…Он проснулся. Взору открылось небо, светлое, как обычно в эти летние ночи. Звезды помельче спрятались, но Корона Севера сияла по-прежнему. Иногда ему казалось, что ее не способно затмить даже Солнце. Об этом созвездии рассказывали, что его создал Изначальный, – не просто разрешил появиться, а вызвал к жизни своими желанием и мыслью. Это было еще до асов, еще до хримтурсов, в дни Истинного Творения, когда дух не отвердевал в форме, а лишь получал новую сверкающую огранку. Корона Севера стала знаком Изначального на небе, так же как Волк и Змей сделались его знаками в Девяти мирах. Одноглазый ас рассказал своему приемному сыну, что Изначальный приходит в мир в двух ипостасях – бессмертной и смертной, и та, что бессмертна, может поделиться вечностью с той, что подвластна смерти, если они найдут друг друга. А приводят их в мир Волк и Змей, и это тоже воплощения Изначального, самые первые во вселенной видимых образов. Владыка асов нашел младенца, оберегаемого волком. Рыжеволосого утгардца передал матери змей. Может ли это оказаться встречей Изначального с самим собой? А если да, что изменит она в Локи? [/i]
ВЕТВЬ ВОСЬМАЯ
Судить Большие Игры – не самая простая из многочисленных обязанностей царицы Асгарда. Не только самые достойные воины из асов, но и прославленные герои других миров являлись в Вечный Град в дни Праздника Света, чтобы состязаться в силе, ловкости и боевых искусствах. Распределяя награды, нельзя было задеть самолюбивых ванов и еще более самолюбивых альвов, как нельзя дать повод к раздору между гордыми сыновьями асгардских ярлов и херсиров. Дело осложнялось тем, что Игры проходили в отсутствие Владыки Одина. Проведя первые, великие ритуалы праздника, он отправлялся объезжать страну асов. Объезд тоже был частью праздничного ритуала, подтверждавшей права царя на вверенные ему земли. Царица в это время оставалась вершить дела в Вечном Граде.
Однако Фригг недаром называли Мудрой. Она умела располагать к себе сердца, и никто не оставался в обиде во время ее краткого ежегодного правления. И на этот раз, стоило Госпоже асов и их жен появиться в укрытой алой парчой беседке, как Площадь Ристалищ взорвалась оглушительными приветствиями. Громче всех кричал Тор, высоко вздымая прославленный Мьелльнир. Асы и гости выражали свое восхищение Фригг, кто прижав руку к груди, кто подняв к небу; некоторые, по обычаю своих народов, преклонили колено. Царица ласково и благодарно улыбалась, поднеся правую ладонь к сердцу в знак признательности.
Распорядитель подал сигнал к началу состязаний. Первая пара бойцов вышла на арену, чтобы выяснить, кто из них лучше владеет мечом. Прославленному эйнхерию бросил вызов гость из Утгарда.
– Назовите Госпоже Игр ваши имена! – воззвал глашатай.
– Тарре, старший сын Хранителя престола Утгарда! – по закону гостеприимства первым представился гость.
– Хаген, сын Альбериха! – бросил широкоплечий воин, выделявшийся среди жизнерадостных асов необычной, сумрачной красотой.
– Хочет ли смертный состязаться с бессмертным? – уточнил глашатай.
– Да! – отвечал Тарре. – За мою кровь бессмертные не в ответе!
– Тогда обнажите мечи во славу Фригг Мудрой и вашей доблести! – предложил глашатай.
Поединок вышел на редкость захватывающим. Противостоять двуручному мечу Хагена не каждый ас вызывался. Но утгардец оказался непрост. Простодушный с виду богатырь обнаружил кошачью ловкость, с которой увертывался от ударов и делал ответные выпады принятым у северян коротким клинком. Он непрерывно кружил вокруг Хагена, стараясь оказаться вне поля зрения противника. Эйнхерий недобро прикусил губу и, поймав утгардца краем глаза, обрушил на него страшный удар. Но меч, вместо тела соперника, вонзился в землю, и в тот же миг в горло Хагена уперлось лезвие утгардского клинка. Тарре, зашедший сзади, умудрился пронырнуть эйнхерию под мышку, и теперь его добродушное лицо почти соприкасалось с бородой последнего. Среди утгардских воинов это называлось «целоваться с врагом».
