«Какую же виру вы хотите с Локи?» – спросил Всеотец.
«Пусть ему отрубят его бессмертную голову! Мы отдадим ее своим детям на забаву!» – потребовали мстительные альвы.
«Что скажешь на это?» – обратился Один к сыну.
«Скажу – рубите! – рассмеялся Локи. – Но помните, альвы: голова принадлежит вам, а шея – мне. Рубя голову, не повредите шеи, иначе с вас самих причитается вира».
«Он прав, – сказал Владыка асов. – И, поскольку он принадлежит Асгарду, то асы возьмут с вас виру немалую – придется отдать вам свое волшебное искусство».
Альвы заворчали, что Один выгораживает сына, но открыто спорить не посмели, – ведь вира была им предложена.
Вторыми выступили люди и поведали Всеотцу, что Локи не позволяет ничему в Мидгарде оставаться неизменным, и не успеют они привыкнуть к чему-то одному, как оно уже сменяется другим, и нет людям покоя, а покой и бездействие ценят они превыше всего. А еще Локи что-то шепчет их детям, от чего те теряют голову и уходят из родных домов открывать новые земли, и смотреть на звезды, и искать далекую любовь, а не близкую жену. И хуже этого ничего нет.
«Какую же виру вы хотите с Локи?» – спросил Всеотец.
«Зашей ему рот! – потребовали люди. – Пусть не смущает наших детей!»
«Что скажешь на это?» – обратился Один к сыну.
«Скажу – зашивайте! – воскликнул Локи. – Но помните, обитатели Мидгарда, что мои слова принадлежат вам, а мои песни – мне. И если не смогу я их петь, то уйдет огонь, вращающий миры, и застынут они во мраке и холоде».
«Он прав, – подтвердил Всеотец. – Если Локи онемеет, то и ваш мир погрузится в безмолвие смерти».
Люди заворчали, что одноглазый хитрец выгораживает злокозненного приемыша, но проверять, правда ли все сказанное, не захотели.
И третьими выступили ётуны и поведали Всеотцу, что Локи отбивает у них волков, которых они выращивают для жертв своим покровителям и для охотничьей забавы. Жертвенники пустуют, а так быть не должно. Ибо в каждом мире приносятся жертвы богам, и в чем провинились великаны, что они не могут совершать предписанное?
«Какую же виру вы хотите с Локи?» – спросил Всеотец.
«Отдай его нам, и мы принесем его в жертву по своим законам!» – облизнулись ётуны.
«Что скажешь на это?» – обратился Владыка асов к сыну.
«Скажу – совершите жертву! – спокойно ответил Локи. – Если сумеете».
И ётуны вдруг увидели, что на месте Локи стоит огромный, как гора, белый волк, и клыки его сверкают ярче клинков Вальгаллы, а за ним – целая армия волков с окровавленными зубами. Всего миг длилось видение, но ётуны отступили, ворча, что Один не хочет справедливо судить сына.
«Какую же виру должен заплатить Локи?» – снова спросил Один.
«Решай сам, Всеотец!» – воскликнули альвы, и люди, и ётуны.
И тогда присудил Владыка Один изгнать Локи из Валаскьяльва и лишил его права общаться с асами. «Поживи в одиночестве, может быть, это тебя чему-то научит», – сказал он. А чтобы не мог Локи путешествовать по мирам и покинуть Асгард без ведома ездящего на Слейпнире, альвы, по приказанию Одина, сковали цепь. Могу сказать, что цепь эта обросла самыми невероятными слухами. Передают, что ее ковали из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор и прочего вздора. Детям в Мидгарде очень нравится эта сказка. А взрослые объясняют им, что цепь нерушима, и Локи будет носить ее до конца мира, и что сам он очень злой и желает поработить Землю.
– Мидгард, – пренебрежительно хмыкнул Лекко. – Они там помешались, все время думают, что кто-то хочет их поработить. Хотя друг другу горло рвут хуже троллей. Зачем другим стараться? Мидгардцы сами себя порабощают с превеликим усердием. Но, какова бы ни была цепь, она существует?
