вырваться стремительным заклинанием.
- Клянусь, - отвечаю я, чувствуя как огонь, вторит моему сердцебиению.
- Стихия воды, исцеляющая и всеобъемлющая, объединяет души ваши в вечном стремлении защитить от боли и исцелить раны, какими бы серьезными они не были, - голос прадеда приобретает несколько иные интонации. Вода была его стихией.
- Клянешься ли ты Тэмин, что всегда будешь защищать ту, с кем сплетаешь душу свою навеки? – продолжает звучать голос моего прадеда.
- Клянусь, - тихий и спокойный ответ.
- Клянешься ли ты Анна, что всегда будешь защищать того, с кем сплетаешь душу свою навеки? – вода холодным и странным предчувствием уколола меня. Кажется, она каким-то мистическим образом связана с магией смерти, которая в оригинале магия вечного круговорота жизни и смерти.
- Клянусь, - отвечаю я, всеми силами стараясь не отвлекаться на эти чувства и ощущения.
- Стихия земли, вечная и нерушимая, сохранит ваши души в единстве друг с другом навеки, - продолжает дух. И меня начинает пугать колоссальный размах магии, нас окутывающей.
- Клянешься ли ты Тэмин в вечной верности душой и телом той, с кем сплетаешь свои души навеки? – вопрошает прадед.
- Клянусь.
- Клянешься ли ты Анна, в вечной верности душой и телом тому, с кем сплетаешь свои души навеки? – вопрос ко мне.
- Клянусь, - ответила я. И сейчас, как никогда была уверена в том, что никого и никогда не полюблю так, как я люблю Тэмина.
- Стихией души, властвующей над всеми остальными я сплетаю ваши души, - торжественно произнес прадед, после чего все остальные четыре стихии, сплетенные в нечто шарообразное, приземлились в центре алтаря, образуя из себя тонкую золотистую веревку, связывающую наши запястья.
- Клянешься ли ты святостью всех четырех стихий, чистотой воздуха, страстью огня, защитой воды, вечностью земли, земными и небесными законами в том, что готов пронести через все пространства и времена свою вечную душу, лишь бы быть рядом с той, кто стоит напротив тебя. Клянешься ли ты Тэмин?
- Да, - ответил он, слегка наклонив голову.
- Клянешься ли ты святостью всех четырех стихий, чистотой воздуха, страстью огня, защитой воды, вечностью земли, земными и небесными законами в том, что готова пронести через все пространства и времена свою вечную душу, лишь бы быть рядом с тем, кто стоит напротив тебя. Клянешься ли ты Анна? – прогремел голос прадеда, обращаясь ко мне.
- Да. Клянусь, - ответила я, едва слыша себя, за биением собственного сердца.
Веревка ощутимой болью отдалась в запястьях, призывая произносить вполне тривиальную клятву, со словами которой знакомы все маги нашего мира, даже если никогда и не захотят произнести их.
- Если ты упадешь, я помогу тебе подняться, - эту речь начинаю я. Так заведено издревле, и я никогда не задумывалась почему.
- Если тебе будет плохо, я поддержу тебя, - вторил он.
- Если тебе будет холодно, я согрею тебя, - мы говорили слова, плавно перетекая от речи одного, к другому. Словно это был один человек. Впрочем, мы всегда были единым целым, просто какое-то время не знали об этом...
- Если тебе будет угрожать опасность, я защищу тебя.
- Ты никогда не будешь один, ибо рука твоя рядом с моей рукой.
- Ты никогда не будешь одна, ибо рука твоя рядом с моей рукой.
Следом магия четырех стихий сделала небольшие надрезы на наших запястьях, соединяя их.
- Моя кровь защитит тебя от страданий и закроет от бурь. Я буду любить тебя вечно, - говорит он и каждое его слово оседает в памяти моей и на сердце.
- Моя кровь согреет тебя и излечит твою боль. Я буду любить тебя вечно, - повторяю я.
