– Хочешь поиграть?
– Да! – скорее выдохнул, чем сказал Лекко.
– Если придумаешь ответ на загадку – приходи завтра на восходе в сады Идунн. Поищем твою жемчужину.
Повернулся и быстро ушел, время от времени поднимая голову и подставляя лицо тихому утреннему ветру.
***
Много чего видел Хеймдалль в Девяти мирах за свою долгую стражу у Радужных Врат. Но даже он был озадачен, не в силах объяснить, что происходит этим ранним летним утром в садах Идунн.
Среди яблоневых дерев двигалась лодка. Легкая белая лодка, на таких асиньи любят кататься в садовых озерах. Ее несли на плечах шестеро сильных молодых мужчин с волосами, заплетенными в косы. В лодке стоял, гордо выпрямившись, тот самый утгардец, который рассказывал Хеймдаллю о влюбленном брате. В лучах встающего солнца его длинные рыжие волосы яростно сверкали, их пламя превратило зеленые глаза утгардца в красные, и красным отливало все тело, словно в него воплотился вселенский огонь. Единственной одеждой рыжеволосого была накинутая на плечи рыбацкая сеть, бесстыдно обнажавшая то, что законы приличия требовали укрыть. В правой руке утгардец держал растение, которое обитатели Севера звали лаувейей и почитали за священное. Только вместо цветов крепкий стебель оканчивался вдетой в него стальной иглой. Хеймдалль знал о Путниках. Странствующие служители Изначального изобрели для самозащиты необычный прием: безобидный стебель и женская игла превращались в смертельное оружие, если его обладатель умел нанести удар в нужную точку на теле противника.
Хеймдалль проследил путь лодки, которая медленно плыла на плечах товарищей рыжеволосого.
– Локи! – златозубый ас проговорил это с таким видом, будто поймал приемного сына Одина, по меньшей мере, за попыткой провести в Валаскьяльв отряд инеистых великанов.
Под самой большой и ветвистой яблоней, опершись о ее ствол и закутавшись в зеленый плащ, сидел Локи. На этот раз он выглядел как серьезный и скромный юноша, несколько опечаленный невозможностью помочь сразу всем во всех Девяти мирах.
Эта игра с обличьями вызывала досаду рассудительного Стража, превыше всего ценившего порядок. Понять то, что выходило за пределы предусмотренного, Хеймдалль был не в силах. Локи же не просто выходил, он утекал стремительным потоком.
– Безбородый обманщик! – в сердцах произнес Хеймдалль. Это выражение Страж услышал некогда в странствиях по Мидгарду. Так обитатели степной страны в Среднем мире называли какого-то бойкого плута, который вечно оставлял их с носом и рогами.
Между тем, один безбородый подъехал к другому, спрыгнул из лодки на землю и преклонил колено.
– Господин! – сказал утгардец. – Если тебе нужен тот, кто всего лишен, вот я перед тобой. У меня ничего нет. Я не властен над собой, над своим будущим, я даже не вправе быть мужчиной.
– Посмотри на них, – утгардец показал на своих товарищей. – Их волосы заплетены в косу воина. На их руках – браслеты воинов. Я не ношу ни того, ни другого. С самого рождения у меня отняты честь и слава. А что может быть выше чести и славы? Что может их заменить?
– У меня нет ничего, – голос рыжеволосого зазвенел, – но я готов отдать тебе все, господин.
С этими словами он рванул висевший на голой груди охотничий нож и одним взмахом разрезал руку. Из вспоротых жил заструилась кровь.
– Лекко, дурень! – ахнул один из стоявших у лодки.
Это был брат рыжеволосого. Он кинулся к тому, кого назвал Лекко. Но Локи резко прикрикнул на него:
– Не подходи!
Брат Лекко остановился как вкопанный. Похоже, злокозненный ас его обездвижил.
– Прими плату, господин, за помощь Утгарду, – снова вскинул голову Лекко.
