лишил жизни порядочного гражданина или ребенка изнасиловал. За изнасилование вообще надо кастрировать. Но… тоже не получится.
Время уже не то на дворе. Вот лет бы триста назад, если бы я был президентом, то ни один бы насильник не гулял вольготно по земле Хеджера. А так… сегодня… не будем мечтателями.
Я более того скажу, что я о введении смертной казни за вопиющие преступления подумываю. И велика вероятность, что я приму решение о возобновлении практики применения высшей меры наказания в виде расстрела или инъекции яда для вопиющих фактов, связанных с убийствами при отягчающих обстоятельствах.
Не сомневаюсь, что так называемые защитники прав хомо обвинят меня в кровожадности. Я не боюсь. За смертную казнь у нас проголосовало бы восемьдесят процентов избирателей. Вдумайтесь! Восемьдесят! Сейчас я попрошу моих помощников установить проектор и показать слайды для журналистской братии, где наглядно приведены последние данные по социологическим исследованиям относительно всех изменений, что я собираюсь внести в конституцию. Вы, служители кинокамеры и пера, сами увидите степень поддержки населением всех тех положений, которые я хочу изменить. Увидите по каждому пункту, хоть это и закрытая информация».
Вопрос: «В дополнение к сказанному вами выше хотелось бы услышать подтверждение того, что вы действительно намерены внести в конституцию дополнения, позволяющие казнить хомо?» Ответ: «Не хомо, а выродков в обличье гуманоидов. А что с такими делать? Вот вам последний наглядный пример: одна мразь похитила, изнасиловала и умертвила ребенка. Нашли этого… даже не знаю, как его обозвать. Ну… что с ним надо делать? Кормить и содержать в местах заключения в надежде, что он исправится? Вы лично верите, что он исправится? Я и, уверяю вас, девяносто девять хомо из ста не верят в такое. Так к чему тратить на него государственные деньги? Видно, он сам все понял, потому что не выдержал и повесился во время следствия в камере или… я даже не вникал в суть».
Продолжение вопроса о того же корреспондента: «Не считаете ли вы, что смерть этого… еще не доказано, что он является преступником… хомо произошла не естественным путем, а вследствие вмешательства других лиц?» Ответ: «Я не вникал в суть смерти этого подонка».
Еще вопрос: «Господин президент, вам не кажется, что обвиняя хомо в преступлениях до вынесения судебного решения, вы тем самым вешаете ярлыки без суда и следствия, опираясь лишь на личное мнение?» Ответ: «Послушайте, девушка, вам делать больше нечего, как заступаться за личностей, относящихся к отбросам общества? Так он же перед тем, как повеситься, сам во всем на следственном эксперименте сознался. Что вы все муссируете эту тему? От, сразу видно, что вы – оппозиционно настроены против власти. Вопросы такие с подковыркой. Повесился – да и повесился. Вам-то что? Жалко его? Он ваш родственник?
Так чего тогда вам неймется, раз так заступаетесь за убийцу и насильника детей? Или, может, вы тоже причастны к этому преступлению, а? Хорошо. Разберемся, проверим. Фамилия ваша как? Где и на кого трудитесь? Ждите. Вас вызовут. Думаю, уже после референдума».
*
«О, богиня, в каком идиотском положении я сейчас нахожусь! Подумать только: сижу в машине под окнами дома, где живет мой муж с любовницей, и ожидаю, когда та выползет из своего логова на улицу! А что делать? Должна же я, в конце концов, поговорить с этой Земляничкой. Надо услышать и ее мнение и узнать ее планы относительно Отци. Мой старый дурак вообще голову потерял. Домой почти не заходит с тех пор, как ушел к этой соплячке, а ночевать вообще не появляется.
Вижу его только в театре. И чем дальше – тем все хуже. Так что беседа эта моя назрела, как никогда.
