Хранители

мужи из Константинополя к нам приезжали. Вспомнить хотя бы иконописца Феофана Грека. Или публициста, богослова, философа, переводчика и филолога Максима Грека (в миру Михаил Триволис), канонизированного в последствии Русской православной церковью. И так далее.

Но посмотрим, что же такое Трапезунд. Оказывается, эта империя существовала на крайних восточных пределах. Основателем Трапезундской империи был ни много, ни мало византийский император Алексей Комнин, вынужденный по политическим обстоятельствам покинуть Константинополь. Он занял Трапезунд и принял титул «Великого Комнина».
Историки уверяют, что это площадь этого государство тоже не превышала нескольких сотен квадратных километров и «была ограничена горами и морем». Довольно неопределенно. За море ведь можно посчитать и Тихий океан, а за горы - Гималаи. Если так, то Алексей Комнин нисколько не преувеличивал, называя себя Великим. И, главное, это действительно КРАЙНИЕ восточные пределы.

Возможно поначалу Ромейская (Латинская) и Трапезундская империи действительно были невелики по размеру. Все-таки 60 или даже сто тысяч переселенцев за раз весь гигантский Евразийский материк (плюс Северная Африка) не охватят. Но, во-первых, крестовый поход был не один (и даже не два), во-вторых, речь уже шла об удвоении населения каждые 20 лет, и о том, насколько быстро растет геометрическая прогрессия.
Для тех, кто любит цифры, можно привести вычисления: 200 лет, отведенных историками на крестовые походы, это 10 раз по 20. То есть число первых переселенцев (предположим, их было всего сто тысяч) за это время возрастет до 102 миллионов 400 тысяч человек. Скромно, но уже достаточно, чтобы расселиться от океана до океана.

Вывод:
Крестовые походы (по крайней мере изначально) не были неподготовленной авантюрой, и кровавой мясорубкой, в которую бросили сотни тысяч людей.
Напротив, это были планомерные, хорошо организованные и крайне разумные мероприятия по расселению людей на огромные до того пустующие территории.
В результате первых крестовых походов, организованных церковью и рыцарями храма, люди расселились по всей Евразии и Северной Африке. Возникли три огромных Империи, охватывающие собой весь известный тогда мир.
В Библии (Бытие, гл. 11, ст.1) указано: «На всей земле был один язык и одно наречие». Теперь становится понятно, что иначе и быть не могло.
А на перекрестке торговых путей, связывающих между собой эти империи, возник великий, быстро богатеющий город - Византий (в последствии переименованный в Константинополь, а в русских летописях известный, как Царь-град).
С его появлением земная цивилизация вступила в принципиально новый этап своего развития.
* * *
- А вот забавно, - осторожно заметила Наташа Варфоломеева, - судя по картам, Византийская империя, с двух сторон, словно две руки охватывала Средиземное море.
- Поэтично, - снисходительно оценил Никита. - И что?
- Ничего, - потупилась девочка. - Просто мне показалось любопытно, что в Европе (со стороны правой руки) пишут слева направо. А в Аравии и Северной Африке (со стороны левой руки) пишут справа налево. Так левой рукой удобнее.
- Ну ты намудрила…
- Я просто подумала, - до шепота стихла Наташа, - что по направлению чтения могли сразу определить откуда пришла рукопись.
- А без этого путались?
- Да, бывало что путались, - вступил Иван. - Спасибо, Наташа. Интересная мысль.

