– Это все ближайшие палаты?
– Ближайшие – все.
Лекко был разочарован. Ничто из услышанного не указывало, где вести поиск.
– Прости, господин, смею ли я спросить еще? Кто в Асгарде слывет самым мудрым после Владыки Одина?
– После Владыки Одина – царица Фригг. Наравне с Владыкой Одином – Мимир. Его палаты далеко отсюда, но от них к Валаскьяльву ведет самый короткий путь – под землей. Всеотец часто советуется с Мимиром. Они даже хранят залоги друг друга: глаз Повелителя асов и бессмертие Мимира.
Лекко чуть не подпрыгнул.
– Если тебе нужны еще советы, можешь обратиться к нему. Мимир не прогоняет просящих. С меня же довольно.
Черноволосый тяжело поднялся, опираясь на руку Лекко. Утгардец почувствовал, как сильна его холодная ладонь и подумал, что посох в такой руке может служить оружием не хуже копья. Распрями незнакомец сутулую спину, оказался бы на голову выше Тарре.
– Благодарю, господин! – Лекко прижал руку к сердцу. – Назови себя, чтобы я знал, кого мне благодарить перед богами и восхвалять перед друзьями.
– Хочешь знать, кто я? Городской дурак, – тонкие губы чуть дернулись. – У вас таких нет?
ЛИЛА
«Найди друга», – посоветовал Хенир, отправляясь заложником к ванам. Сам Хенир так к нему привязался, что даже новое прозвище получил – «друг Локи». Что привлекало осторожного ровесника Одина в безрассудном приемном сыне Владыки асов? Может быть, то самое молодое безрассудство, незнакомая Асгарду свобода? Или вера в то, что пророчество все же касается «волчонка», как прозвали Локи альвы? Или чувство, что за непредсказуемостью скрывается некая тайна, видится некая цель?
Вряд ли Хенир смог бы толком объяснить, да он и не пытался. Одно он знал несомненно: жизнь – это поход и битва. Короткие, как у смертных, или вечные, как у богов, но именно поход и битва. Блистающий ас, как прозвали Хенира за любовь к богатым нарядам, хотел, чтобы тот, кто ведал его помыслы, не остался одинок на своей дороге и на своем поле сражения.
Только вот друг здесь нужен особенный. Чтобы был как Локи, но на него не похожий. Сбыточно ли? Даже Хенир не стал для него другом в той мере, в какой Локи стал для Хенира. Друг – тот, в ком узнаешь самого себя. А найдется ли в Девяти мирах кто-то, в ком узнает себя узник асов?
Мысли вновь возвращаются к рыжеволосому утгардцу, с кем Локи встретился сегодня. Он не сомневается, что привлекший его внимание обладатель лука столь же одинок, хоть и по другим причинам. У него тоже нет друзей, Локи это знает. Он знает, кажется, все о каждом. Это и есть непреодолимая преграда между ним и остальными. Любовь, дружба, живое чувство возможны лишь, когда не знаешь другого и каждый раз открываешь его для себя заново. Он же слишком хорошо ведает помыслы. Хотя, что-то связывает его с этим смертным из Ожидающего народа. К утгардцам должен прийти царь, обещанный пророчеством. Рыжеволосый ищет его. Значит, он верит, что царь вернется?
Легенда, подвиг и чудо начинаются с пустяков. Локи любопытно было узнать, что делает спасенный им охотник в лодке. Открыв тайное око, он увидел рыжеволосого, в одежде знатных утгардцев, посреди какой-то пещеры. Нет, не пещера, – дупло старого дерева. В дупле обитала старая женщина с острым птичьим лицом. Вещунья, предсказательница. Она что-то говорила. Похоже, речь шла все о том же: кто первый откроет Врата, новообретенный царь или созревшее внутри Утгарда зло. Рыжий утгардец хотел действовать, но не знал как.
