летели вместе. Их крылья резали воздух как одно дружное крыло. И клювы их щебетали теперь одну общую ликующую песню.
Удивительная и странная звездочка скользнула ниже. И там, где только что была одна, уже радостно хлопали крылышками две бабочки. Два легких мотылька весело порхали вместе.
Опускаясь ниже она коснулась одинокого человека, зайца, кузнечика, оленя. Затем еще, еще и еще одного. И везде где она пролетала, стрекотание, кваканье или веселый задорный смех становились громче. Удваивались. И уже не одна, а две пары счастливых глаз смотрели следом. Уже два счастливых существа находилось рядом…
Вдруг что-то очень яркое блеснуло совсем рядом с Верой. Вспыхнув на мгновенье столь ослепительно и столь ярко, что даже сквозь прикрытые веки Вере на миг ослепило глаза. Чуть вздрогнув, она удивленно повернула голову и тут же вскрикнула:
– Ой!
Совсем рядом странным образом в воздухе парила та самая маленькая яркая звездочка. Ее не было еще мгновение назад и вот она здесь. Она точно бы внезапно вынырнула откуда-то совсем из ниоткуда или даже откуда-то из другого мира.
В прочем, переливаясь и блистая, она казалась теперь Вере вовсе не обычной маленькой звездочкой. Нет, она по-прежнему была яркой искоркой, но отчего-то уже не слепила глаза. И даже отчего-то своим странным появлением, находясь теперь столь близко, она вовсе не пугала, а совсем даже наоборот. И Вере, от ее удивительного сияния рядом, стало вдруг отчего-то так спокойно и легко. Так радостно и счастливо, что Вера даже весело рассмеялась. И столь же внезапно, точно от чьих-то волшебных и опекающих прикосновений, точно от чьих-то блаженных, заботливых и нежных, как у ее ласковой бабушки, как у ее любящей мамы, рук, у девушки вдруг слегка закружилась голова. А когда, через секунду удивительная искорка приблизилась уже совсем-совсем близко, Вере даже на мгновение показалось, что была это вовсе не звездочка, а какой-то удивительный и странный лучик волшебного света на кончике чьей-то красивой, но едва зримой, едва-едва различимой, даже полупрозрачной, руки.
Вере даже показалось, что вместе с приближением этого удивительного лучика Веру тут же нежно обдало легчайшее движение теплого и благоухающего воздуха.
Когда же, точно от нового взмаха чьих-то величественных, больших и незримых крыльев, новый порыв нежного и блаженного потока вновь коснулся Вериного лица, тотчас что-то внезапной вспышкой слегка кольнуло девушку сначала в глаза, а затем, столь же легко, почти неощутимо, в самое сердце. Голова Веры вдруг сильно закружилась. А звездочка, ярко напоследок вспыхнув, совершенно исчезла…
19
– Ой! – вскрикнула девушка, встрепенувшись скорее не от боли, а от неожиданности. И тут же теплая легкая слезинка, медленной жемчужиной, ярко переливающейся на солнечном свету, покатилась по щеке. Словно очнувшись от какого-то легкого полусна, Вера вскочила и бросилась в комнату.
– Ой, мама!… Мама, посмотри, кажется, что-то попало в глаз.
– Ну-ка. Ну-ка… – женщина внимательно склонилась над дочерью. – Ничего нет… Ничего…
– Я кажется задремала... – взволновано рассказывала девушка. – Мне снилось что-то такое красивое!. Такое удивительно светлое и прекрасное!…
– Должно быть прекрасный принц? – перебивая, произнесла мать с веселой иронией.
– Нет! Перестань!... А тут эта… точно маленькая звездочка… Должно быть какая-то блестящая песчинка или светлячок…
– Ничего нет... – всматриваясь, женщина внимательно щурила глаза. – Ничего…
– Но больно!… – нарочито жалобно и совсем по-детски произнесла девушка.
– Сильно?
