Дом. Книга 2. "Сказки для..."

Гижжи.
– Чего молчишь? Нечем крыть? Думаешь, у меня не хватает соображаловки понять, что ты здесь обитаешь и крабом стоишь перед моим мужем?
– А может, я ходила сюда перепихнуться с кем-нибудь другим? Почему вы решили, что я не могу раком стоять перед двумя мужчинами поочередно? Может, я нимфоманка и мне нужно переться с неограниченным количеством мужиков? –неверное, из желания «насолить» своей сопернице, стала себя оговаривать Вази.
– Судя по твоему внешнему виду и поведению, я не удивлюсь, если ты подстилаешься ради денег под нескольких мужчин одновременно. Все шлюхи именно так и поступают:
раздвигают за деньги ноги перед теми, кто платит и содержит. Но мне все равно, что ты делаешь. Можешь хоть задавиться! Мне все равно. Мужа моего оставь в покое. Нравится тебе – спи хоть с половиной Деривативов. Нравится – можешь валить домой и совокупляться хоть со всем Эффективным портфелем одновременно. Дам тебе только два совета:
не дури голову Отци и не забывай между актами пододевать под низ трусы, – Тунга указательным пальцем несколько раз показала вверх.
– А-а-а-а? Это вы о себе? Мне мама рассказывала. Она мне звонила и говорила, что ты, – с этого момента Фанно перешла в разговоре на более фамильярное общение с женой своего любовника, – приперлась к ним домой и с голодухи полезла сверху на моего папу.
– Я полезла? Да твой спившийся папаша хотел меня… Даже не знаю, что он хотел, и мог ли вообще, но он меня лапал. Стану я совершать акт с неким сбомжившимся типом, который и моется-то, наверное, раз в неделю. Мне что, мужиков из культурной среды не хватает? Это ж надо! Придумали, что я заинтересовалась этим люмпеном с одной извилиной. Я полезла сама на него! Ой, умру!
– Полезла или раком стала, как последняя шлюха. Не знаю.
Мама об этих мерзостях не вдавалась в подробности.
– Как ты, соплячка, со мной разговариваешь? Я что, тебе ровня, что ты мне «тыкаешь»? Я в компании с тобой по подворотням и подвалам не трахалась со швалью разной! Чего ты так со мной говоришь? И без трусов я не сидела в зрительном зале театра вместе с президентом. Я в это время творила на сцене, когда ты, бездарность и лодырь, на банкете пила и жрала за мои деньги чуть ли не в том, в чем мать родила.
– Допустим, то, что я была без бюстгальтера на юбилее у Отци, это вообще обсуждать не стоит. Под такое платье его не катит надевать, – оправдывалась Вази. – А трусы я сняла потому, что менструация у меня непредвиденно началась, и протекла я. Не ходить же мне в прозрачном платье с окровавленными трусами. Тампоны, хвала богине, у меня с собой были, а запасные трусы я не ношу в сумочке.
– Да? – усмехнулась Тунга и несколько смягчила тон. – Вот и у меня протекло на трусы, но только дерьмо, а запасных не было, только влажные салфетки. Хорошо. Этот эпизод я еще как-то понять могу, хотя порядочная девушка просто ушла бы с мероприятия, хотя бы на время, чтобы прикупить себе трусы.
– Я ждала несколько лет этого момента не для того, чтобы бегать во время спектакля и покупать трусы в супермаркете.
– Не ври! Тебе нужен этот спектакль, как винторогой серне светоотражатели в саванне. Хотела, небось, на банкете покрасоваться. Видела я, как ты ядовитым плющом увивалась вокруг Отци после премьеры. Скажи, зачем он тебе? Тебе чего, мужиков не хватает или мой супруг тебя прет как-то поособенному? Я ничего такого сверхуникального в сексе с ним за все годы совместной жизни не замечала, – пожала плечами Тунга.
– Во время акта прет не мужчина, а ощущение близости с ним.
– Тебя, милочка, прет толщина кошелька моего мужа.
