пристальным взглядом.
Девочке показалось, что его пристальный взгляд ничего не видит.
– А дальше? – мечтательно спросила Вторая Кухарка Котла для Прислуги. – Они полюбили друг друга?
– А как же! – согласился Шут. – «Они долго-долго скитались, и Корабль Со Свёрнутыми Парусами спасал торговые и исследовательские суда от штормов и пиратов, а пиратов заводил в ловушки на рифы или в водовороты. Лонгин и Адолия полюбили друг друга. У них родился сын. И вот однажды, видя, как Адолия ласкает ребёнка, Лонгин решил, что нельзя растить дитя между морем и облаками. Когда однажды сгустился туман, и все уснули, Лонгин привёл корабль на берег, где стояла рыбацкая деревушка, и снёс на серый песок всех троих – Адолию, сына и их слугу. «Я вернусь», – пообещал он, когда Адолия очнулась и бросилась к исчезающему кораблю. Он пообещал, и она стала жить в рыбацкой деревушке и ждать, ждать своего любимого, пообещавшего вернуться. Прошли годы. Адолия состарилась. Сын вырос, женился, ходил в море, добывая рыбу. Когда она почувствовала, что умирает, то велела сыну отнести её на берег моря, и там попрощалась с ним. Сын ушёл. Когда же зашло солнце, в бухте появился высокий корабль со свёрнутыми парусами. Сошедший с него мужчина был Лонгином. Он взял Адолию на руки и вместе с ней поднялся на палубу».
– И они уплыли? – спросил Флейтист.
– Конечно, – сказал Шут.
– А слуга? Что стало со слугой Адолии? – тревожно спросил сын Пятого Конюха.
– «Слуга проводил госпожу в путь. Он стоял на утёсе так долго, что обратился в камень, и холодный ясный взгляд призрачного капитана выжег на его лбу гладкий голубой сапфир. Море шумело, как шумело всегда. На ночных волнах перекатывалась лунная дорога. Сапфир на лбу окаменелого слуги сиял маяком и освещал кораблям путь». Всё. Так и заканчивается сказка о Корабле Со Свёрнутыми Парусами.
– Она довольно короткая, – недовольно сказал Факельщик. – И почему ты так мало рассказал о скитаниях капитана? Разве любовь важнее путешествий?
– Важнее, – сказала Девочка.
– А я слышал что-то похожее, – задумчиво проговорил Флейтист. – Только тот корабль был проклят и на его палубе жил мёртвый экипаж. И если бы капитана полюбила женщина и отдала бы за него свою жизнь, то проклятье было бы снято, и моряки нашли б успокоенье в Небесной Стране. Но твоя сказка лучше, Шут.
– Твоя сказка лучше, – согласилась Девочка.
Глава 4: Метёлка в маленьких руках
Почему это так важно – иметь работу и друзей? Это всё, что нужно для радости души? И музыка – она тоже ложится на душу тонкой вуалью надежды и иногда указывает путь. Поэтому, когда Девочка отправилась сметать пыль в комнатах без украшений, душа её сияла покоем и безоблачной надеждой на что-то хорошее и волшебное. Метёлка в маленьких руках летала по полочкам, стульям, приземистым столикам и стёклам окон, тряпка умывала полы и двери тёмной влажностью, а вода в ведре всё теплела и теплела от кипучих рук быстроногой девчушки. Солнце вовсю сверкало белосоломенным диском. Его снопы, колосья, его брызги и капли осияли всю округу, забрались в трещинки и чёрные углы, высветили тени между листьями еле шумевших деревьев и шаловливых кустов, сняли тайны с сонных глаз и мелких морщинок, ах, это весеннее солнце, стоящее на пороге лета!..
Что-то напевалось, что-то муркало в горлышке Девчушки, чья-то улыбка гуляла по губам с розовой трещинкой – наверное, солнечная, и заглянувшие к ней на минутку Великий Герой с непременной свитой из Факельщика и Флейтиста перестали переругиваться и застряли в светлеющей на глазах комнатке на целый час. Девочка работала, Великий Герой стоял у окна и с любопытством обозревал внутренний двор, на котором суетилась челядь, Факельщик и Флейтист лениво рассуждали о смысле послеполуденного сна.
