«Иоганн Вольфгангович Гёте». Какой уж тут слог!
В институте Сане поставили пять. И хоть тема «Береги честь смолоду» не совсем точно подходила Саниному тексту, особенно если учесть, что герои книги «А зори здесь тихие» являлись девушками, но при написании экзаменационного сочинения, прежде всего, ценилась грамотность, а уж затем и литературные способности.
Блестяще сдав вступительные экзамены, Саня Быков стал студентом политехнического института и через пять лет мог стать инженером-механиком. При институте была военная кафедра, и одновременно через пять лет, Саня мог стать ещё и инженером-лейтенантом военно-морского флота. Так что желание сердобольного майора из военкомата, сделать Саню военным моряком, было частично удовлетворено.
ГЛАВА 3
Город, в котором происходят описываемые события, стал Городом по историческим меркам совсем недавно. С незапамятных времён по берегам Оки, когда она была ещё широкой и чистой, недалеко от того места, где она встречается с Волгой, в лесах были разбросаны русские деревни. Некоторые из них были крупными и назывались сёлами. Вот на месте одного из таких сёл с нелепым названием Чувырлово и возник Город. Может быть, он и не появился бы никогда, если бы всё вокруг села Чувырлыво развивалось естественным, предначертанным Богом, путём. Но иначе решила рабоче-крестьянская власть, которая была сугубо атеистской и не признавала ни законов природы, ни религиозных догм. В стране нужно было построить социализм, а для выполнения этой задачи все средства хороши. Для такого святого дела можно не обращать внимания на всё остальное. Особенно доставалось природе. Тогда в ходу был лозунг, что взять у природы её богатства является первейшей задачей нового общественного строя. Что при этом произойдёт с самой природой, рабоче-крестьянскую власть не интересовало. Всё она делала по плану, и вот Чувырлову предстояло стать одним из пунктов того великого плана. Дело в том, что в начале тридцатых годов прошлого века новая власть занялась индустриализацией и в дебрях векового соснового леса, на песках, что веками намывала Ока, решено было построить центр химического производства. Поэтому Чувырлову суждено было бросать все дела и быстро превращаться в молодой индустриальный социалистический Город. Полуграмотных жителей Чувырлова никто, естественно, об их согласии заниматься индустриализацией не спросил. Да и что толку спрашивать, если из всех продуктов, имеющих отношение к химии, они знали только самогон. Однако, именно этим людям предстояло внести свою немалую лепту в удивительные превращения, которые предстояли земле, на которой они жили.
С некоторых пор все местные руководители по любому поводу, вспоминая известную ленинскую формулу, что «социализм — это Советская власть, плюс электрификация всей страны», добавляли ещё и «химизация всей страны». Неизвестно, как насчёт всей страны, но Город химизировался очень быстро. В самом начале тридцатых годов побывал в этих местах наш всесоюзный староста и лично выбрал место для строительства первого химического завода-гиганта. С тех пор завод носит его имя. Хотя Михаил Иванович и не отличал аммиак от сероводорода, но начало цепной химизации края положил именно он. Выбирая место для химического первенца, он руководствовался главным образом тем, чтобы будущим работникам было не далеко ходить на работу. Конечно, по простоте душевной он не видел разницы между химическим заводом и кондитерской фабрикой, и руководила им только забота о стоптанных сапогах трудящихся. Всё это в дальнейшем печально отразилось на поколениях чувырловцев. Вскоре в молодом социалистическом Городе появилась дворовая песня, которая жива до настоящего времени:
Экспресс въезжает в Город мой родной
Детишкам выдают противогазы
Я узнаю тебя любимый город мой
Столица химии и прочей всей заразы.
В порыве энтузиазма Чувырлово переименовали. Это и правильно. Прежнее название никак не отражало трудового порыва новоявленных строителей социалистической индустрии. Но вопреки чаяниям жителей, имя всесоюзного старосты Городу не присвоили. Нарекли Город именем другого революционера. Он никогда не бывал в здешних местах, даже рядом не проезжал и химию изучал не в университетах. Зато ещё до революции он прославился, как экспроприатор и неуловимый налётчик. Естественно, что все деньги и ценности, от которых он избавлял нерасторопных граждан и государственные учреждения, шли на борьбу за освобождение рабочего класса. А уж когда рабочий класс наконец-то освободился, он создал и возглавил специальный государственный орган - чрезвычайную комиссию по борьбе с саботажем. Дело вроде благородное, особенно если судить по названию комиссии. Но саботажниками дело не ограничилось, и комиссия боролась со всеми, в том числе и с тем самым освободившимся рабочим классом, чтобы у него от освобождения не слишком кружилась голова. Чрезвычайную комиссию до сих пор чтят и считают своей прародительницей самые секретные органы безопасности страны. Но Город не имел никакого отношения ни к саботажу, ни к безопасности. С чего бы Городу присваивать имя начальника правоохранительного органа, пусть и пролетарского? Но причина нашлась.
