передраться между собой - самое глупое, что можно сделать.
Мы здесь всего несколько дней, но я уже убедился, что ребята вы незаурядные, вам многое по силам... Так давайте объединим усилия и...
- Скажи, Андрей, - неожиданно выступил Али, сидевший до сих пор так отстраненно, что я почти забыл про него. - Когда родители водили тебя к психологу, где он предлагал искать корни проблем?
- К какому еще психологу? - ощетинился Зимин.
- Наверняка водили. Не могли же они не попытаться как-то наладить отношения с тобой.
- А чё со мной налаживать?!
- Ты ощущаешь себя в полной темноте, потому что думаешь, что родители тебя не любят.
Зимин в качестве ответа презрительно фыркнул.
- А может, ты просто не умеешь распознать их любовь?
- Чё я не умею? Чё ты лезешь?!
- Я просто знаю, что любовь может быть выражена непривычным образом. И то, что ты воспринимаешь, как придирки и покушение на личную свободу, может быть как раз выражением их любви...
- Они не понимают! - почти закричал Зимин. - Самых элементарных вещей! Не понимают!
- Они хотя бы пытаются понять. А ты? Ты пробовал сделать что-нибудь еще, кроме как огрызаться?
Андрей зашипел, готовый взорваться и не имея слов. Но Али не дал ему времени и, повернувшись к остальным, резко повел разговор в другую сторону.
- Представьте, что мы заблудились в незнакомой местности. Карты и компаса нет, каких-либо ориентиров тоже... Что мы будем делать, чтобы выбраться?
- По звездам можно идти, - предложил Яковлев.
- Небо покрыто пеленой облаков. Мгла...
- Можно идти какое-то время наугад, в надежде, что набредем на что-нибудь приметное.
- Да вокруг все приметное, но мы не умеем эти данные читать. То есть не умеем привязать ориентиры к тем знаниям, которые у нас имеются. Видим, скажем, впереди гору с раздвоенной вершиной, и что? Где она находится, что расположено справа и слева? Ориентир нам ничего не говорит. Что делать?
- Составлять карту.
- Можно. Но опасно. Кто поручится, что при этом мы, условно говоря, не свалимся в пропасть или не утонем в болоте?
- Залезть на высокое дерево... Вообще на любую возвышенность и постараться увидеть что-то знакомое.
- Вот. - Али паузой обозначил важность мысли. - То есть необходимо максимально расширить обзор. И постараться найти точку, в которой мы еще не заблудились.
- И что потом?
- Вернуться. Сориентироваться. И пойти заново, теперь уже понимая куда и зачем мы движемся.
- И к чему эта притча? - насмешливо поинтересовался Илья.
- Законы природы едины. Личные взаимоотношения, так же, как и общество в целом - ты, кстати сам об этом упоминал, когда говорил о борьбе классов, - развиваются по одним и тем же законам.
Если мы зашли в тупик, нужно вернуться к истокам.
- Это куда?
- Психологи утверждают, что все проблемы личности, все комплексы, сила и слабость... всё закладывается в раннем детстве. Точно так же для решения проблем человечества в целом, мы должны вернуться к началам истории. А уже оттуда, с той территории, где мы еще не заблудились, попробовать заново проследить путь.
- Ага. И снова придем в это же болото.
- Возможно. Но есть вероятность, что мы увидим место, где произошел сбой. Или поймем закономерность, которая поможет нам выбраться.
- Мы должны понимать? - хмыкнул Илья, выделяя слово "мы". - Вон есть ученые, специалисты... Пусть занимаются.
- Я отвечу так: во-первых, мы, каждый для себя, строим свою собственную жизнь. Неужели в таком важном деле ты понадеешься на посторонних?
Али выдержал паузу.
- И главное. Как известно, "Титаник" строили специалисты. Ковчег спасения был создан любителем.