Глава 13
Утром я проснулся оттого, что на моем одеяле дрались два кота. То есть может быть они не дрались, а игрались, но на резвости кошачьих движений это никак не сказывалось. Разумеется, мирно спать под полем суровой битвы было совершенно невозможно, так что мне пришлось подниматься, хотя я имел право спать еще минимум полчаса.
Кстати, о котах. Первый появился у нас два дня назад. Подобрал его, разумеется, Слава Филиппов и принес в дом под тем предлогом, что у животного гноятся глаза, и оно нуждается в лечении. Я бурно возражал, но Оля Лукина заявила, что ничего страшного нет, нужно просто промыть глаза борной мазью, которая в нашей аптечке имеется. Это решило дело.
Второй котенок пришел сам и вел себя так по-хозяйски, что у нас просто не хватило духу выставить его за дверь.
Разумеется, я не мог допустить, чтобы непроверенные животные (возможно носители инфекций) оставались на ночь в детских спальнях. Поэтому само собой вышло, что коты поселились в моей комнате. И поверьте, они очень быстро догадались, что валяться на одеяле куда комфортнее, чем на тощем коврике у кровати.
Обнаженный по пояс и почти довольный жизнью, я умывался холодной водой на огороде (там был специальный умывальник для любителей закаливания), и вдруг увидел Ивана и Али, которые полностью одетые, неспешно беседуя, спускались с горы по лестнице, идущей от монастыря мимо нашего дома. Что за чудеса?
- Эй, парни! - окликнул я.
Они неторопливо обернулись в мою сторону.
- Идите-ка сюда…
Все так же спокойно, без малейшего оттенка вины или хотя бы беспокойства, парни подошли и выжидающе уставились на меня.
- И часто вы бродите по утрам? - поинтересовался я, специально обобщая вопрос.
- Каждое утро, - безмятежно ответил Иван. - Ты же понимаешь, Али нужно молиться.  
- Вот как. - (Похоже, ситуация давно вышла у меня из-под контроля). - А ты, разумеется, ходишь за компанию.
- Не совсем. Там на горе у монастыря Али учит меня медитативным практикам, работе с энергиями… В общем, в этом роде.
- Многому научил?
- Пока нет. Но он говорит, что я способный.
Прямо скажу, я не знал, что тут сказать и сделать. Ругать вроде не за что, но с другой стороны как-то не хотелось, чтобы родной племянник рьяно ударился в религиозный фанатизм.
- Может пойдем в дом? - обыденно предложил Иван. Похоже, он и не подозревал о смятении мыслей в моей голове.
- Ну пойдемте…
В доме почти все еще спали. Только девочки и дежурный Матвеев хлопотали на кухне, а неугомонный Иванов восседал за столом и читал практически свежие «Биржевые ведомости». Биржевка была от сегодняшнего числа, только век не совпал - на газетном листе значился 1897 год.
- «Научныя беседы», - читал вслух Серега. - «Попытки научнаго доказательства безсмертия».
- Помощь нужна? - весело осведомился Иван у распоряжавшейся у плиты Ольги.
- Как обычно. Расставляйте тарелки.
- «В истории мы повсюду видим, - голосил Серега, - крупнейшее участие потусторонней жизни в судьбах человеческаго общежития».
- Ну-ка, читатель, - потеснила его деловитая Ольга, - убирай ноги со стула.
- А хочешь я про Микель-Анжело почитаю? Историческое повествование Мережковскаго?
- Не сейчас. Парни уже просыпаются, а у нас еще ничего не готово…
Серега поднялся и, не выпуская из рук газету, побрел в комнату.
- Святой отец, - раздался оттуда его бубнящий голос, - я не советую вам подниматься. Не дай бог свалитесь, костей не соберешь.  
- Каких костей? - не открывая глаз, поинтересовался сонный Фомин. - Кто не соберет?
День входил в обычную колею…