– Почему только кошелек? Мне интересен он сам. А если честно, то с ним прикольно так…– Тебе что, не хватает молодых парней, что ты к старому прилипла?
– А нет нормальных парней среди молодых, так – средний род, единственное число. Среди молодежи только овощи, геи и бандиты. Все три категории меня не устраивают. А нормального мужчины нет. Перевелись. А… ну, да… есть еще быдло, но я с такими даже не разговариваю.
– Что ты говоришь? – всплеснула руками Гижжа и расплылась в улыбке. – А ты сама-то кто? Я же была в твоем замызганном Эффективном портфеле. Там девяносто девять процентов населения – быдло натуральное. И один процент, к которому ты не относишься, нормальные хомо.
– В таком случае ты – быдло столичное. Ты же, Гижжа, ничем от быдла из Эффективного портфеля не отличаешься.
Ты так же по-хамски относишься к окружающим, так же беспардонно себя ведешь…– Слово-то какое запомнила и внесла в свой лексикон! «Беспардонно». У-у-у-у! Отци тебя кое-чему обучил. Теперь ты не только минет делать умеешь, но еще и слово «беспардонно» знаешь.
– Вот это и есть весь твой театральный уровень быдло-культуры. На сцене ты притворяешься культурной, а в жизни –обычный хамка.
– Не тебе меня учить, – прервала Гижжа девушку. – Живешь за мой счет, за деньги, которые я зарабатываю, и учишь тут меня жизни.
– А сколько тех денег мне на руки перепадает? Большая часть, что дает мне Отци, уходит на содержание квартиры, моей спортивной формы, внешнего вида, одежды… Так это же все ради него и для него!
– И сколько он тебе дает? – захотела узнать Тунга.
– Да, ерунда… всего-то три тысячи эку.
– Три тысячи!!! – Гижжа чуть не потеряла дар речи.
– А сколько, по-твоему, известный драматург обязан тратить на содержание своей жены?
– Три тысячи отдавать бездельнице и проходимке при средней зарплате в стране около четырехсот эку?! Уму непостижимо! Это я работаю руками, ногами и головой, а мой кобель тратит на содержанку три тысячи из семейного бюджета.
– Он тратит не на содержанку, а на свою жену, с которой ведет совместное хозяйство, – заметила Фанно.
– Пока он является еще моим мужем.
– Ничего подобного! Ты его выгнала, и теперь Отци живет со мной. Закон сохранения энергии…– Ты слышала, что есть такой? – удивилась Тунга – Представь. Так вот, он гласит, что если у кого-то задница стала меньше в результате похудения, то кому-то пришла полная жопа. Так и у меня с тобой: раз ты выгнала его из дома, то он перебрался жить ко мне.
– От этого твой статус не поменялся. И ты как была подстилкой и содержанкой, так и осталась ею, – бросила такие слова своей собеседнице Тунга.
– Гижжа, Отци – мой муж, а я – его жена, пусть и гражданская.
– А кто же я в таком случае такая?
– А ты – содержанка у моего супруга, который в течение последних десяти лет отстегивает тебе деньги из нашего семейного бюджета, чтобы ты пару раз в месяц подстилались под него, как шлюха, а еще стирала его вонючие трусы и носки.
Не мне же, фотомодели, заниматься такой грязной работой.
Для этих целей есть низшая каста гуманоидов, – спокойно и уверенно произнесла Вази.
– Да я тебе сейчас твои наглые глаза все повыцарапываю!
– Ничего ты не сделаешь, потому что ничего не можешь сделать в этой жизни, кроме как прыгать на потеху зрителям, как дешевка, по сцене. Корчишь тут из себя умную-разумную, а сама – полная дура по жизни. Кому нужны твои знания и понты, если с тобой не хочет жить твой муж? Ты – старая дряхлая никчемность. Обзываешь меня шлюхой, хотя на самом деле я продалась только один раз и одному хомо – твоему бывшему мужу Отци Тунга. А вы, актеры и артисты, напостоянку продаетесь на сцене для толпы в зале. Тоже, кстати, не бесплатно. И в кино, и в театре раздеваетесь догола и трахаетесь, куда ни попадя, в разных эпизодах. Значит ты, старая калоша, и есть по жизни самая настоящая проститутка. Поэтому рот свой щербатый закрой, ехидна кривозубая, и вали от нашей семьи подальше, и чтобы я тебя на пороге нашей квартиры больше никогда не видела. Хамка неотесанная с рылом, раскрашенным в гримерке.
