исправить, – решил Главный Садовник. – Я занесу в Реестр Дел На Сегодня занятия с подприслугой. Позор, когда королевские люди, даже самые низшие из них, ничего не понимают в садоводстве! А может, ты окажешься настолько смышлёной, что я возьму тебя подрезальщицей нижних ветвей шпалеры! Разве тебе не хочется общаться не с пылью, а с живинкой зелени и цветов?
– Очень хочется!
От восторга Девочка уронила ведро, которое до сих пор держала в руке, и захлопала в ладоши. Шут ласково улыбнулся ей. Надо же, подрезальщица нижних ветвей шпалеры, какая удача для маленькой уборщицы комнат без украшений! Тьфу.
– Тогда слушай, какие ещё бывают сорта роз, – величественно продолжал Главный Садовник. – И запоминай, Девочка, ибо это твой первый урок, и я буду тебя спрашивать об этом в следующий раз, как... э-э... увижу тебя в Королевском Саду.
– Спасибо, господин Главный Садовник! – воскликнула Девочка.
– Не перебивай, а слушай, – тут же одёрнул её Главный Садовник. – Итак, розы с прелестным названием Глория Мунди – оранжево-красные, махровые, собраны в крупные соцветия. Махровые розочки Раймон Прива – лиловые, а Элизабет Мейер – пунцово-красные, с удлинённо-заострёнными бутонами. Розы Грандифлора изящные, чисто-розовые, тёмно-оранжевые – если их название Монтезума и персико-розовые – если Стелла. Интересны плетистые розы. Они похожи на лиановидный кустарник, усыпанный мелкими махровиками: красного цвета – Эксцельза, Аркадия, Трубадур, розового – Вартбург, Лавлинис, Дороти Перкинс, Арлекин, а кремово-белого – Груссан Цаберн...
– Есть ещё фиолетовые плетистые розы с именами Аметист и Мозель, – подсказал дремавший Шут и сладко-сладко зевнул. – И гибридные розы Ругоза – винно-красные, белые, розовые, жёлтые. В общем, на любой вкус.
– Ты был настоящим садовником, – с уважением сказала Девочка.
– Нет. Просто я был знаком с одним из них, и он привил мне любовь к цветам, – улыбнулся Шут.
Да, и это было давно. Возможно, об этом даже вспоминать не стоит, настолько это было давно. Тогда в Замке гремел гром весенних гроз, смеялся огнями вечерний полумрак, и прекрасная Принцесса внимательно слушала занимательные россказни Шута и целовала его в гладкую щёку, не тронутую морщинами умудрённости. Тогда Шут знал много сказок, прибауток, шуток и историй, и к тому же хорошо разбирался в тонкостях некоторых искусств. Потом многое из того, что он знал, ему пришлось позабыть... Настала пора вспомнить? Ему срочно надо найти Принцессу Замка. Как бы потом не было поздно. И ещё этот король... Неумелый часовщик, который завёл свои сломанные часы и теперь слушает их утихающее тиканье и угасает вместе с ними... А как вот угаснет вместе с ним и сам Замок? Нет, он об этом не подумал, когда решил взять Замок приступом. Ну, взял Замок приступом, и что дальше? Ничего, только угасающее тиканье сломанных часов.
Шут смотрел на аккуратные заросли роз и ирги, невольно любуясь яркостью зелени и бормотаньем листьев, игрой тёплого ветра и хитростью солнца, пытающегося высветлить все упавшие на землю и стены тени. Как хорошо сидеть на короткостриженной упругой траве, опершись спиной на ствол толстого дерева и ничего не делать, даже не думать, даже не вспоминать! Вот только если сказку для Девочки. Какую? У него когда-то было в запасе за щекой много сказок. Даже те, что придуманы и свершены не здесь. Не стоит выбирать. Какая сказка придёт из щеки на язык, та и проговорится. Вон они как рвутся наружу! Почему-то здесь легко возрождаются истории и нравоучения.
– А зачем вам те камешки? – услышал он юный голосок.
– Какие камешки? – не понял Главный Садовник.
