этой несдержанности было вполне возможно. И откупиться было нечем, так как известный Комкову тариф в таких случаях заметно превышал находящуюся у него в кармане сумму.
Олег тревожно наблюдал за гаишником и клял себя за сентиментальность. За две еловые ветки можно было лишиться прав на два года. Однако гаишник на перекрёстке не просил никого из водителей даже выходить из машины, а уж тем более дышать в трубочку или на худой конец ему в лицо. Обладатель заветной полосатой палочки просто подходил к очередной машине протягивал в окно водителя руку, потом засовывал ее себе в карман и делал знак водителю проезжать. Что это всё означало, Олег подумать не успел, так как гаишник добрался до его машины.
- Ну, - промычал офицер, просунув свою здоровую лапищу прямо под нос Комкова.
Никаких сомнений о том, что надо было делать дальше, у Олега не возникло. Он положил в ладонь сто рублей. Рука исчезла, но тут же вернулась.
- Ну, - повторил заклинание гаишник.
Олег положил в ладонь гаишника ещё сотню. На этот раз ладонь никуда не исчезла, а в окно протиснулась голова обладателя ладони.
- Это что? – спросила голова.
- Деньги, - ответил Олег.
- Нет, это не деньги, - уверенно пробормотала голова.
Сзади уже начали сигналить заждавшиеся водители.
- Не задерживаем остальных, - казённым голосом проговорила голова. Потом голова глубоко вдохнула воздух:
- Пили? – спросил гаишник.
- Нет, - неуверенно ответил Комков.
- Отъезжайте на обочину и ждите меня, - сурово приказал офицер.
Олег освободил дорогу. Гаишник быстро обошёл остальные машины и вскоре на перекрёстке никого не осталось. Тогда он подошёл к машине Олега, который мысленно уже расстался с правами. И тут, когда офицер подошёл вплотную, снял шапку с кокардой и вытер выступивший на лице от трудов праведных пот, Олег узнал в нём однокурсника Саню Быкова, по прозвищу «Бычара». Комков выскочил из машины и, улыбаясь, пошёл навстречу Сане.
- Бычара! Привет, сколько лет? Сколько зим?
Гаишник, приглядевшись, тоже узнал Олега:
- А, это ты, Комок, - разочарованно сказал Саня. Большой куш срывался, не будешь же знакомых ошкуривать.
- Ты же вроде на заводе работал? Как в ГАИ попал? – спросил Олег.
- Длинная история, - ответил Саня, - ты езжай и не попадайся больше. А то ведь вместо меня мог быть кто-то другой и попал бы ты на бабки. Так что, давай. Кстати, где ты работаешь?
- В фирме «Новая экономика» у Левки Линькова. Помнишь его?
- Помню. Чего делаете? Чем торгуете?
- Химией разной.
- Тосол есть у вас?
- Есть.
- Настоящий?
- Конечно.
- Ладно, подъеду после праздников, дашь мне пару канистр?
- Не вопрос.
- Договорились. А теперь, извини, мне работать надо.
Саня козырнул Комкову и направился на перекрёсток. Олег решил внять совету однокурсника и повернул назад в Город.
- А двести рублей он мне так и не вернул, - подумал Олег, - вот, крохобор.
Олег подъехал к своему дому. Возле его подъезда припарковался шикарный БМВ Х6, который стоил дороже всех остальных припаркованных около дома машин вместе взятых.
- К кому это такая роскошь приехала? – подумал Олег. Он заглушил двигатель и вышел из машины.
Тут дверь джипа распахнулась и из него вышла женщина в шикарной норковой шубе.
- Олег! Я тебя уже полчаса жду, мы же договаривались!
- Вы мне? – спросил Комков, - простите, а вы кто?
Комков внимательно посмотрел на женщину, но не нашёл в ее облике никаких знакомых черт.
- Как это, кто? Я – Танюша, мы с тобой были вчера в ресторане, потом я у тебя осталась ночевать, а утром прислала свою гувернантку, чтобы она тебя покормила и прибралась в твоей ужасной квартире.
- А! Вы и есть Татьяна Альбертовна! Простите, не узнал.
