда вас пошлет страна. И зарубите себе это на носу! Никаких выходных, праздников и прочего. С завтрашнего дня на неопределенное время никаких отлучек из столицы ни под каким предлогом, кроме служебных командировок. Ясно?» Наверное, ясно стало всем, потому что присутствующие закивали головами.
– Третье и, пожалуй, самое главное: больше без моего ведома никаких интервью никаким изданиям. Хватит в такое время выдавать информацию налево-направо. Надо будет – я сам все всем поясню. Знаю я этих журналюг. Им одно слово скажи, а они потом десять дофантазируют и перековеркают. Да и вы тоже мастаки отвечать на вопросы прессы. Некоторые вчера уже такую ахинею несли, что я сам за голову хватался, – при этих словах Чини взглянул на Виби Нгоно. – У нас, судя по вчерашней пресс-конференции, министр сельского хозяйства не то что двух слов связать не может, а вообще изъясняется на птичьем языке. Виби, ты ж – нормальная женщина. Ты ж –умный хомо. Я первый раз за все время слышал от тебя такой бред. Было ощущение, лично у меня, что перед этим мероприятием ты понюхала пыльцы экваториальных растений.
– Господин президент, – чуть не плача, Нгоно поднялась с кресла, – я теряюсь. Я просто теряюсь в ответах на вопросы при таком количестве слушателей.
– Учись. Ты – министр, – подбодрил ее президент.
– Конечно, но при таком стечении народа я не выступала никогда.
– Ничего. Привыкнешь. У тебя для этого есть все предпосылки. Ты ж умела пистона вставить своим подчиненным на собрании коллектива во времена моей работы на Маркет-мейкер. Вот и здесь с эмоциями совладаешь.
«Да-да, – подумал министр экономики Диззи Мацута. –Вставляла когда-то она Тамме Нгуви, и не один раз, и не только в свинарнике, но и с выездом на дом. Перепадало вставить ей и мне, но с этим теперь покончено. Не может быть ничего общего и личного между двумя министрами в правительстве, кроме работы на благо народа». Он посмотрел на президента и на Виби и рассудил так: «Нормальная она тетка для своих лет, но для каждого хомо и каждого действия есть свой срок». При этом он чуть улыбнулся уголком рта и вспомнил о своей новой помощнице, которой негласно запретил ходить на работу в колготах, разрешив надевать только чулки. Размышления Мацуты прервало обращение президента в его адрес:
– А вы, господин министр экономики, зачем вступаете в открытую перепалку с продажными газетчиками, если знаете, что они намеренно провоцируют вас, чтобы выставить в дурном свете?
– А чего они лезут копаться в личную жизнь? – Диззи встал из-за стола.
– Тебе, кстати, этот хомо из «Том-Тима» или «Тим-Тома» (богиня знает, как правильно выговаривать, если она знает это издание и читает мерзость на страницах этого журнала) правильно сказал, что за вашими всеми действиями журналисты будут теперь очень внимательно наблюдать, – Чини обвел всех присутствующих пальцем. – Поэтому на публике вы должны быть особо внимательны, если пошли служить своему народу.
Хотите спокойствия – милости прошу опять на старое место работы или службы. Хотите оставаться – соблюдайте законы приличия. Но вы должны помнить, что эти газетные ищейки только и ждут в засаде с фотоаппаратом и диктофоном, чтобы собрать на вас компромат, а потом повыгодней его продать.
Все ради денег у них. И компроматом, кстати, не только на вас, но и на ваших детей они готовы торговать. Скажите детям об этом.
Я понимаю, вы переехали в Деривативы вместе со своими семьями, а кто-то из вас уже подтягивает в столицу и своих взрослых детей. Зарубите на носу – все ваши родственники должны вести порядочный образ жизни. Это лишнее, когда ваши сыновья и дочки приедут в столицу и сразу окунутся в этот грязный и развращенный мир ночных клубов и прочих неподходящих мест. И не приведи богиня, кого-то из ваших чад поймают на наркотиках. Предупреждаю сразу – никому пощады не будет. Никого вытаскивать из этого дерьма я не стану. Можете ко мне даже не идти. Лучше сразу заявление на увольнение подавать.