Девочка показала на небольшую кучку мелких серых камней, которые лежали возле дорожки.
– А, это! Это щебень, он нужен мне, чтобы утрамбовать дорожку у грота Синих Мышей, – пояснил Главный Садовник. – Что, нравится?
– Я никогда не видела сразу так много мелких камешков, – честно призналась Девочка. – Красивая куча, правда. И на дорожке они будут выглядеть очень приятно. И удобно для башмаков. Шут, интересно, правда? Какая куча!
– Хочешь сказку? – спросил Шут Девочку.
Она просияла и закивала головой.
– Ладно, слушай, я придумал одну специально для тебя.
«В одном местечке издавна была гора щебня. Серая, правильно-округлая, она росла год от года и выросла выше самых высоких деревьев. И шёл раз мимо пришлый человек, увидал он гору щебня и решил взобраться на неё, чтобы обозреть дали. И полез по щебню вверх. Лезет он, шагает, а мелкая щебёнка под его ногами расступается, скатывается, скользит. А на трети пути чувствует человек – засасывает его щебень, как сыпучий песок, и проваливается человек в камни, и кричит, кричит, а никто не слышит его, только камень шуршит, издеваясь над жертвою.
Поглотил щебень человека. Задохнулся он, раздавился под тяжестью. А потом превратился в серый округлый камешек. И стал частью щебня. А как стал им, то подумал – как хорошо быть щебнем, как приятно ждать добычу, как усладительно погружать в себя живое тело!
Поэтому, прежде чем пойти проторённой дорогой, проверь несуществующую опасность – вдруг она существует».
Девочка помолчала, серьёзно глядя на серую пирамиду камня.
– Ты думаешь, что тропинка к помойному сливу опасна? – напрямик спросила она.
– Не знаю, – пожал плечами Шут. – Думай. Пробуй. Ты же не осёл, а Девочка. А после ужина приходи в берсо, там, между тонкими колоннами, на маленькой скамеечке я расскажу тебе другую сказку. Ты меня покормишь?
– Ой, Шут, ты ещё спрашиваешь! – с восторгом сказала Девочка, подхватила своё ведро и с новыми силами потащила его своей дорогой.
Только надо быть осторожной. Опасность может притвориться надёжностью. Это всегда так.
Когда маленькая уборщица скрылась в саду, Главный Садовник глубоко вздохнул, с удовлетворением предвкушая глубоко специализированный разговор со знающим человеком, понимающим толк в розах и не вообще в садово-парковом хозяйстве. С ним можно посоветоваться, как оформить боскеты, чем же украсить нимфей, какие ступени сделать у каскада и какими цветами засадить куртину и трельяж для вьющихся растений. Интересно, какие по форме камни и вьюнки лучше использовать для альпинария и для миксбордера. Хочется похвастаться и бульденежем – кустами-шарами, и живыми бордюрами высотой в человеческий рост, и паркетами – прямоугольными цветниками, и руинами, стилизованными под изнеженную архитектуру северо-востока, и пятиструйным фонтаном жирандолем... Ах, какая занимательная беседа ждёт Главного Садовника перед обедом!..
Сад заканчивался бордюром из высоких кустов шиповника, цветущего белыми и тёмно-сиреневыми крупными цветами. Просто так через них и не продраться – так переплетены дикие ветви, так ощетинены длинные колючки. Да и зачем продираться, если вот здесь, слева от живописного шарбоньера в виде хижины угольщика, протоптана поколениями подприслуги дорожка, а заросли шиповника издавна хранят форму зелёной арки, украшенной цветами, как бантами. Здесь как-то по-особому гудят королевские пчёлы и вольные шмели. И прохлада не каменная, как в залах Замка, а живая, добрая. Никогда бы отсюда не уходить... Стать птичкой и свить в арке гнездо рядом с раскрывающимися бутонами.