Локи встал, медленно подошел к утгардцу и окунул длинные пальцы в пульсирующую кровь. Под этим касанием рана затянулась, словно ее и не было никогда.
– Появится на небе Корона Севера – приходи к Хениру в палаты, – проговорил Локи, вытирая окровавленные пальцы о рыбачью сеть. – Будь один. И впредь не повторяй этот фокус… без моего разрешения.
ЛИЛА
Ему смешно. Страж Бивреста – один из первых асов, а ведет себя как простой смертный. Недаром в Мидгарде Хеймдалля называют Отцом людей. Правда, если верить этой сказке, то людей Хеймдалль прижил от их же жен, но так уж повелось в Мидгарде, – не любят там увязывать концы с концами.
Вот и сейчас обладателя Гьяллархорна занимает сиюминутное: задержать утгардцев и обвинить Локи в тайном сговоре с гостями из Северного мира. Хеймдалль знает древнее пророчество, как знает его любой ас, но не верит, что оно может быть связано с Локи. Как может отвечать за благополучие миров царь, который не отвечает за самого себя? Вот его главный довод. Благополучие – любимое слово Хеймдалля. Он немало сделал для благополучия Асгарда. Только жизнь не исчерпывается благополучием…
Утгардец Лекко, – не ради благополучия пустил он себе кровь и готов был отдать ее всю, лишь бы Локи согласился выслушать. Рыжеволосому нужна слава,– не своя, так своей страны. Он живет тем, чтобы вернуть величие Утгарду и, не задумываясь, умрет ради этого. Впрочем, умирать тоже нужно с толком, иначе жизнь становится слишком дешевой и перестает цениться.
Так, значит, утгардцу знакомо страдание. Рыжеволосый думает о себе как об изгое, хотя родные наверняка убеждены, что его ждет неплохая участь. И многие на его месте почитали бы себя счастливцами. Но его что-то гложет. Змея обвила его сердце, не золотистая, а черная. И вряд ли кто-то понимает его истинное призвание. Старший брат, закричавший Лекко: «Дурень!», наверняка к нему как к дурню и относится. Так же Хеймдалль смотрит на Локи. Правда, Страж убежден, что Локи – опасный дурень, и все норовит взять его под присмотр. Сейчас у Хеймдалля появится прекрасный повод выторговать Локи у Всеотца. Даже забавно, что они приходятся друг другу братьями. Хотя как раз сыновья Одина меньше всего стремятся к обществу Локи. Так же, как и он – к их обществу.
Он видит, как Хеймдалль призывает своих дружинников и отдает распоряжение направиться в условленный час к палатам Хенира. Как-то в Мидгарде Локи видел нечто подобное. Дело тоже происходило ночью. Целый отряд безбородых воинов в кокетливых коротких платьицах шел взять под стражу бородатого странника. У странника было худое умное лицо и глаза того, кто говорит с вечностью. Похоже, вечность занимала его настолько, что он уже не заботился о смертном теле. Позаботиться пришлось Локи. Камень, которым завалили пещеру с казненным, был несколько тяжеловат, а все остальное – легко. Локи ушел раньше, чем странник вернулся из преждевременной вечности: не хотел слушать благодарных излияний, ведь он спас бородача скорее из желания внести смуту в умы мидгардцев. Он уже предвкушал, сколько версий чуда разойдется по Среднему миру, и ни в одной не будет названо его имя. Локи вышел из пещеры раньше воскрешенного. Кажется, где-то рядом кричали испуганные женщины…
Но сейчас не будет никакой трагедии. Все просто и немного весело. Главное, не нужно отваливать камень.
ВЕТВЬ СЕДЬМАЯ
В опустевших палатах жили отзвуки внешнего мира. Ветер приносил с собой озабоченный лай собак и зазывное мяуканье кошек, бравые голоса возвращающихся с дружеской пирушки и нежное звучание арфы под чьим-то заветным окном – жизнь в Вечном Граде никогда не замирала, особенно в эти полные силы летние дни. Ее зов врывался с ветром сквозь ставни и гулял по безлюдным покоям.