Послеполуденный сон морит мух, – говорил Флейтист.
Послеполуденный сон разгоняет дождь, – говорил Факельщик.
Послеполуденный сон портит цвет лица юных дам, – игриво говорил Флейтист.
Послеполуденный сон разрушает труд, – сурово говорил Факельщик.
А Девочка улыбнулась и сказала: Хорошо, когда есть послеполуденный сон, это так красиво звучит. А что это такое – послеполуденный сон? Я всегда сплю только ночью.
Великий Герой погладил Девочку по голове и пояснил: Послеполуденный сон – это сон, приходящий после сытного утра. Ты восстанавливаешь силы и готов к вечерней суете. Прозаично, да? Ничего не поделаешь. Зато у тебя есть Шут. Он расскажет тебе более сказочные вещи. Где он, кстати?
И Девочка поняла, что давно не видела Шута, целых три часа! Ой, может, он за это время вспомнил другую историю? Предвкушение интересного рассказа зажгло её глаза.
– Когда я уберу комнаты, – пообещала она Великому Герою, – то найду Шута и спрошу. А вы тоже хотите послушать его истории?
– А что, было бы неплохо, – кивнули и Великий Герой, и Флейтист, и Факельщик. – Заняться всё равно больше нечем: нет ни интервенции, ни осады, ни защитных акций, ни учений – хотя бы учения назначил король! Так нет, никаких учений после завтрака, перед обедом, после обеда, перед ужином и перед сном! До чего, скажем мы тебе втихомолочку, ленив наш король! Только тсс! – никому не говори, ладно?
– Ладно, – улыбнулась Девочка, – не скажу. Да я всё равно никогда не видела короля. Ну, здесь я вымела пыль, мне надо идти в другую комнату. А вы куда?
– Если ты не против, мы пойдём с тобой, – великодушно предложил Великий Герой. – Ведь тебе, должно быть, скучно одной.
Девочка взяла ведро с водой, тряпку и метёлку и пошла в другую комнату. В ней Великий Герой снова встал к окошку, а его сопровождающие расселись на стульях.
– Вы посидите немножко, – сказала она взрослым. – Мне надо вылить грязную воду и набрать чистую, это недолго. Не могу же я мыть грязной водой! Говорят, грязная вода собирает следы узников душ. Но я не понимаю, что это такое.
– Ну, это просто, – легкомысленно махнул рукой Флейтист. – Люди с чужими душами, воры чужих душ всегда оставляют следы, и они всегда грязные. Даже если их смыть водой, они не исчезают, а плавают в воде, не растворяясь в ней. Выплеснешь воду со следами – и они размножатся на помойке, как плесень, так что грязную воду из комнат лучше всего выливать на раскалённую плиту, чтобы пар сжёг эти следы. Вот и вся сказочка.
– Это не сказочка вовсе, – возразил Факельщик. – И самое главное, ни в коем случае нельзя, чтобы капли этой воды попали на тебя. Тогда воры душ получат доступ к твоей душе и украдут её тоже. Но ты не бойся, Девочка. Я выжгу следы огнём факела.
– Ага, – рассмеялся Флейтист, – а я заиграю их музыкой до полного увядания. Ты веришь в эту чушь, Факельщик? Даже Великий Герой не боится следов в грязной воде.
– Не знаю, – задумчиво вздохнул Великий Герой, отворачиваясь от панорамы двора к спорящим. – Я уже ничего не знаю после осады Замка, после моего дурацкого Великого Подвига. Может, следы в грязной воде и есть результат нашей победы?
– Какие глупости ты болтаешь, – поморщился Флейтист.
А Девочка вернулась к Великому Герою и положила ему на руку свои маленькие пальчики.
– Не бойся, дяденька, я тебе помогу, если тебе будет страшно. Пусть дядя Флейтист сыграет на флейте, его музыка – это мир, покой, утешение, мудрость.
– Это стон, плач побеждённых, хвала крови и мечу, – мрачно продолжил Великий Герой.
– Да не, флейта – это жизнь для господ, – хмыкнул Флейтист. – Лёгкая, непритязательная, как музыка. А факел – это смерть в огне для простых смертных. Приходит к мужику факельщик, и касается его огнём, тут кто хочешь, сгорит.