Пытаться воздействовать на Вази через ее родителей – это как сушеной соей о стену. Старику ее все до одного места, кроме выпивки. Мать – конченая деревенская истеричка, некогда перебравшаяся из сельской глуши в этот не менее деревенский Эффективный портфель. Не выслушала меня, не разобралась, в чем дело, а сразу схватилась за швабру и полетела меня дубасить. А что тут удивительного? Она выросла в той среде, где вначале бьют, а только потом разбираются в сути проблемы. Увидала она женщину без трусов в своем доме да мужа с опущенными штанами, какие ей после этого аргументы еще нужны? Только за деревянный или железный прут, и по спине…Так что осталось одно – поговорить с Вази, потому что Отци вообще перестал со мной на бытовые темы общаться. Только на профессиональные. Как я поняла, муженек мой чувствует, что скоро его агрегат перестанет качать кровь, поэтому решил напоследок порезвиться с этой малолеткой. Пень старый!
Ой! Ноги мои затекли сидеть безвылазно», – подумав о том, что пора сменить положение, Гижжа Тунга вышла из своего «Писто».
Она погладила и помассировала бедра и зачем-то посмотрела вверх, как будто рассчитывала увидеть в окне свою соперницу. Затем достала сигареты, закурила и продолжила рассуждать: «Стою тут, словно школьница. Детский сад.
Ну… не пойду же я к ней в квартиру выяснять отношения.
Мне там будет неприятно находиться, видя вещи моего кобеля, разбросанные по ее развратной хате. Да и переговоры вести на нейтральной территории гораздо комфортнее, чем в незнакомой и чужой местности. Ничего. Подожду. Должна же эта сучка покидать пределы своего дома, чтобы тратить денежки моего мужа – мои денежки. Ненавижу эту тварь!
Вот за это и ненавижу, что не просто трахается с моим придурком, а полноценно распоряжается его деньгами – моими деньгами.
Кстати, о деньгах… надо забрать из банка ту наличность, что мне по безналу откатили за монтаж подвижной сцены. И хрена с два я расскажу об этом Отци. Хватит мне кормить эту проститутку. Тем более, сумма там фантастическая. Мой лопух, как всегда, не в теме. И черт его бери. Все равно, если не мне эти средства перетекут, то размоются по частям где-то по пути от спонсоров до монтировщиков сцены. А так останутся в надежных руках. И, честно сказать, неизвестно, сколько мне еще Отци позволит распоряжаться счетами театра. Того и гляди, что разругаемся вдрызг, и он ограничит мое поле деятельности. Напряжение между нами нарастает.
Но я тоже не дура, чтобы без подстраховки существовать.
Вот, пару траншей себе перегнала. Уже, случай чего, мне хватит купить хорошую однокомнатную квартиру в центре Деривативов, если будет идти бракоразводный процесс, а имущество еще не будет поделено. Жить-то мне где-то надо. Если я разведусь, то не хочу видеть моего кобеля ни на работе, ни дома.
Он, хоть и гениален в драматургии, но тупой в бытовухе, как его Земляничка во всем. Он думает, что я без него пропаду, что никто мне достойно платить не станет, как актрисе.
Ошибаешься, дорогой, все я предусмотрела заранее. Переговорила я уже с твоими конкурентами. Согласны они меня взять на хорошие, пусть и не главные, роли при умеренной оплате.
В отличие от Хеджерского драматического, у конкурентов нет постоянного состава в труппе. А актеры набираются конкретно под каждый спектакль. Так что я даже смогу одновременно трудиться не только в одном театре и в одной постановке, а в нескольких местах сразу. Хватит мне в этой дыре, в этом Хеджере, и тысячи эку чистого заработка в месяц, чтобы безбедно и одиноко существовать. А почему одиноко? У меня трое детей имеется».
Спустя два часа с момента ожидания Гижжа заметила молодую девушку с длинными светлыми волосами, вышедшую из подъезда, где проживала Вази Фанно. «О, дождалась!