За несколько лет до образования Города пламенный революционер умер, и его имя необходимо было увековечить. Кстати географическая карта страны вскоре запестрела именами организаторов и вдохновителей октябрьского переворота и последовавшей за ним гражданской войны. Так что Город стал первенцем в этой лавине переименований. Если ещё учесть, что первый руководитель Чрезвычайной комиссии был ещё и поляк, с написанием фамилии которого справится не всякий грамотей, то решение тогдашних властей назвать город его именем, хотя бы по этой причине выглядело опрометчивым. До сих пор не все граждане правильно пишут место своего рождения, а ударение на первый слог в названии города считает нормальным добрая половина горожан. Но других вариантов не предлагалось, а оставлять прежнее название даже в интерпретации «Чувырловск» было неверно и по идеологическим соображениям. Владевший до революции здешними землями, классово чуждый новому общественному строю, дворянин Чувырлов, доживавший свой век в Париже, никак не заслуживал увековечивания своего имени на карте страны.
В центре Города, возле партийных и советских органов управления, к которым почему-то примыкал ресторан, был установлен огромный памятник человеку с «железной волей, горячим сердцем и холодной головой». Стоит он спиной к ресторану, как бы только что вышел, а лицом к парку культуры и отдыха, старенькому кинотеатру и центральному стадиону. Как говориться, покушал - культурно отдохни. Правда, в парке из всех очагов культуры в наличии были только чёртово колесо, стрелковый тир и комната смеха. Горожане шутили, что, посмотрев на свой Город сверху, остается только смеяться или застрелиться. Сверху было хорошо видно, насколько химизировался Город и все окрестности. Многоэтажных домов было значительно меньше дымящих всеми цветами радуги заводских труб. О лесах уже никто не вспоминал. Ока обмелела, помутнела и обезрыбила. Но взамен этого химические гиганты Города производили дуст, гуталин, пластилин и много других, безусловно, полезных вещей. Кроме того, до не давнего времени Города не было на топографических картах, а большинство предприятий называлось «почтовыми ящиками». То есть делали тут ещё и такое, о чём говорить нельзя. А чтобы кто-нибудь не проболтался, в ста метрах от памятника человеку с «железной волей» разместилась организация, которую он некогда возглавлял. Организация зорко следила, чтобы граждане исправно совершали моцион от ресторана до очагов культуры, и никаких других желаний у них не возникало.
Город строился с востока на запад. Прямо от проходной химического первенца, к рождению которого приложил руку всенародный староста, наступая на лес, протянулись первые улицы. С тех пор у руля государства побывало несколько вождей, время правления которых чётко отразилось на архитектуре Города. Итак, на самой восточной окраине густо разместились трехэтажные бараки времён первых пятилеток. В начале считалось, что они будут временными, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем всё временное. Короче говоря, бараки дожили до наших дней и до сих пор густо заселены. Около центра несколько кварталов застроено здоровенными пятиэтажками эпохи «отца народов». Квартиры в этих домах большие с высокими потолками, огромными кухнями и прихожими. Надеяться на то, что таких квартир хватит всем, не приходилось. Но, видимо, «отец народов» по-своему понимал «жилищный вопрос», рассчитывая на миграцию большей части населения на широкие сибирские просторы. Но осуществить свои грандиозные планы он не успел, и, прежде всего, из-за того, что населения в государстве было очень много. Тем не менее, нужно отдать ему должное: квартиры при нём строились хорошие, и их, естественно, облюбовали разного рода «слуги народа», чтобы до места работы им было поближе.
Далее от центра начинаются кварталы времён великого реформатора, который имел привычку кидаться из крайности в крайность. Жилищное строительство при нём было нацелено на решение главных идеологических задач: укрепление коллективизма и широкое шествие к светлому будущему. Первую задачу решало приближение полов к потолкам и совмещение удобств для членов одной семьи, а вторую подразумевало обязательное наличие в каждой квартире арки, которая и означала как бы вход в это самое светлое будущее, которое великий реформатор предсказывал уже в обозримом времени. Под светлым будущим понимался, естественно, коммунизм.
При следующем правителе, сначала по инерции, строили «хрущёвки». Потом появились, так называемые, «брежневки». Кухни в таких квартирах стали чуть больше, арки не предусматривались, так как считалось, что светлое будущее уже построено. Удобства опять разъединили, поэтому снова посетив туалет, чтобы вымыть руки, нужно было идти в другое помещение. Но принципиально эти квартиры если и были шагом вперёд по сравнению с «хрущевками», то очень незаметным. А что ещё можно было ожидать от «застоя». Потом, к началу восьмидесятых, появилась «улучшенная планировка», которая удивительно напоминала «старый проект», который строился при «отце народов», но с низкими потолками. «Улучшенный проект», который строится до настоящего времени, составляет западную окраину Города. Никаких многоквартирных домов класса «бизнес» или «люкс» в Городе не возводилось. Эти столичные излишества жителям Города были не по карману, даже самым не бедным. Построили, правда, один вычурный дом. Выглядит он очень презентабельно: четыре этажа, резные крыши, забор, стоянка автомобилей, охрана. Но квартиры в этом доме, построенном на месте снесённого здания университета марксизма-ленинизма, были всё равно похуже «сталинских».
Двадцать лет капитализма совсем не изменили облик Города. Нет, он, конечно, прошёл весь путь становления нового общественного строя. Было в Городе и огромное