Никто не возразил. Но никто и не откликнулся с энтузиазмом. Я лихорадочно соображал, что бы еще сказать умного, и тут неожиданно вступила Оля Лукина.
- А почему бы и не попробовать? Получится - хорошо, не получится... - что мы теряем? Ну-ка, Илья, напомни цитату: "Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей. Приобретет же он весь мир!"
Вот так получилось, что Ольга отрезала нам пути к отступлению. А далее Иван твердой рукой взял управление на себя.
- В наших ночных чтениях, - сказал он, - мы остановились на моменте зарождения городов. Для тех, кто быстро засыпает, предлагаю бегло повторить основные моменты.
Итак, с того времени, как человек выделился из мира животных и стал не вожаком, а хозяином стада, его питание сделалось стабильным. Дети перестали умирать в раннем возрасте от недоедания, следовательно, начался устойчивый прирост населения.
Примем условно, что теперь у каждой семьи выживало не два, а четыре ребенка, что дает удвоение численности каждые двадцать лет.
- А чё "двадцать"? - буркнул не по годам физически развитый Матвеев. - Может, они в 15 лет женились.
- Может. Но у кого-то детей больше умирало... Я же говорю - в среднем.
- Удвоение - это круто, - высказался из своего угла Марк Стеклов. Все так привыкли к его обычному молчанию, что невольно обернулись в его сторону.
- Я вспомнил притчу про рисовое зерно, - смущенный общим вниманием пояснил Марк.
- Притчу?
- Ну да. Там какой-то крестьянин за услугу, оказанную царю, попросил у него зернышки риса, которые нужно было положить на клеточки шахматной доски. На первую клетку - одно зерно, на второе - два, на третье - четыре... и так далее, все время удваивая. Где-то на половине шахматной доски, которая, как известно, содержит 64 клеточки, запас зерна в государственном хранилище закончился. А надо было еще удваивать и удваивать. Это геометрическая прогрессия. Поэтому я и сказал, что это круто.
- Совершенно верно, - одобрил притчу Иван. - Так что степь - то есть та зона, где первоначально обитали первые люди со своими стадами, начала быстро заселяться.
- Ты сказал - степь? - поднял брови Зимин. - А разве первые цивилизации возникли не в Египте и не в Месопотамии всякой там? Нет?
- Да, верно. В традиционной истории считается, что первые люди для поселения выбирали исключительно пустыни. И пусть вокруг благодатные места, полные корма для животных и роскошной, наполненной родниками земли... Нет, считается, что наши предки тысячелетиями надрывались, орошая пустыню, а сочные плодородные земли оставались пустыми и незаселенными.
- Это можно понять, - авторитетно заметил Матвеев. - Прогресс возникает там, где есть трудности. Вот в Африке ничего делать не надо - бананы сами в рот сыплются. Поэтому негры до сих пор дикие.
- То есть ты считаешь, что прогресс - это вкалывать до посинения там, где результат будет минимальным, и ни за что не соглашаться перейти в лучшие условия. Я правильно понял?
- А что, - усмехнулся Илья. - Вон во время перестройки людям на заводах годами зарплату не платили, а они изо дня в день упорно продолжали ходить на работу.
- Ага, так это по-твоему и есть прогресс?
- Мне кажется, - вступил Али, - стоит обратить внимание на временной фактор. Действительно, людям свойственно держаться за старое и привычное. Но одно дело год или два бесполезно ходить на завод, который раньше десятилетиями кормил и поил, и совсем другое - тысячелетиями пытаться выращивать пшеницу на песке. Тысячелетие - это пятьсот поколений, верно?
- И что?
- А то, что первые люди со своими стадами, скорее всего, первоначально жили в степи. Где много корма для животных и нет крупных хищников.
- Но достаточно быстро, - подхватил Иван, - степь заполнилась. Новым семьям отделяли часть стада, но пастбища им приходилось искать уже где-то в лесостепи. Или вообще на опушках и полянах большого леса.