После этих слов Вази плюнула в лицо Гижже и убежала.
Последняя даже не пыталась преследовать убегавшую. Тунга вернулась к машине, достала из сумочки влажные салфетки, которые выручали ее уже не первый раз за последнее время, и вытерла лицо. Затем открыла заднюю дверь, покопалась в нише, извлекла бутылку питьевой воды и умылась.
Гижжа села за руль. Двигатель продолжал работать. Она не смогла тронуться с места. Руки дрожали. Она допила остатки минеральной воды и положила пустую пластиковую бутылку на пол салона автомобиля.
Актриса закрыла глаза и тихо сказала: «Что заслужила ты, Гижжа, то и получила. В фаворе сейчас молодые и зубастые.
Они и правы. У меня два пути: смириться и жить, ничего не замечая, или покинуть Хеджерский драматический и расторгнуть брак с Отци. Я выбираю второе. Это эмоционально. Это неправильно с материальной точки зрения. Я много чего потеряю в комфорте. Мне придется в солидном возрасте, когда пора пожинать плоды жизни, фактически начинать карьеру заново.
После развода для меня нет места в театре в том качестве, как было раньше. Отци отодвинет меня после расторжения брака от распределения контрактов и денежных потоков в театре. Я, скорее всего, перестану получать главные роли.
Это ударит по моему самолюбию. Я из фавориток Хеджерского драматического превращусь в рядовую актрису. Но если оставить все, как есть сейчас, то спустя некоторое время эти же проблемы встанут передо мной снова, только уже в более острой форме. К несчастью, Отци очень сильно завяз в отношениях с этой проходимкой. И в этом есть и моя вина, что я пустила этот процесс когда-то на самотек. Теперь уже поздно.
Я испробовала все легальные средства борьбы за Отци. Скоро он открыто будет захаживать с Вази в театр, а эта Земляничка станет только еще больше подзуживать Отци против меня. Можно строить из себя дуру и делать вид, что так и надо существовать. Нет. После сегодняшнего разговора с Вази и предшествовавших этой беседе десяти годам связи Отци с ней, я не смогу делать вид, что все в порядке. Мне тяжело будет смотреть в глаза Отци и сотрудникам театра.
Все, в том числе и я, будут понимать, что моя жизнь в таком случае будет состоять из раболепия, ожидания подачки от Отци и унижения. Но свободный хомо не должен жить в унижении. Свобода – это не та субстанция, от которой сегодня можно отказаться, а завтра купить ее в газетном киоске или булочной и продолжить прекрасно и припеваючи жить.
Свобода должна сопровождать хомо на протяжении всей его жизни.
Посмотрим. Положение в стране в целом и в нашем театре в частности может измениться кардинальным образом, если этот психопат выиграет референдум. Моя ситуация лишь только еще раз подтверждает истину: глупо думать, что благополучие дается навечно».

33

Автомобиль Хеджерского драматического театра двигался в сторону резиденции временно исполняющего обязанности президента республики Окманата Чини. Водитель вез Отци Тунга на встречу с главой государства.
– Такое оживление на улицах! – обратился драматург к своему водителю. – К чему бы это?
– А разве вы не знаете? Сегодня же день митингов и пикетов «В защиту демократии». Забыли? Или вас демократия уже не интересует после того, как Чини пригласил вас на личную встречу? – водитель повернул голову в сторону сидевшего рядом генерального администратора и подмигнул.
– Шутник… Я тебе покажу… За дорогой смотри, – отреагировал на колкость Тунга. – А почему же все эти митинги и пикетики такие маленькие? Что, нельзя было всем одновременно