Локи вдруг захотелось встретиться с этим смертным. Он вложил в уста старухи слова о крыше, крытой серебром. Увидел, как загорелись глаза утгардца, вышедшего из дупла, и послал предупреждение для его брата. Теперь утгардец пришел в столицу асов. Возможно, Локи направил его по ложному пути. Но что из того? Сейчас опальному асгардскому князю хочется немного развлечься. А если утгардец его не разочарует, – что ж, можно поискать и верную дорогу.
ВЕТВЬ ПЯТАЯ
– Добро пожаловать в мой дом!
Приглашение подтвердил дружелюбный взмах руки. Тарре, еще не привыкший к прохладному сумраку после уличного яркого света, щурился, находя дорогу. Лекко, который мог, не мигая на солнце смотреть, чувствовал себя более уверенно и, лишь сообразуясь с обстоятельствами, пропускал вперед старшего. Коридор, по которому они шли, больше напоминал переходы в подземных обиталищах альвов – громадный, с потолком столь высоким, что, только запрокинув голову, можно было его увидеть. Но драгоценные ковры на стенах показывали, что здесь живет не альв. Насельники Альвхейма ковры считали признаком изнеженности. Впрочем, ётуны, народ, к которому принадлежал хозяин дома, тоже предпочитали обходиться без ковров.
Асы с ётунами никогда особо не дружили, хоть в жилах половины из них текла ётунская кровь, – уж больно привлекательны оказывались для светлобородых воинов дочери великанов. У самого Всеотца были сыновья от воинственных красавиц Ётунхейма. Но любовь к женам не означала дружбы между мужами. Ётуны чересчур любили войну и чужое добро. Договор между Ётунхеймом и другими мирами был попросту невозможен, а перемирия неизбежно оканчивались стычками, перераставшими в побоища между инеистыми великанами и асами, охранявшими миры. И все же Асгард не был отделен от Ётунхейма непреодолимой пропастью, ётуны не вызывали такого безусловного отторжения, как тролли и другие обитатели Пограничья. Несмотря на все счеты, время от времени в Асгарде появлялись великаны, заключавшие личный союз с асами и остававшиеся жить в Вечном Граде. Они никогда не действовали против Ётунхейма, но во всех остальных делах асы вполне могли на них положиться.
Самым знаменитым среди таких великанов был друг, советчик и сотрапезник Одина Мимир. Добродушный, ценящий веселье и роскошь, мудрец вызывал неподдельную симпатию жителей Асгарда. Когда он появлялся на праздничных ристалищах и представлениях, его приветствовали криками едва ли меньшими, чем Одина и Тора.
Ётуны скаредны и терпеть не могут общаться с иноподобными. В отличие от своих соплеменников, Мимир любил гостей, его дом был открыт для обитателей любых миров, и мудреца не нужно было просить о помощи дважды. Так и на этот раз: утгардцам стоило только постучать в его двери, и вот уже исполинский хозяин исполинского дома вел Тарре и Лекко в покой для гостей.
Проходя по коридору, Лекко увидел в одном из незапертых покоев голову, столь искусно выточенную из горного хрусталя, что она казалась живой. Голова лежала на высоком столе-жертвеннике. Когда взгляд Лекко упал на нее, она медленно открыла глаза, равнодушно посмотрела и снова сомкнула прозрачные веки. Только что не зевнула. Лекко подивился таким чудесам, но благопристойно промолчал.
– Располагайтесь, как вам удобно! – предложил Мимир, приведя братьев в покой, напоминавший ларец с редкостями, и занялся распоряжениями, которые выполняли служанки – красивые рослые девушки.
Пожалуй, Мимир любит не только редкие вещи, подумал Лекко, как вдруг понял, что девушки сделаны из серебра и кости айравата.
– У тебя необычные служанки, господин! – заметил он.
– Да, – ответил Мимир. – Прекрасные! Не отвлекают от раздумий.
– Их создали альвы? – продолжал расспрашивать Лекко.
– О нет, – засмеялся Мимир. – Альвы даже женские украшения делают так, будто Мьелльнир куют. А эти феи были созданы из озорства. Правда, озорник не успел воспользоваться своей работой, но мне они служат безупречно.