– Нет. Совсем нет. Если только немножечко. Чуть-чуть… – и точно что-то вспомнив, Вера добавила. – Кольнула сначала в глаз, а потом в сердце. Вот здесь… Но теперь уже кажется все прошло…
Улыбнувшись в ответ, мать заговорчески произнесла:
– Слушай… а, может, пока ты дремала… Может, как в сказке о Снежной королеве… к тебе теперь тоже попали разбитые кусочки волшебного зеркала?... Помнишь, в детстве я читала тебе про осколки холодного, заколдованного зеркала, что, попадая людям в глаза, ложно-перевернуто отображают все хорошее плохим, и наоборот?... Помнишь?… И вот теперь… – словно рассказывая таинственную сказку, женщина стала говорить нарочито загадочным голосом. – И вот теперь… двигаясь внутри тебя… леденят, замораживая, эти самые маленькие осколочки… твои глаза и твое сердце… И будешь ты теперь злой, холодной и надменной… как Снежная… Нет! Ты будешь холодная и бесчувственная как снегурочка… – недоговорив, она прыснула смехом. – Как снежная баба!…
– Очень смешно! Ха-ха-ха!... – Вера, словно прислушиваясь к себе самой, положила ладонь на грудь. – Тогда скорее наоборот. У меня наоборот теперь легкое и теплое жжение. Сначала было в глазах, а теперь и в сердце. У меня тогда все наоборот… Теперь даже такое приятное и нежное тепло… И здесь, и здесь… А вовсе не холод!
Женщина вновь громко рассмеялась.
– А-а-а!... Так значит наоборот! Значит, наоборот, теперь у тебя эти самые льдинки, что были внутри тебя… делая тебя холодной, прагматичной и бесчувственной… растаяли... Вот, оказывается, в чем дело!... То-то я смотрю, что ты в последнее время была такая вся из себя… Этакая холодная, ледяная рыба… Точно заносчивая и самодовольная ледышка… – она вновь засмеялась, а затем назидательно добавила. – Да и все вы теперь, современные девушки, сплошь одно холодное самодовольство, надменность и высокомерие!... Точно все с ледяными осколками заколдованного зеркала внутри... Точно, точно!... Эх, жаль нет возможности всех вас теперь эдак… Так звездочка, говоришь?... Эх, растопить бы у всех вас эти самые льдинки этими самыми небесными звездочками… У всех, без исключения… Ведь теперь словно бы… как в той старой и правдивой сказке… над всеми вами точно бы незримо властвуют какие-то темные и злые, ледяные силы… Эх!...
20
Когда Вера осталась одна, тихо прислушиваясь к себе, она еще какое-то время с удивлением ощущала, что, исходило изнутри ее сердца какое-то совсем необычное тепло. Что, точно бы заполняя тело неизвестными прежде ощущениями, оно вместе с тем всю ее наполняло неизвестной прежде нежностью и ласковостью. Разливаясь по телу странной, волнительной радостью, оно и само сердце в ответ заставляло отчего-то стучаться совершенно иначе обычного. И девушка, не понимая почему, задумчиво и нежно улыбаясь, смотрела вокруг теперь как-то совсем по-новому: словно бы проснувшись и точно бы просветлев...
21
Едва зазвонил телефон, его веселый перезвон торопливой трелью прокатился по всей квартире, заскочил в каждый уголок, в каждую щелочку, коснулся каждого обойного цветка на стене, попрыгал по потолку и вылетел в открытое окно.
Но телефон не умолкал. Снова и снова маленькие колокольчики радостно выскакивали из своего желтого пластмассового домика и летели друг за дружкой. Смеясь, неслись наперегонки. Из прихожей в ванную. Из нее на кухню и дальше. Из комнаты в комнату.
Колокольчики тоненько звенели, касались своими невидимыми язычками хрупкой тишины, весело ее пронзали и, словно играя друг с дружкой, радостно рассыпались по всей квартире. Они были теперь точно бы везде и всюду.
Верина мама теплой ладонью коснулась трубки и колокольчики исчезли. В наступившей тишине было слышно как она, не спеша, кому-то что-то говорила. Даже успокаивала. Судя по всему, даже улыбалась, а один раз – весело рассмеялась.