– Самая настоящая цепь, хоть и невидима, – отозвался Мимир. – И освободить Локи может только воля Всеотца. Или исполнение пророчества.
– Владыка Один запретил общаться с Локи только асам или всем другим тоже? – почти не дыша задал вопрос Лекко.
Мимир улыбнулся неповторимой понимающей улыбкой.
– Всеотец никогда ничего не делает просто так, – он снова поднял ковш, приглашая гостей присоединиться. – Ведь не в Асгарде должны отвориться Врата, не правда ли?
– Значит, – Лекко говорил медленно, чтобы от волнения не запутаться в словах. – Значит, мы можем его увидеть?
– Это зависит от него, – возразил Мимир.
– А где его дом? – подал голос Тарре. – Может, просто прийти и поговорить?
– У него нет дома, – сказал великан. – В этом и состоит наказание: он осужден на одиночество, но не может уединиться.
– Как – нет дома? – не понял Тарре. – А где же он живет?
– На улице, – ответил вместо Мимира Лекко. – Как все городские дураки. Вот почему он так себя назвал.
Мимир отставил питье.
– Ты уже видел его?
– Некий встреченный нами прохожий указал дорогу к тебе, господин. У него длинные черные волосы, спутанные, он носит длинный черный плащ, ходит с посохом и выглядит очень странно, но у него глаза… вечности. Это он?
– Это не истинный облик Локи, – Мимир снова подозвал служанку. – Но это он. Значит, он хотел, чтобы я рассказал о нем. Хорошо. Я не могу указать вам, где он обитает, потому что и вправду пристанищем ему служат городские парки, а их в Асгарде много. Еще он любит бывать в садах Идунн, она охотно пускает Локи, помня, как он смешил ее рассказами о приключениях в Мидгарде. Иногда он ночует в пустых палатах Хенира, своего друга, но ему не позволено проводить там более одного восхода Короны Севера. Словом, у него много обиталищ, и найти его нелегко. Главное же – если Локи не захочет говорить с вами, то примет вид, в котором его невозможно узнать. Он будет менять обличья, и вы не догадаетесь, что перед вами тот, кого искали.
– А если он захочет встречи? – Лекко вцепился отчаянным взглядом в Мимира.
– Тогда придет сам. Придет и поставит условие, которое надо выполнить, каким бы необычным оно ни показалось… Выпьем еще этого славного меду и да будет удачным ваш путь!
ЛИЛА
Он редко пользуется своим умением видеть, что делается в чужих домах. То любопытство, которое гонит смертных подглядывать в замочные скважины и привставать на цыпочки у окон, чтобы застать врасплох целующихся любовников, ему чуждо. Несколько раз он все же следил за другими в их владениях. Благодаря этому асам удалось вернуть похищенный молот Тора. Но прошлое принадлежит прошлому, а его занимает то, что происходит сейчас. Сейчас же он видит рыжеволосого утгардца, смотрящего из окна дома на Гостином дворе. Он проследил его взгляд, устремленный на Корону Севера. Похоже, утгардцу снятся те же сны, хоть смертный пока не понимает их смысла.
«Лекко, перестань уже! Иди спать!» – к стоявшему у окна подходит светловолосый высокий молодец. Старший брат.
Теперь он знает, как зовут рыжеволосого. Похоже, их имена звучат согласно.
«Выбрось ты все из головы. Что толку мучиться? – неуклюже пытается утешить старший. – Подождем пару дней. Ничего не дождемся – уедем. Мы же видели, как ты старался – отец поймет, старейшины простят»
«Прощение! Как будто в этом дело!» – в голосе утгардца звенит горечь готовых обмануться надежд.
Старший уходит, не зная, что еще сказать.
Младший остается стоять у окна. По-прежнему смотрит в небо. И вдруг падает на колени. Как будто по ногам рубанули мечом. Локи видит отчаянное лицо. Утгардец молится!
Локи вслушивается в слова – слова обращены к Изначальному. Разве обладатель лука не знает – Изначальный не действует в мире сам, действуют его воплощения?!