- Почему так официально? После того, что между нами было, можно и на «ты».
- А что было между нами? – удивился Олег.
- Рассказать? Или ты сам догадаешься? И, кстати, почему ты ездишь на какой-то развалюхе, где твой «мерин» шестисотый? Ты на нем водителя в Москву отправил?
- Боже! - воскликнул Олег, - «всё смешалось в доме Облонских», надо всё приводить в порядок.
- Ты что, знаком с Надькой Оболенской? Но, когда ты успел? Ты же москвич, как ты её нашёл? Я с ней сегодня виделась, про тебя рассказала, но она мне ни в чём не призналась! И чего такого у нее дома перемешалось? Я, конечно, понимаю, что она моложе меня, но…
- Стоп, - остановил ее речь Комков, - я не знаю никаких Оболенских. Я просто привел строки из одного известного романа.
- Какого романа? – удивилась Татьяна Альбертовна, - у вас с ней роман? Но она же замужем, да и толстая она, как лошадь. И давно у вас с ней? Ах, Надька, ах, потаскушка! И, что? У вас это серьёзно?
- Это не важно. Уважаемая Татьяна Альбертовна, прошу меня простить, но я, будучи сильно нетрезвым, много чего вам наговорил. Я живу в квартире, в которой вы ночевали, постоянно, другого жилья у меня нет. Эта развалина, - Олег показал на свою «десятку», - мой единственный автомобиль, купленный в кредит. В Москве я был в последний раз, когда учился в школе, про «Газпром» я слышал только по телевизору. Работаю я менеджером с заработной платой в двадцать тысяч рублей. Это всё.
Олег смотрел на опешившую Татьяну Альбертовну, которая хватала воздух ртом и не могла слова вымолвить. Олег перевел дух и подытожил свое признание:
- Я не хочу вас обидеть, но как говорил один литературный герой, наши взгляды на жизнь диаметрально противоположны. Считаю, что при таких обстоятельствах, дальнейшее сближение невозможно, поэтому прошу считать всё произошедшее между нами недоразумением. Ещё раз прошу меня простить.
Стиль разговора, предложенный Олегом, собеседница не поддержала. До нее, наконец, дошло, что все мечты о Москве, «Газпроме», домике в Испании так и останутся мечтами. На Олега обрушился такой замысловатый поток ругательств, что тот даже зажмурился. Он был обвинен Татьяной Альбертовной во все смертных грехах. Она даже договорилась до того, что Олег лишил её девственности. Тут Комков не выдержал:
- Не надо мне приписывать лишних подвигов. Я знаю, что вы уже были замужем, что вашего бывшего мужа вы считаете альфонсом, что раньше вы именовались не Татьяной.
- Откуда это ты знаешь? Хотя чего тут думать? Наташка рассказала, вот зараза. Ты с ней успел переспать? Конечно, она моложе меня. Ей ноги раздвинуть, что высморкаться. Вот шалава деревенская. Как ты можешь спать с прислугой?
- Что вас всё время тянет на разговоры про постель? Ни с кем я не спал, и с вами тоже. Вам надо к психологу сходить, а лучше к психиатру. Хотя для вас, видимо, разницы нет, раз вы ничего не слышали про Облонских. Прощайте.
Олег пошёл к своему подъезду, а Татьяна Альбертовна забралась в свой великолепный джип и умчалась.
- Вот и славно. Что ни делается, всё к лучшему, - проговорил вслух Комков свою любимую фразу.
ГЛАВА 12
Новый Год Олег встречал вместе с соседом. Они откупорили бутылку Кизлярского коньяка «Россия» и расположились на кухне у Ильича. Тот немного поворчал, что Олег не пришел в полдень, что нарушена долголетняя традиция, но, увидев «Россию» на своем кухонном столе и, главное, попробовав этот великолепный напиток, сразу успокоился.
- Откуда у тебя, молодой человек, столь редкий и выдающийся коньяк? – спросил Ильич, не пожелавший закусывать первый тост даже лимоном.
- Пошел в магазин и купил, - не стал говорить правду Комков.