– Недурно! – промолвил один из зрителей, судя по всему, ётун-полукровка, обращаясь к своему соседу, чистокровному ётуну. – Советую запомнить этот прием.
– Смертным ничего не остается, как приемы выдумывать, – пренебрежительно скривился инеистый великан. – А дружинники Одина им подыгрывают, сами ведь были смертными. Попробовал бы он вот это.
Ётун резко опустил руку вниз. По синеватым пальцам со скрежетом поползли острые как бритва и твердые как алмаз наросты льда.
– Просто поднести руку – и пять клинков у тебя в животе, – плотоядно облизнулся ётун.
И прибавил уверенно:
– У тебя такого нет.
– У меня такого нет, – согласился его собеседник. – От отца мне красные глаза достались да синяя кожа. Наследство и оружие ушли его законному сыну.
– Ха! Знакомая история! – ётун втянул в себя ледяные лезвия.
– А что не поборешься за награду, раз так хорошо вооружен? – поинтересовался полукровка.
– Не за этим пришел, – великан посмотрел в сторону скамей под шелковым навесом, где расположились знатные асиньи.
Взгляд его был направлен на ту, что по праву считалась прекраснейшей из обитательниц Асгарда – Фрейю
– О да! – на лице полукровки появилось понимающее выражение. – Все хотели бы откусить от этого яблочка. Только дотянуться до него трудно.
– Это мое дело! – огрызнулся великан.
Тем временем распорядитель Игр подвел противников к царской беседке.
– Твоя победа, Тарре из Утгарда! – произнесла чарующим голосом Фригг.
Тарре поклонился. Отдавая дань справедливости, асы и эйнхерии прокричали приветствие победителю, хоть и не так громко и радостно, как если бы верх взял Хаген.
– Ты великий воин среди смертных, достойный стать другом асов и соратником эйнхериев, – продолжала царица. – Прими же награду! С этого дня ты становишься другом Асгарда и его жителем! Здесь тебя всегда рады видеть, как в родном доме!
Площадь одобрительно зашумела. Своим решением Фригг Мудрая подняла смертного до положения аса, и, тем самым, проигрыш Хагена переставал быть столь болезненно ощутимым.
– А тебя, благородный Хаген, – обратилась царица к сумрачному эйнхерию, – я прошу принять мой дар.
В белоснежных руках сверкнула золотая, усыпанная темно-красными гиацинтами гривна
«Слава Фригг Мудрой!» – заорали эйнхерии, не жалея глоток. Это украшение предназначалось в награду победителю. Но, поскольку победитель уже получил великодушное предложение Асгарда о дружбе, то дар на законных правах мог перейти другой стороне. Поистине, Фригг была достойной супругой Одина Хитроумного.
Отдать должное асгардцам, в вопросах чести они чрезвычайно щепетильны. Получив подтверждение того, что его высоко ценят, Хаген не стал мелочиться и без слов передал Тарре только что полученную награду. В ответ утгардец вручил ему свой меч. Дружина Одина окончательно надорвала глотки.
Едва Тарре вернулся за барьер, как соратники подхватили его и трижды подбросили в воздух.
– Поздравляю, господин мой ас! – Лекко свесил руки до земли в шутовском поклоне.
– Да ладно! – спокойно отмахнулся Тарре. – Что плохого?
– Разве я сказал, что это плохо? – спросил Лекко. – Ты теперь наша защита. В случае чего будешь выручать меня из золотых зубов Хеймдалля.
– Самому бы в эти зубы не попасть, – на лице Тарре появилась озабоченность. – Задержались мы здесь. Да еще дернули тролли с этим чернобородым поразмяться.