Иногда ветер находил здесь изгнанника, которого хорошо знал, ибо чаще всего тот был открыт всем ветрам Асгарда. Ветру нравилось трепать его длинные черные волосы и касаться чеканных, хоть на медальонах вырезай, черт лица. Когда же опальный князь Асгарда укрывался во владениях заложенного ванам Хенира, летучий озорник раздувал пламя в очаге и следил, чтобы оно горело ровно.
Изгнанник мог целую ночь провести у очага, устремив неподвижный взгляд на огонь. Ветер пытался сомкнуть не знавшие сна веки, но это ему не удавалось. Взгляд оставался таким же пристальным и далеким. Ветер летел дальше, оставляя за собой черный силуэт в отблесках рыжего пламени.
Но в эту ночь гостевой покой в покинутых стенах ожил. Здесь ждали гостя.
Переступив порог, рыжеволосый утгардец увидел стол, уставленный яствами на золотых блюдах. За столом в высоком, подобном трону, кресле сидел Локи.
Властная осанка выпрямила его и вернула божественный – ни одному смертному не тягаться – рост. В чертах лица царская учтивость сочеталась с полной непроницаемостью. Вернувшие синеву глаза источали такую непререкаемую силу, будто перед Лекко был сам Всеотец. Тщательно расчесанные волосы ничем не напоминали прежние неряшливые пряди. Отделанный золотом кафтан стоил целую область в Утгарде. На правой руке сверкал черный алмаз. Вместо полубезумного изгнанника младший сын Ярме увидел полновластного владыку, из любезности согласившегося снизойти до общения с тем, кто ниже его.
За спиной Локи находилась ниша, струившая свет, который разливался по всему покою. Всмотревшись, Лекко понял, что источником света является жемчужина размером с лесной орех. Сияние необычного светильника сгущалось вокруг головы и плеч Локи. В его волосах зажглись звезды, лицо, казалось, само источает свет.
Лекко замешкался, ошеломленный представшим ему видением. Локи кивком приветствовал гостя и молча указал на место за столом. Пока утгардец преодолевал расстояние от порога до места трапезы, сияние вокруг князя Асгарда погасло, и сам он выглядел вполне доступным для смертного.
С поклоном приняв приглашение, Лекко сел за стол. Любившему просторные скамьи утгардцу было немного неловко упираться в спинку кресла и держать руки на подлокотниках.
Хозяин необычного пира с изысканной учтивостью предложил гостю первый кубок, наполненный, вместо светлого асгардского меда, искрящимся царским пурпуром.
– Мидгард стоит посещать из-за вина и песен, – заметил Локи. – Они прогоняют печаль.
– Да принадлежат тебе, господин, слава и победа! Да будет твое сердце свободно от печали! – Лекко осушил кубок.
– Добрый напиток! – похвалил утгардец.
– Тебе доводилось его пить?
– Да, господин. Утгард не одной ячменной похлебкой живет.
– Ты очень привязан к своему миру, – заметил Локи.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Утгарду его славу.
– А если сил не хватит?
– Найдутся другие, не один же я такой.
– Может быть, и один, – промолвил Локи, разрезая мясо и накладывая его на тарелку гостя. – Мы недавно узнали друг друга, возможно, ты хочешь о чем-то меня спросить.
– Только один вопрос, господин, если он уместен, – Лекко принял предложенное хозяином блюдо. – Почему ты не воспользуешься своим умением менять обличья для общения с асами и предпочитаешь оставаться в одиночестве?
– Асы? – Локи пожал плечами. – За немногим исключением, это прекрасные существа, с которыми не о чем говорить. Кроме того, я не хочу нарушать приговор Всеотца. Пусть остается в силе.
Локи произнес это так, словно речь шла о ком-то другом, кому он сам вынес приговор и отменять не собирается.
– Общество асов, пожалуй, пришлось бы по душе твоему брату, – продолжал Локи. – Он словно