- Да, - закатил к потолку глаза Ильич, - жизнь, несомненно, шагнула вперед. Пусть иногда, но можно себе позволить эту роскошь. Благодарю, Олежек, балуешь ты меня, старика. Надо же, пошел в магазин и купил. И что? Очереди не было. Хотя да, он, наверное, стоит три моих пенсии, кто же его покупать будет? Значит, говоришь, пошел и купил?
- Что здесь, такого? – удивился Олег.
- Просто, вспомнились другие времена. Ты пока наливай, проводим старый год, раз в полдень не проводили. А я соберусь с мыслями и расскажу тебе поучительную, хоть и нелепую, на первый взгляд, историю. Как раз до Нового Года успею.
Комков разлил коньяк по фужерам. Ильич поднялся на ноги, вслед за ним то же самое сделал и Олег.
- Прощай год уходящий. Ты был, как всегда, трудным и, слава Богу, что ты закончился. Но есть и позитивные моменты. Мы с соседом живы, сидим на кухне и провожаем тебя коньяком пятнадцатилетней выдержки. За это и выпьем.
Ильич не стал закусывать и после второго тоста, сославшись на то, что такой напиток закусывать грех. У него в глазах уже забегали веселые искорки, верный признак того, что вдохновение уже на пороге, осталось только открыть ему дверь. Олег это заметил и быстро налил еще по глотку.
- За что? – спросил Ильич.
- За вдохновение.
- Годится.
Они выпили и закурили каждый из своей пачки. Ильич не признавал ничего кроме папирос, предпочитая всем другим - «Беломорканал». Но сегодня в честь праздника откупорил металлическую коробку с папиросами «Три богатыря».
- Так вот, молодой человек, запросто купить в магазине коньяк, да что - коньяк, простую водку в нашей стране можно было не всегда. Ты, наверное, эти времена не помнишь. Но в конце восьмидесятых годов прошлого века к власти в нашей стране пришел человек непьющий. Естественен вопрос, как при этом своем качестве он смог добраться до самого верха? Не знаю. Может, когда-то он и бухал через силу, но, взобравшись на трон, он твердо решил, что теперь можно себя и не мучить. Ну, казалось бы, сам не пьёшь, пожалуйста, никто заставлять не станет, ты другим не мешай. Но не тут-то было! Он решил, что, и сам не буду пить, и никому не дам. Естественно, что народ на словах его поддержал. Дошло даже до безалкогольных свадеб. Ты можешь это себе представить? Производство водки резко упало, вино вообще куда-то исчезло. Всё это кончилось, как тебе известно, весьма печально. И я думаю, что социализм кончился не потому, что нефть была дешевой, а потому что водки не стало. Но это мое частное мнение. Так вот нашему тогдашнему вождю показалось, что работаем мы плохо из-за того, что много пьём. Вопрос о том, что пролетариат может быть банальным лентяем, даже не рассматривался. Застрельщик революции не мог быть лентяем по определению. Ты бы посмотрел, что творилось в нашем городе возле винных магазинов. Ни один митинг по самому благородному поводу столько народа не собирал.
И вот в этот тяжелый для любого гражданина своей страны момент забросила меня судьба, молодой человек, в город Чебоксары на конкурс авторской песни.
- Куда? – переспросил Олег.
- Да, да. Тогда кроме антиалкогольной кампании, началась гласность. Стало можно говорить почти всё, писать почти всё, слушать и смотреть почти всё. И началось! Самым крутым бестселлером в телевизоре был съезд народных депутатов. Клянусь тебе, что так было! Если сейчас начать транслировать заседания Государственной Думы, никто и смотреть не станет, а тогда, Олежек, от экрана оторваться было невозможно. Шутка ли, выходит депутат и наезжает на «самого», а «сам» сзади в президиуме сидит!
Тогда пошло повальное увлечение авторской песней. Все, кто мог взять три аккорда на гитаре брался за сочинение собственных песен, обличающих советскую, беспросветную жизнь. Меня тоже это поветрие не миновало. Короче говоря, в нашей области я занял восьмое место и в составе делегации из десяти авторов-исполнителей и исполнительниц был отправлен на Всероссийский конкурс в Чебоксары.
- Ну, ты