- Во имя четырех стихий, моя кровь – твоя, твоя кровь – моя. Моя жизнь – твоя, твоя жизнь – моя. Моя душа – твоя, твоя душа – моя, - говорим мы монотонным хором. Обычно такие ритуалы вызывают во мне улыбку и неумеренную иронию. Но сейчас я была настолько опьянена собственным счастьем, что мне было наплевать.
Прадед делает какие-то знаки руками. Веревка опадает золотистыми звездочками, вспыхнув в четырех углах стандартными рунами стихий.
- Я клянусь четырем стихиям, что моя любовь никогда не иссякнет. Где бы ты ни была, я всегда защищу тебя от боли и страданий. Мое сердце неотступно будет следовать за твоим. Я не позволю боли поселиться в твоей душе. Никому в этом мире не дано разлучить нас. И свет твоих глаз навсегда будет моей путеводной звездой.
- Я клянусь четырем стихиям, что буду для тебя прохладой в жаркий полдень и теплом очага морозной ночью. Я не дам тебе упасть или свернуть с пути. Я буду вечной и верной тенью твоей. Я буду освещать путь, когда станет темно. Ты мой огонь и моя защита. Я клянусь вечно любить тебя.
Клятва четырем стихиям принесена. Пусть никакие силы не смогут вас разлучить. Отныне ваш союз защищен. Именем четырех стихий, силой магии, я связываю души ваши навеки. Пронесите же любовь свою через всю жизнь. Магия совершена, - поведал прадед. А следом за его словами яркой вспышкой исчезли стихии, оставив после себя золотистый узор сложнейшего заклинания. И я поняла, что душа моя принадлежит лишь одному Тэмину. Хотя, я всегда это знала...
Ничто не предвещало бури, как в природе, так и в моей личной жизни. Напротив, утром мир сиял множеством разных красок, заставляя безумно радоваться. Тэмин уходил на какое-то патрулирование, я отправилась в библиотеку, хотела немного почитать о магии смерти. Здесь были неплохие источники, опирающиеся в основном на устные сказания кочевников. Но, в самом деле, я узнала много нового и интересного о своих потенциальных возможностях. И впервые за всю мою жизнь магия смерти перестала меня пугать. Впрочем, рядом с Тэмином я ничего не боялась...
Вириин сегодня не было, она ушла по каким-то загадочным семейным обстоятельствам, впрочем, меня это не так уж и сильно огорчило. В библиотеке был другой специалист по древним языкам, милая старушка божий одуванчик, которая при случае могла смутить отряд пьяных троллей своими пятиэтажными тирадами. Вильгельмина обладала своеобразным обаянием, множеством прикладных знаний и неиссякаемой жизненной энергией, потому общение с ней всегда приносило в мой мир немного больше позитивных эмоций...
К полудню на небе сгустились тучи. Повалил снег, на меня накатило недоброе предчувствие. Странно, обычно катаклизмы погоды-природы меня не пугали, оставляя совершенно равнодушной. Мое нервозное состояние не могла не заметить Вильгельмина.
- С тобой все в порядке? – спросила она после третьего сломанного карандаша и двадцати минут бессмысленного смотрения на схему, которую даже младенец понял бы без инструкций.
- Да. Просто на душе неспокойно, - ответила я, не слишком углубляясь в дебри своего подсознания.
- Так иди и успокой душу свою, - посоветовала она, снова уткнувшись в старинный фолиант.
- Если бы я знала как, - себе под нос пробормотала я, ломая очередной карандаш, на этот раз с пиротехническими эффектами. Да, когда я нервничаю, машинально активирую какие-то глупые заклинания.
- Уж точно не здесь, - Вильгельмина указала мне на дверь. Да, никаких заклинаний с элементами фейерверков в опасной близости от книг. А я и не такое могла учудить в момент очередного душевного волнения.
- Ладно, но я еще вернусь, - пригрозила я напоследок.
Что-то не ладное я почувствовала, едва приблизившись к зданию, отведенному боевым магам. Ну, ни разу раньше я не видела там печальных процессий с потерянными выражениями на лицах. Кое-как растолкав толпу, я попыталась разузнать, что случилось, добиться хоть сколь-нибудь ясного ответа мне не удалось. До того момента, пока я не прорвалась внутрь.