То есть люди начали осваивать соседние со степью природно-ландшафтные зоны. И к чему это привело?
- К чему? - лениво почесался Матвеев.
- В разных ландшафтах можно найти разные продукты питания. Скажем те, кто оказался возле реки, могли добывать рыбу; семьи, вытесненные в лес, могли охотиться на лесных птиц и зайцев, собирали орехи, грибы ...
Словом, возникают условия для обмена. Или, говоря по-современному, торга.
Надоело есть одну баранину - сходи к соседям, поменяй барана на ягоды. Или выделанную шкуру сменяй у других соседей на осетрину...
Лев Гумилев в свое время верно заметил, что города возникают на границе ландшафтных зон. И теперь мы понимаем почему: там, на границе, удобнее всего производить обмен.
- А как они узнавали, когда именно соседи тоже придут торговать? - поинтересовался Яковлев. - Или они предварительно созванивались?
- Вот! - обрадовался Иван. - Очень верное замечание. Мы пришли к мысли о необходимости посредника. То есть какой-то группы людей, которая постоянно живет в месте торга.
Представь, пришли поляне - то есть люди с поля, пригнали скот. Но им стоять долго на месте нельзя - они кочевники. Отдали часть стада, предназначенную на обмен, забрали другой товар и ушли на свежие пастбища.
Через какое-то время на торг являются древляне - жители дремучего леса. Они принесли изделия из коры, лесную добычу и прочие дары леса. Поменяли ненужное на нужное, ушли. Все довольны.
- Погоди, - поднял ладонь Илья. - Ты хочешь сказать, что те, кто пришел на торг первым, просто оставлял свой товар незнакомым людям... Денег в те времена еще не существовало, значит...
- Ты совершенно прав, - подтвердил Иван, - люди друг другу доверяли. И отчасти потому, что все происходили из одной семьи, то есть приходились друг другу дальними или близкими родственниками. А названия "кривичи", "древляне", "поляне" и тому подобное, это не нации, а просто указание на место проживания. Загляни в любую энциклопедию, и ты в этом убедишься.
Энциклопедия Кирилла и Мефодия:
ДРЕВЛЯНЕ, восточнославянский племенной союз в 6-10 веках, занимавшее территории Полесья и Правобережной Украины
ПОЛЯНЕ, восточнославянское племенное объединение, занимавшее лесостепные черноземные земли по обоим берегам Днепра
КРИВИЧИ, союз восточно-славянских племен в 6-10 вв. в верховьях Зап. Двины, Днепра, Волги. Занимались земледелием, скотоводством, ремеслом.
- Допустим, все так, - несогласно помотал головой Яковлев. - Но у тебя тут логическая ошибка.
- Какая?
- Ты утверждаешь, что кочевники не могли долго ждать на месте торга. Скот объест всю траву, и им поневоле придется перейти на новые пастбища. А посредники-горожане, получив этот же скот для продажи, могли значит постоянно жить на месте и не кочевать. Это как?
- Умгу, - удовлетворенно хмыкнул Иван. - Все верно. Но ответ можно найти в любом учебнике истории. Вот скажите: кто составлял основное население средневековых городов? Скотоводы или ремесленники?
- Ремесленники, ясен пень.
- Следовательно, мы приходим к мысли, что города изначально, с самого момента зарождения, были местом торга, вокруг которого селились ремесленники.
- И что?
- А то, что скот, полученный для обмена, вовсе не обязательно держать в первозданном виде. Его можно было забить, мясо сушить и вялить, шкуры выделывать...
- Хм... - сказал Илья. - Прибавочная стоимость.
- Совершенно верно. При обработке, в полном соответствии с теорией Маркса, стоимость товара увеличится. А значит ремесленник может при следующем акте обмена получить плату (дополнительную порцию товара) за свой труд.
Всем выгодно.
- Как-то странно, - сказал Серега Иванов, поднимая голову от