Благодушный вид Мимира составлял странный, но приятный контраст с резким, изборожденным ётунскими морщинами лицом. В раскосых красных глазах, предназначенных, казалось бы, для одного – выслеживать добычу, – светилось веселое и умное понимание. Кто бы мог сказать, что в теле ётуна живет душа, превосходящая своими качествами асов! Разве Мимир – не самое верное доказательство того, что все формы условны и не выражают сути?
– Нам бы тоже такие не помешали! – хохотнул Тарре, усаживаясь, по приглашению хозяина, за обильный стол.
Девушки принялись разрезать мясо и пироги, наливать мед в золотые ковши и раскладывать сладкие плоды в чаши из горного хрусталя.
– Да, тот, кто подарил мне этих служанок, многое умеет, – как будто с сожалением произнес Мимир. – Но он неосмотрителен, а мы недальновидны. Так часто бывает: миры ждут исполнения пророчества, но когда появляется тот, о ком оно говорит, его отвергают. Мы всегда ждем кого-то другого.
– Господин говорит о пророчестве Утгарда? – насторожился Лекко.
– Славных вам побед! – Мимир поднял наполненный до краев ковш в традиционном приветствии. – Пусть будет счастлив и мирен ваш дом! Пусть исполнится ваша дорога!
– Славных побед, господин! – ответили братья.
– О пророчестве говорят все чаще, – когда ковши опустели наполовину, Мимир вернулся к вопросу Лекко. – Неведомое до сих пор зло врывается в Девять миров и сеет смуту. Даже в Ётунхейме согласны, что царь Северной страны нужен всем. И я зря пил бы из источника мудрости, если бы не понял, зачем в Асгарде в эти дни появились сыновья Хранителя утгардского престола.
Братья замерли.
– Ты поможешь нам, господин? – с надеждой спросил Лекко.
– Смотреть – не значит видеть, внимать – не значит понимать, – уклончиво произнес Мимир. – Ваша удача зависит не от того, что я скажу, а от того, что вы услышите.
– Скажи, господин! – попросил Лекко. – Мы постараемся услышать.
По знаку Мимира служанки подлили братьям меду.
– Локи. Так назвал его Всеотец, – начал Мимир. – Еще его зовут сыном Одина, но моему другу он не родной. Владыка асов нашел его младенцем в снегах Исхейма. Не выдам великой тайны, если скажу, что Один усыновил найденыша не только из доброго порыва. Там, в снегах, младенца охранял гигантский белый волк, а, когда Всеотец взял ребенка на руки, то увидел, что тот запеленут в змеиную кожу.
– «Волк и Змея дверь отворят», – проговорил Лекко.
– Да, – утвердительно кивнул Мимир. – Это слова пророчества. Ребенка сопровождали знаки царя Севера, и Один почел за благо воспитать будущего владыку асом. Только вот аса из Локи не вышло. Никого не смущало, что он внешне не походил на обитателей Асгарда, – Вечный Град кого только не видел, – но всех смутило, что он нарушал установления, казавшиеся нерушимыми. Сначала думали, что это ребяческое озорство, но затем поступки Локи стали смахивать на святотатство. А, поскольку он обладает врожденным тайным знанием и ведает тайные тропы, то появиться в Альвхейме, Ётунхейме или Мидгарде для него не составляло труда. Доставалось всем, пока однажды все не пришли к Всеотцу на великий тинг и не потребовали великую виру с Злокозненного – так его прозвали к тому времени.
Первыми выступили альвы и поведали Всеотцу, что Локи совершил кощунство, о котором даже помыслить невозможно. Он проник в кузню, где куется великий Мьелльнир и куда запрещен вход кому бы то ни было, кроме назначенных кователей, и с помощью священного пламени создал тех самых волшебных дев, которые прислуживают нам за столом. Еще он создал прорицающую голову из хрусталя. Знаете, как он ее назвал? Голова Мимира! Я не осмелился бы утверждать, что