- Честно говоря, я не понимаю, ради чего мы каждый день убиваемся на этом огороде, - высказался за завтраком Илья, пребывающий по случаю раннего подъема в дурном настроении. - Все равно за месяц ничего из того, что мы посадили, не созреет.
- А разве тебе не нравится сажать цветы? - тихо удивилась Наташа Варфоломеева.
- И не расцветет, - упрямо завершился Илья.
- А помнишь, - мечтательно, и вроде бы все еще пребывая мысленно в далеком 1897 году, откликнулся Серега Иванов, - как Горький писал своему уехавшему сыну: «Ты уехал, а цветы, посаженные тобой, остались и растут. Я смотрю на них, и мне приятно думать, что мой сынишка оставил после себя на Капри нечто хорошее - цветы».
- Так он отцу оставил. А мы кому?
- Людям! - С неожиданной смелостью воскликнула Наташа. - Разве тебе не будет приятно думать, что на том месте, где был пустырь, ты оставил цветущий сад?
- Сад,.. - покривился Илья. - Все равно сорняки его задушат.
- И что? По-твоему это повод, чтобы вообще не делать ничего хорошего?
- Ну почему, - сдал назад Юдин. - Просто я полагаю, что мы могли бы делать что-нибудь более полезное.
- Например?
- Ну, я не знаю… Здесь, в глуши…
- Здесь, как ты выразился, в глуши Марк написал интересное исследование про огнепоклонников. А ты пока просто отбываешь срок. Самому не противно?
Илья собрался что-то ответить, но бдительная Ольга не дала ему времени - отняла пустую тарелку и тем прозрачно намекнула, что нечего тут рассиживаться и мешать дежурным.

После обеда решено было пойти за реку, в Знаменский монастырь. Помимо чисто экскурсионных целей ставили и практические: девочки планировали поискать травы, на которых можно настаивать чай, и дали всем строгие наставления на этот счет.
Двинулись обычным порядком: впереди авангард, состоящий из Сереги и Женьки Яковлева, затем довольно плотная общая группа, за ними я, присматривающий чтобы никто не отстал и не потерялся. Замыкали шествие два кота, которые ни за что не захотели остаться в пустом доме и увязались за нами.
Через реку переправились по понтонному, гулкому под шагами мосту. Коты поначалу забоялись ступать на рифленый металл, под которым ощущалась пустота и слышалось журчание воды, обтекающей ржавые туши стальных понтонов, но довольно быстро справились. И продолжили шествие за нами.

Как оказалось, противоположный берег вовсе не цвел, как райский сад. В первую очередь мы наткнулись на зверски разбитую грунтовую дорогу. С обеих сторон ее довольно плотно облегал лес, так что другого пути не было.
- А мы в этих колеях не утонем? - озаботился Илья, разглядывая свои нарядные кроссовки.
- А ты смотри под ноги и ступай на жесткое, - посоветовал Серега, которому не терпелось двинуться на открытие новых земель.
Слава Филиппов и девочки оглядывались на котов, но те, похоже, лишены были сомнений и твердо намерены идти следом за нами. Это решило дело.

Из-за неухоженного леса вокруг было совершенно не очевидно, что мы идем в правильном направлении. От нашего дома, с высокого берега, Знаменский монастырь был виден, как на блюдечке, и казался расположенным совсем рядом - буквально рукой подать. Сейчас же, влекомые в непонятном направлении проложенной через лес дорогой, мы засомневались.
Впрочем, очень скоро наш авангард вырвался на оперативный простор и издал торжествующие вопли.
С открывшейся поляны был виден и монастырь и наш высокий берег, на котором, при некотором старании можно было различить фасадные окошечки нашего дома. Все действительно оказалось рядом.
Но в этот момент, как бы не желая дать нам в полной мере насладиться обретением ориентиров, в лесу раздались страшные звуки. Рёв!
Через секунду из-за деревьев, буквально метрах в двадцати, выломились на поляну, и прямо на нас пошли танки.
Они были приземистые, жутко пятнисто-зеленые и рычали дизельными двигателями, перемешивая и без того разбитую колею в совершеннейшую уже грязь.
Мы оцепенели.
А тут, в довершение шока, сверху на нас обрушились вертолеты. Причем не какие-то мирные «стрекозы» с большими стеклянными глазами, а хищные, опустившие в полете удлиненную жуткую морду, с торчащими стволами пулеметов и с кассетными бомбами, висящими на растопыренных кронштейнах.
- Во блин, - произнес стоящий рядом Фомин. (Я разобрал его слова только по артикуляции. Звук из-за окружающего нас рева моторов был