За живой изгородью – невысокая стена из белого кирпича. В стене – деревянная калитка. Откроем калитку одной рукой, пройдём и не оглянемся, потому что дверца калитки закрывается сама из-за лёгкого наклона. Снова дорожка, теперь мимо камней, песка, открытой сараюшки с сохнущими на зиму лекарственными травами, мимо плетня вниз, по ступенькам к желобу, который скрывается в толстенной защитной стене Замка и выходит на наружный склон высокого холма. Там уже полно мусора. Скоро придёт «похоронная рота» и закопает мусор в землю. Всё ж таки опрятность – дело королевской чести, даже если король не умеет улыбаться. И умываться тоже.
Слить грязную воду – дело минуты, а теперь обратно, скорее, ведь тогда можно ещё полюбоваться каменной горкой с цветами... альпинарием – так, кажется, назвал горку Главный Садовник. Красиво. Правда, цветы только-только начинают расти.
Ведро невесомо. Правда, оно неудобно бьёт по ногам, но что за дела! Это мелочь, на которую не обратила бы внимания даже изнеженная мышь Подавальщика Куриного Бульона. Ой, кто это у альпинария стоит? Три роскошно одетые куколки. Не тряпичные куколки, а живые девочки – дети придворных и первой касты слуг. Девочка в серебряном – дочь Придворного Камердинера. Девочка в золотистом – дочь Придворного Медика. Девочка в серо-атласном – дочь Фельдмаршала Двора. Она самая красивая – черноволосая, белокожая, светлоглазая. И тоненькая-тоненькая, гибкая, как маленькая змейка. Три девочки-куколки – претендентки в Принцессы. Вообще-то их больше, но сегодня у альпинария их собралось лишь трое, потому что они самые Главные Претендентки.
Они сидели на коротеньких высоких скамеечках, заложив ножку за ножку, удобно расположив гладкие изящные ручки на подлокотничках. Узкие роскошные платья, украшенные живыми цветами – у серебряной – голубыми незабудками, у золотой – пурпурными розами, у серо-атласной – тёмно-жёлтыми ромашками, – выгодно подчёркивали едва оформившиеся округлости, оголяя чуть-чуть плечи и до колен – хрупкие ножки, одетые в белые туфельки на высоком каблучке.
Главные Претендентки сидели и лениво рассуждали о любви, о своих шансах и дворцовых мальчишках. Они были очень умны, эти выученные и воспитанные самыми умными учителями Замка девочки. Они даже умели соперничать друг с другом, при этом не вцепляясь друг другу в волосы. А как они афористично вели беседу!
– Грассирующий голос сына Протиральщика Окон Главных Залов мягкий и тёплый, как полуденный одуванчик, – сказала дочь Придворного Камердинера. – Когда он что-нибудь спрашивает у меня, я сама теплею на глазах.
– Если любовь взаимна, тогда грани двух эгоизмов сливаются и сгорают – им нечего делать там, где двое отдают друг другу всё, – ответствовала дочь Придворного Медика.
– Женщина весной вообще напоена пленительным изяществом вспыхнувшего зеленью тополя и ароматом весенних почек, – заметила дочь Фельдмаршала Двора, – так что ничего удивительного нет в его грассирующем голосе. Но ты знаешь, что кавалеры недолговечны, как радость.
– Увы, – вздохнула Серебряная. – И кто знает, может, лучше, когда в женщине есть загадочное горное озеро, а не прозрачный мелководный пруд?
– Да, лучше, – согласилась Золотая. – И лучше не жить плохо, если плохое состоит в том, чтобы жить с нелюбимым.
– Любовь – великое украшение жизни, – провозгласила Серо-Атласная и улыбнулась светлыми глазами. – Она заставляет природу цвести, играть красками, петь чудеснейшие песни, танцевать великолепные танцы. Всякая любовь истинна и прекрасна по-своему, лишь бы только она была в сердце, а не в голове. И самое умное, чего достиг человек – это умение любить женщину, поклоняться ей. От любви к женщине родилось всё прекрасное на Земле.
– И любовь – длинная дорога, каким бы коротким ни казалось чувство, – изрекла Серебряная.
«Они так и будут говорить по очереди и не слушать друг друга? – удивилась Девочка, стоящая в пяти шагах от альпинария и помимо воли восхищаясь красотой и одеянием