Слова падают в пустоту. Локи слушает, прижав тонкие пальцы к тонким губам. Он единственный в Девяти мирах, кто слышит эту молитву. Его взгляд отрешен и, вместе с тем, внимателен. Он словно исследует свое сердце. Что-то пробуждается в нем, что-то, незнаемое прежде. Чуть помедлив, он протягивает руку. И вылавливает мольбу Лекко из пустоты.
ВЕТВЬ ШЕСТАЯ
Утро было на диво хорошее – свежее и румяное, как ухоженный ребенок. И так же, как ребенок, оно не ведало о зле и печали. Разлитое над городом благоухание проникало в самое сердце. Много прекрасных цветов в Асгарде, дарящих молодость и силу, радость и наслаждение! Только вот лаувейи нигде не видел Лекко и не слышал ее тихого запаха. Он вспомнил о побеге, что хранил в колчане как талисман. Колчан остался на Гостином дворе: к тем, кто принял тебя с радушием, неприлично приходить с оружием.
Похоже, он соскучился по лаувейе. И по озерам, где обитают айсари, по лесным тропам и пряной смоле, стекающей с могучих кедаров. Душа его принадлежала Утгарду, хоть и ведал младший сын Ярме, на что обрекает его возвращение домой.
Эту ночь Лекко не спал и, едва дождавшись первых жемчужно-бледных лучей рассвета, покинул Гостиный двор. Он шел по дороге к Валаскьяльву, на то место, где утгардцам встретился загадочный изгнанник. Пройдя много дорог и бездорожий, Лекко знал, что место способно подсказывать.
Вот и цель. Здесь они встретились два рассвета назад. Что дальше? Палаты Хенира? Но если Локи не разрешено оставаться в опустевшем доме после восхода солнца, то он уже ушел, даже если и был там. Еще – сады Идунн. Можно начать с них. А потом обойти все парки столицы, сколько бы их ни было. В конце концов, утгардцев семеро, почему не поискать? Конечно, это будет трудно, ведь асов нельзя спрашивать о предмете поисков в открытую. Но попробовать-то можно! Только вот загвоздка – захочет ли Локи найтись? И даже если захочет – как снять цепь, которая удерживает его в Асгарде?
– А их много? – раздался детский голос.
Лекко обернулся и увидел наблюдавшего за ним мальчика. Мальчик был того возраста, в котором утгардцев забирают в лес и открывают сокровенное знание о предках. Бледное лицо с не по-детски чинным выражением, серьезный взгляд зеленых, как у Лекко, глаз, аккуратно зачесанные назад черные волосы. Сама благовоспитанность. На мальчике был зеленый с прочернью наряд. Полы короткого кафтана он не заткнул за пояс, как обычно делают его ровесники, и они щегольски поблескивали золотой оторочкой.
– Ты о ком? – полюбопытствовал Лекко.
– О чудовищах, – мальчик опустил глаза. – О троллях, суртах и всех прочих.
– Ты их боишься?
Мальчик смотрел в землю.
– Говорят, когда Врата откроются, они могут выйти и всех съесть.
– О, зло уже нас ест, только мы этого не замечаем, – с горечью сказал Лекко.
– А кто их откроет, эти Врата?
– Либо царь снаружи, либо зло изнутри, – ответил утгардец. – Смотря кто кого опередит. И, похоже, зло проворнее. Пока царя ищут, оно жиреет и копит силы. Накопит – правда, всех сожрет.
– Знаешь игру? – спросил без всякого перехода мальчик и забасил:
– Приходи ко мне не верхом, не пеший, не одетый и не нагой, не с оружием, не без оружия.
– А еще, – добавил уже обычным детским голосом, – любопытно, можно ли отдать все, не имея ничего?
– Занятно, – не нашелся, что ответить, Лекко.
– Знаешь, как называется? «Жемчужина в соре».
Из-под опущенных ресниц сверкнул озорной взгляд.
«Жемчужина в раковине спрятана, а та песком засыпана, иногда и сором», –