– Да, – согласился Лекко. – Теперь проходу не будет от любопытных. Советовал я тебе не вмешиваться. Меня одного тут с головой хватит.
– Да я хотел… Не получилось как-то, – виновато ответил Тарре.
– Две утгардских победы – это слишком, – говорил Лекко, доставая лук из-за спины, – а мне надо выиграть, во что бы то ни стало. Ладно, не вешай носа, пока не сняли голову. Жди, я тебе вкусное принесу. Уж свой приз точно никому не позволю забрать!
С этими словами Лекко перепрыгнул через барьер, отделявший зрителей от арены, и подошел к глашатаю, вызывавшему на состязание лучников.
В этом состязании участвовали, в основном, дренги – младшие сыновья знатных семей. Имен своих они не называли. Царице представляли одного только победителя. Но на Играх собралось много метких стрелков, так что зрители склонились к мнению, что одним здесь не обойдется. Тем не менее, главный трофей на всех не разделишь.
Фригг подозвала глашатая и что-то тихо сказала ему.
– Желает ли кто-нибудь из достойных юношей проявить особое умение? – громко вопросил глашатай. – Пусть скажет, какую цель он хотел бы поразить, и желание его будет исполнено.
Стрела одного дренга на лету прошила яблоко. Другой поразил сердцевину цветка, прикрепленного к высокому шесту. Особое одобрение зрителей заслужил третий: он расщепил пополам тростинку, установленную за пятьдесят шагов от стреляющего. Про себя зрители уже отдали награду ему.
– Кто еще желает заслужить похвалу Госпожи Игр? – вопросил глашатай.
– Я, – ответил дожидавшийся этого вопроса Лекко.
Отвесив учтивый поклон в сторону беседки, он возвысил голос:
– Могу ли я попросить у госпожи кольцо и платок?
– Охотно, гость Асгарда! – привыкшая к разным неожиданностям царица передала через глашатая золотое кольцо, украшенное, вместо камня, когтем пантеры, и невесомый платок. Платок переливался прозрачным светом, словно сотканный из крылышек стрекоз.
Лекко скрутил платок в узкую ленту и прикрепил к стеблю лаувейи. Кольцо, по его желанию, подвесили на перекладине между двух шестов. Зрительские ряды одобрительно загудели. Лекко вновь поклонился царице, повернулся к мишени спиной и выстрелил.
Направленный цепкой памятью, стебель с платком Фригг стремительно прошел сквозь кольцо и вонзился в землю за перекладиной. Золотой кружок на шелковой нити мерно закачался.
Зрители оглушительно завопили, не в силах сдержать восторг. Те, кто сидел, вскочили со своих мест, все размахивали руками. Тарре выскочил на арену, сгреб брата в охапку и прижал к груди с такой силой, словно задушить хотел.
– Награду! Награду! – кричали зрители, забыв о своих амбициях. Нет, все-таки в Асгарде умели оценить красивый жест! Но не только асы – даже альвы признали, что выстрел достоин восхищения.
Ведомый глашатаем, Лекко приблизился к царице Фригг.
– Как тебя зовут? – спросила Госпожа Игр.
– Лекко, младший сын Хранителя престола Утгарда, госпожа, – почтительно ответил победитель. – Вот великодушно данные тобой кольцо и платок.
Фригг задержала взгляд на необычном стрелке. Ничем, ни одной чертой не походил он на ее изгнанного сына, и все же, весь его облик неотступно вызывал мысль о Локи. О том, кого она хотела бы, но не могла вернуть.
– Оставь их себе как мой дар. Твое искусство поистине удивительно! Подойди!
Супруга Одина поднялась, чтобы вручить стрелку его награду – плащ, выделанный из тонкой кожи и украшенный серебряной застежкой. Над ареной снова раздались приветственные крики. Знатные асиньи оживленно заворковали.
Только Фрейя не участвовала в их болтовне. Смотря во все глаза на стрелка, она подозвала слугу и что-то ему приказала. В белоснежной руке блеснула золотая пряжка.
– Как тебя зовут? – спросил ётун-полукровка