Столько времени тут проторчала, словно на прием к министру культуры. Точно – она. Пусть немного отойдет. Небось, по салонам дневной обход, гадина, начала. Идет, шагает, сиськами трясет. Что ты! А что тут удивительного? Она на сто лет младше меня. Сто лет назад я не так вышагивала. Ладно, надо догонять, а то свернет за дом, а потом не бежать же за ней вослед», – решила Гижжа и отъехала от бордюра.
Ее «Писто» поравнялся с Вази, идущей вдоль проезжей части и размахивающей сумочкой, и замедлил ход. Тунга сделала вид, что всматривается в эту девушку, пытаясь ее распознать. Затем, проехав метров двадцать вперед, Тунга остановила машину и, не выключая двигатель, вышла из салона и стала ожидать любовницу своего супруга.
Фанно заметила Гижжу и растерялась, но продолжила шагать в ее сторону, хоть уже и не так бойко, как вначале. «Красивая, падаль, – заметила Тунга, – хоть и гнилая изнутри. Интересно, а трусы на этот раз она не забыла напялить на себя?» Вази не знала, как себя вести. Для нее эта встреча была настолько неожиданна, что мысли путались в голове: «Это старуха моего Отци. Ко мне, наверно, приперлась. Как лучше поступить: первой заговорить или сделать вид, что не заметила ее? Не хватало мне только разборок с ней». Однако повисшая для Фанно неопределенная ситуация-пауза разрешилась сама собой. Тунга заговорила первой:
– Здравствуй, Вази! – начала беседу актриса таким тоном, словно никак не ожидала увидеть здесь девушку. – А я вот еду по Контанго и смотрю: ты это шагаешь или не ты?
– Добрый день и теплая любовь от Бэквордации! – попыталась изобразить дружелюбие Фанно.
– Я решила с тобой поговорить, раз судьба нам позволила пересечься.
– А о чем вы хотите?
– О нашем общем знакомом, кое для кого являющемся законным мужем, а кое для кого и просто случайным любовником, – определила формат беседы Гижжа.
«Как же: случайно ехала, случайно увидела и совершенно случайно захотела поговорить об Отци», – подумала Вази. Она посмотрела на соперницу и спросила у нее начистоту: «Караулили меня, что ли?» «А ты не такая уж и безмозглая курица.
Можешь, оказывается, делать простейшие предположения, основанные на рефлекторных чувствах по типу: поела паршивый салат, заболел живот, пора в туалет. Изначально хотелось мне пустить беседу в спокойное русло, так нет же… надо тебе, хомо из первобытного строя, блеснуть своей эрудицией и попытаться меня разоблачить», – улыбнулась про себя Тунга и, не убирая этой улыбки со своих губ, выдала собеседнице: «Что ты? Я даже и не предполагала, где снял квартиру для своих внесемейных утех мой муж. А оказывается, он тут обитает?» Фанно рассмеялась и задала вопрос: «А почему вы решили, что Отци проживает со мной именно здесь? Вы же не Отци тут увидели, а меня. Мало ли чего я тут хожу?» Гижжа поняла, что своими рассуждениями выдала собственные намерения. От этого она не на шутку смутилась, но сдержала в себе это чувство, выплеснув наружу злость: «А я подумала, раз ты идешь такая счастливая, выспавшаяся в постели с чужим супругом, то наверняка где-то здесь ты и занимаешься вакханалией и развратом с Отци».
«Действительно, у меня был прекрасный утренний секс. Затем, когда Отци уехал по делам, я еще вздремнула часика полтора, позавтракала, приняла ванну с морской солью и счастливая пошла на массаж. И надо же было встретить мне эту злую и неудовлетворенную тетку. Вылезла из своей понтовой машины и давай качать права. Как она мне надоела уже только по рассказам Отци. Упрекает меня в том, что я живу с ее мужем и трахаюсь. А что мне делать с мужчиной, если он проводит ночи со мной в одной кровати?» – мысленно рассуждала Фанно и молчаливо стояла, не отвечая на возражения
С уважением, Эмми!