Все маги, находящиеся там одновременно посмотрели на меня. Посмотрели с выражением сострадания, жалости, стыда, не знаю чего там еще, но я сразу же поняла, что с Тэмином что-то случилось...
- Что с ним? – обратилась я к Докис. Его непосредственной начальнице и третьему официальному лицу Вирито-дорато. Здесь все официальные лица были донельзя непосредственными и близкими к народу. То бишь к магам...
- Лотенийская, ты успокойся,- медленно, практически по слогам произнесла Докис. Мир начинал трагически осыпаться на осколки...
- Он... он жив? – голос, против моей воли срывался на трагические рыдания. Кажется, у меня начали трястись руки. В воздухе зависла пугающая тишина, давящая на все органы чувств. Сердце трагически замедлило свое биение, отдаваясь глухими ударами в этой тишине. И даже не надо было прибегать к телепатии, чтобы знать ответ. Впрочем, я и не прибегала...
- Он погиб. Никто бы не успел его спасти. Прости, девочка, - ответил вместо Докис какой-то маг средних лет, с кровоточащей рукой.
И в этот самый момент весь мой радужный мир, выстроенный в последние две недели, разлетелся на осколки. Нет, я сама разлетелась на крошечные кусочки, которым не собраться вновь. Бесконечное мгновение я пыталась осознать, что его больше нет, а потом неожиданно подкосились ноги, и на весь мой мир накатила тьма...
Три дня я лежала в постели, не вставая. Плохо понимая, что происходит вокруг, и где я нахожусь. И еще хуже было от мысли, что я столь бесполезна. В моей жизни и раньше случались трагедии. Когда мне было двенадцать лет мой отец умер, попав под арест как опасный некромант. В тот же год пропал мой брат, с которым мы были очень близки, а еще через год он умер. В шестнадцать я практически собственными руками способствовала охоте на моего очень хорошего друга и почти что первой любви, который оказался проклятым оборотнем, и ему начинало нравиться быть чудовищем... Тогда я была сильной, не смотря на всю боль, съедающую меня изнутри. Я сохраняла маску, утешала маму и сестру, помогала с банальными хозяйственными делами, срывала собственную злость, в конце концов, но сейчас я не способна была даже пальцем пошевелить. Любой вздох отдавался немыслимой болью...
- Вставай, - в комнате материализовался дух прадедушки. А Тэмин вряд ли стал таким духом. Обычно такие люди, как он идут дальше, призраки слишком эгоисты, чтобы отпустить тех, кто остался. Или они слишком многое натворили и нуждаются в искуплении собственных грехов...
- Я тебя не вызывала, - ответила я, отвернувшись от него. Не люблю плакать, а сейчас я практически не переставала плакать. Даже не знала, что можно лить слезы такое количество времени. И, черт подери, сама бы назвала все это дешевым театром... Но сейчас не хватало сил даже разозлиться на себя...
- Если продолжишь в том же духе, то я все твоей матери расскажу. И угадай, кто прилетит сюда с сиренами и мигалками забирать в родной дом непослушное чадо? – слегка съязвил беспокойный дух. Его угроза несколько меня оживила.
- Я не хочу наблюдать за тем, как его хоронят, - ответила я, судорожно подавив всхлип.
- Будто бы, если тебя там не будет, он восстанет из могилы, и вы будете жить долго и счастливо, - съязвил дух.
- Не надо. Это не смешно, - тише, но уже без трагического надрыва произнесла я.
- Ну, тогда прекращай себя жалеть и попытайся жить дальше. Потому что никто не хочет, чтобы ты последовала за ним в загробный мир, - продолжал он вещать в свойственной только прадеду саркастической манере.
- Откуда ты знаешь? – спросила я.
- От верблюда. Вспомни, проникновенные речи, сказанные тобой матери, сестре, родителям того парнишки. И повторяю – прекрати