А вас взял из глубинки, потому что считаю вас всех порядочными и не испорченными этой, в кавычках, цивилизацией. Вы посмотрите, как за годы нахождения у власти развратились члены бывшего правительства. Ужас! Я их драной метлой всех выгнал, кроме нескольких субъектов, таких как наш генеральный прокурор. Видите, он даже не посещает наши заседания. Он в это время решает свои вопросы. Но по конституции я не могу назначить нового прокурора, поэтому приходится мириться с такой ситуацией. Точно так же, как и с нашим умником, главой нацбанка Зио Грио. Вы думаете, что он, пожив за границей и поучившись пятнадцать лет или более в Жезельском университете, будет думать о своей родине? Ни в жизни! Его там уже давно купили сотрудники местных спецслужб. А он у нас трудоустроен председателем национального банка. Нонсенс!
В связи с этим хочу вас предупредить заранее, что в скором времени я издам указ, по которому дети всех чиновников должны учиться только в своей стране. Находишься на госслужбе – будь добр обучать своего ребенка в Хеджере. Нечего тратить валюту и обучать его за рубежом. В пятидесяти процентах случаев эти дети назад не возвращаются. Так зачем нам их воспитывать и учить, чтобы они создавали прибавочный продукт в другой стране? Я считаю, что это патриотичный подход с моей стороны. У нас тоже хватает прекрасных высших учебных заведений. Пусть обучаются у нас. Эти детишки через пятнадцать лет если и возвращаются назад, то у них уже совершенно другой взгляд на жизнь и нет натурального блеска в глазах. Там же все построено на наживе. С этим все ясно. Это дело времени. Так что позаботьтесь о них заранее, чтобы потом вы мне не плакались, что осталось детям год-два до получения сертификата университета другой страны. Пусть, мол, доучатся. Они, мол, патриоты и вернутся на родину. Никаких скидок никому не будет, несмотря на ранги и звания.
Так что, дорогой Диззи и все остальные, не создавайте прецедента, чтобы о вас писали плохо.
В этом месте Мацута поднял руку и попросил слова. Президент разрешил:
– Что хочешь сказать?
– Господин президент, а как так получается, что каждый может прийти на пресс-конференцию и тявкать на власть?
Ладно, пусть на меня бочку катят, но журналисты поливают помоями и вас. Надо этому ставить заслон. Я считаю, что виновников слива такой информации необходимо находить и конкретно наказывать, чтобы другим неповадно было.
– А как ты хочешь наказать того селянина, что жил с тобой в одной деревне и продал за бутылку рома или подарил из зависти к тебе фотографии, где ты гоняешь с госпожой Нгоно по лугу на тракторе?
– По закону, – ответил министр экономики, а сам подумал:
«А примерно, дорогой президент, так же, как ты расправился с братьями Мкилимами».
– Пошлем к нему сотрудников министерства национальной безопасности с обыском, как к террористу? Так у него нечего искать. Он гол, без имущества, а самое важное – по закону чист. А мы не капелла с вами, а правительство. И я не дон мафиозный, а президент страны, оттого мы и не можем действовать теми же методами, что и мафия. Понимаешь разницу между бандой и кабинетом министров? Не стоит действовать, как носорог в посудной лавке, и преследовать простого селянина за правду, пусть и не совсем для нас приятную, иначе нас с вами эти журналюги потом сами выставят за правительство с селянским, в кавычках, менталитетом. Тебе ясно, действующий пока министр экономики?
– Абсолютно. Тогда давайте как-то оградим нас от нападок. Не знаю… Не станем пускать таких типов на пресс-конференцию, –предложил Мацута и сел на место, подумав с обидой: «Ясно, что сам ты не потерпишь, чтобы тебе вслед никто даже и не пернул, не то что слово сказал, а мне, значит, нельзя».
– В смысле? – захотел уточнить президент.
– Запретим им посещать мероприятия с участием президента и правительства. Чего всякой ненужной швали ходить и задавать вопросы каверзные? Пусть под дверью ждут итогов пресс-конференций, – обиженный министр экономики снова встал на ноги.
– То есть ввести аккредитацию на посещение таких мероприятий и не допускать туда вредных элементов? Что ж… это идея, – размышлял вслух Чини.
– Господин Окманат, – заговорил государственный секретарь администрации, – это не совсем корректная и трудновоплотимая в жизнь идея.
– Почему, господин Шару? – удивился Чини. – Для президента нет ничего невозможного.
– Дело в том, что сложившаяся на сегодняшний день практика взаимодействия государственных органов с прессой не предусматривает запрета на посещение пресс-конференций для журналистов. Эта история, простите, будет дурно пахнуть, а издательские дома раздуют этот запрет до вселенских масштабов, обвинив вас в узурпации свободы слова. У нас же демократия.
– Вот это-то и плохо, – цокнул языком Чини. – Но ситуация в стране скоро поменяется, и вся жизнь нам
С уважением, Эмми!