Вера вдруг вся напряглась и словно бы обратилась в слух. Глаза же ее, движимые теперь точно по инерции, по-прежнему скользили по строчкам, но уже совершенно рассеяно. Она сидела в соседней комнате, в мягком кресле. На коленях у нее по-прежнему лежала большая и интересная книга. Но глаза ее, лишь полминуты назад с вниманием следившие за каждой буковкой, за каждой маленькой черточкой на белой странице, стали вдруг словно слепые. Они, точно ничего не видя перед собой, напрасно пробегали теперь по строчкам. По одной. По другой. Третьей… Вера начинала читать сначала. Одну и ту же фразу, в какой уже раз. Но буквы быстро путаясь, разлетались. И смысл прочитанного опять ускользал.
Вера старалась не слушать телефонного разговора. Но даже через закрытую дверь до нее долетали обрывки фраз. Редкие. Одно слово. Другое. Третье. И все эти слова, похоже, были именно о ней. Она не могла их не слышать. И глаза ее, в какой уже раз, лишь рассеянно плыли по одним и тем же лабиринтам строчек.
– Вве-е-рочка! – позвала мать буквально через несколько секунд, показавшихся Вере целой вечностью.
Но ее уже не было в кресле. Ее уже не было в комнате. Книга, расправив белые крылья, уснувшей птицей уткнулась в мягкие, нежные подушки.
– Да, мамочка… – Вера стояла рядом и нежная ее ладошка уже ласково касалась теплой, точно до краев наполненной приятным голосом, трубки.
– Это… это Александр… – осторожно шепнула ей мать. Она словно бы опасалась произносить это имя.
Но Вера не слышала ее. Она уже впитывала его голос. Он ласкал ее своими звуками. Щекотал и пьянил. Она почувствовала, как у нее задрожали колени и что ослабевшая рука вот-вот выронит трубку. Голова пошла кругом. Все быстрей и быстрей. И за ней весь мир закружился легким упоительным вихрем.
– Сашенька. – ласково позвала Вера, точно бы влетая в этот волнительный и упоительный круговорот. – Да, это я.
– «Сашенька»?! – в трубке словно внезапно хватили кипятку. На том конце линии явно были готовы ко всему, но только не к этому. На секунду наступило молчание, но тревожная тишина, словно догадавшись, тут же лопнула. – Что-то случилось? Вера, что-то случилось?
– Нет же! – девушка весело рассмеялась. – Нет, что ты! Ничего не случилось.
– Странно… – где-то там далеко молодой человек на секунду оторвал от себя трубку, недоверчиво посмотрел на нее и снова повторил. – Странно…
В это же время Верина мама сначала обеспокоенно, а затем и столь же недоуменно посмотрела на дочь, но ничего не сказав, крайне удивленная, тихо вышла из комнаты.
– Алло? Саша ты где? – прошла всего секунда молчания, а Вера уже беспокоилась. – Ты где, Саша?...
– Я здесь… – ответил Александр. – Ты… ты какая-то странная сегодня.
– Странная? – Вера прыснула смехом.
– Да… необычная… Не такая как всегда.
– Что ты! – Вера опять весело и волнительно рассмеялась. – Что ты!
Молодой человек замолчал. Он вновь, в какой уже раз недоверчивым взглядом обмерил вспотевшей ладонью странную телефонную трубку. Он ничего не понимал. Трубка как трубка. Такая же, как и минуту назад. И голос в ней почти такой же, как всегда. И почти столь же знакомый смех. Но…
– Вера… – точно пересилив себя, Александр вновь возник из пустоты. – Так, как насчет моего предложения?... Пойти в… – он не договорил. От собственной смелости захватило дух. – В кино…
– Да! Я согласна!
– Согласна?!... – казалось, что где-то лавина сорвалась с горных вершин. Словно где-то совсем рядом пальнуло орудие. Словно гигантская волна ударила о борт корабля. – Согласна?! Этого… этого не может быть!… – молодой человек верил и не верил своим ушам.
– Что?! Ты что-то сказал?...
– О, нет-нет... Это я так… – скороговоркой понеслись к Вере быстрые сбивчивые слова.
Для Александра все это было чем-то большим, чем полететь на Луну. Большим чем стать