– Огонь факела – да, это пожары, убийства, беспощадность, – подтвердил Великий Герой.
– А мне всегда казалось, – ласково сказала Девочка, собираясь уходить с ведром грязной воды, – что факел – это огонь, освещение пути, сила подвига. Только где это мне так всё кажется?
Она с трудом потащила тяжёлое ведро вниз, на помойку. Её путь после того, как она спускалась и отворяла низенькую старую дверь, пролегал по утоптанной тропинке на краю ухоженного сада к западному сливу помоев, который находился в основании стены Замка. Пусть идти далеко, зато как интересно шагать под стрижеными деревьями, мимо цветников с маками, ирисами, гладиолусами и мимо газонов с тоненькой травкой, густой, как кошачья шёрстка! Здесь летают бабочки и жуки, поют птицы со звонкой радостью и озабоченностью нового дня, слышно, как лают собаки и повизгивают щенки, как хлопается бельё под руками выбивальщиц и стучит топор, добывающий из цельного бревна дрова для кухонных печей и для каминов в прохладных каменных залах, здесь такая иная жизнь, непохожая на жизнь комнат без украшений и башен, что Девочка с удовольствием выносила на слив вёдра с грязной водой, несмотря на длинную дорогу и на угрозу не успеть прибрать комнаты к приходу в них прислуги на послеполуденный сон.
И вот она шла, не торопясь, по тропинке по краю сада, перегибаясь под тяжестью ведра, и дышала во всю грудь светлым воздухом садов и солнца. У толстого тополя с огромным дуплом в стволе она увидела сидящих под его сенью Шута и Главного Садовника, которые оживлённо разговаривали о чём-то. Может, новая сказка?
Девочка открыто направилась к дядям и поздоровалась с ними.
– Здравствуй, Девочка, – сказал Главный Садовник. – Убираешь комнаты прислуги?
– Да, господин Главный Садовник. А о чём вы разговариваете? Можно мне немножко послушать, если это какая-нибудь история?
Главный Садовник рассмеялся. Он был высок и худ, длинные белые волосы кучерявой шапкой обрамляли его загорелое гладкое лицо. Руки с изящными пальцами ловко сжимали большие садовые ножницы, непременный атрибут его нарядного зелёно-синего костюма.
– Я очень люблю розы, Девочка, – пояснил Главный Садовник. – И, оказывается, Шут кое-что о них знает.
– Правда, Шут? – спросила Девочка лениво развалившегося на травке Шута.
– Конечно, – признался Шут. – Когда-то я даже разводил их в своём садике. У меня был садик возле хижины. Но хижину спалила молния, и розы увяли, когда слишком долго не было дождя, а вода из колодцев ушла глубоко под землю. Но я знаю кое-что о розах. Вот, к примеру, чайно-гибридные розы – шедевр садоводческого искусства. Я выращивал Глорию Дей – жёлтый цветок с розоватым налётом на концах лепестков, бокаловидный, махровый, очень крупный. При полном распускании он желтовато-бледнорозовый.
– А Супер Стар? – вмешался Главный Садовник. – Махровая роза яркой лососево-красной окраски, душистая, как духи! Розы Флорибунда растут у меня по краям аллей. Я чередовал огненно-красные с золотисто-жёлтыми, кораллово-розовые с тёмно-красными, а лилово-сиреневые сажал в центрах двух Центральных Цветников.
– А возле кухни, – с жаром вспомнила Девочка, – тоже растут цветочки, похожие на малюсенькие розочки. Только он совсем без аромата. Они пока что дикие, господин Главный Садовник?
– Ты что, Девочка! – возмутился Главный Садовник. – Чтобы я опустился до диких цветов?! Это полиантовые розы, они такие и есть – маленькие, густомахровые, розовые или красные, белые, кирпично-жёлтые, лиловые. Они, между прочим, долго не увядают, не теряют окраску и обильно цветут. Разве ты не заметила этого?
– Я так редко бываю у кухни, – смутилась Девочка. – Мне совсем некогда любоваться розами.
– Это надо
